Под, в полном восхищении от его предложения, всё же добавил:
– Но для начала нам нужно как-то их выпрямить.
– Это вовсе не трудно, – сказал Пигрин, – они же будут мокрыми. Можно положить на них ту обложку, которая прикрывает выход на ступени, и походить по ней, если какая-нибудь из частиц не распрямится сама.
Арриэтте и Хомили поручили отмыть древние камни очага в старом камине, собрать и аккуратно сложить запасы дров, рассортировать жестяные крышки и винтовые пробки от бутылок, в которых готовили себе еду Панельные. Им просто повезло, что Пигрин оказался рядом с Арриэттой, когда та собралась выбросить большую помятую жестяную крышку с чем-то похожим на застывшую патоку.
– Не выбрасывай! – успел остановить её Пигрин. – Дай я сначала посмотрю…
Арриэтта с отвращением протянула ему крышку, но увидев, как на лице Пигрина появилась улыбка, стоило ему только понюхать жуткую на вид субстанцию, была несказанно удивлена.
– Это клейкая смесь со смолой, которую делал Панельный, – объяснил ей Пигрин и с торжественным видом отнёс драгоценную ношу в безопасный угол. – Твой отец будет рад этой находке!
Второй мозговой штурм случился после того, как новые стены кухни установили вертикально. Частицы картона крепко склеили между собой с помощью полос, которые Под вырезал из сухой, но грязной половой тряпки, выброшенной Уитлейсами. У маленькой комнатки не было потолка, поэтому дым от очага уходил в каминную трубу. Под вынул страницы из маленькой книжицы под названием «Эссе» Эмерсона[3], приклеил корешок к картонной стене, а переднюю часть переплёта превратил в «плавающую» дверцу, вырезав в стене отверстие по размеру.
И всё равно, несмотря на мастерство Пода и блестящие идеи Пигрина, кухня не получилась красивой. Картонные стены были не слишком чистыми, со следами от башмаков, хоть Хомили и тёрла их изо всех сил, а также впитали запах сажи, пока сохли на полу. Невозможно как следует отмыть камни очага, если в твоем распоряжении лишь вода, собранная по капле в глазную ванночку, так что приходилось их как можно тщательнее подметать головками чертополоха.
И тут Пигрину в голову пришла очередная блестящая мысль. Рулон холста на верхней полке в библиотеке тоже по форме напоминал цилиндр, так что, скрученный и связанный, его можно было легко столкнуть вниз. Под снимет плитку в новом камине, и вдвоём они смогут протолкнуть холст в отверстие.
Сказано – сделано. Кухня Хомили засияла белизной, а окружающие её стены стали только крепче. Корешок книги они прикрыли изнутри холстом, спрятав концы ткани, и маленькая кожаная дверца теперь стала именно тем, для чего и задумывалась.
– А если холст загрязнится от дыма, – сказал Пигрин, – то в бывшей кладовой для дичи полно побелки…
– Может, позже я сделаю что-то наподобие колпака над очагом, – проговорил Под, – но пока Хомили будет рада и этому…
Он улыбнулся Пигрину. Поэты и художники, возможно, и в самом деле не слишком мастеровитые (что бы это ни значило), но идеи у них отличные.
– Ты уверен, что этот холст не понадобится тебе самому? – уточнил Под.
– Там его ещё много, – ответил Пигрин, с удовлетворением рассматривая обрезки холста на полу.
Хомили наотрез отказывалась общаться с Хендрири, пока не будет готова кухня, заявив Поду: «Кухня – это сердце дома. Пусть пока бедлам в комнате: у нас будет время со всем этим разобраться не торопясь, но кухня…»
А потом, конечно же, появились привидения, но, как и предсказывал Пигрин, Арриэтта быстро к ним привыкла, хотя её отношение к ним было особенным. Ей так и не удалось понять, почему они неожиданно появляются и столь же неожиданно, без всякой видимой причины, исчезают на многие недели. В этом определённо не было никакой логики.
К шагам Арриэтта привыкла быстро. Как правило, они раздавались после того, как телефон прозвонит три раза. Впервые она услышала их, когда они с Пигрином стояли в библиотеке. Приготовившись убежать в оранжерею, если донесётся стук подошв по плиткам главного холла, после короткой паузы Арриэтта услышала медленные тяжёлые шаги: кто-то спускался по главной лестнице. Кто бы это мог быть? Явно не миссис Уитлейс: у неё шаги быстрые и лёгкие, и не мистер Уитлейс, который всегда ходил не торопясь, если не нёс что-нибудь очень тяжёлое.
Шаги стали громче, как будто кто-то пересёк холл. Арриэтта напряжённо ждала, когда неизвестный снимет трубку и раздастся человеческий голос, но ничего не произошло, если не считать глухого стука, после которого внезапно наступила тишина.
Арриэтта с тревогой повернулась к Пигрину и, увидев, что он едва сдерживает смех, смущённо прошептала:
– Никто не ответил по телефону…
– Ну да: это же привидение…
– Ой, мамочки! – воскликнула Арриэтта. – Ты имеешь в виду…
– Всего лишь шаги – я рассказывал тебе о них, – всё так же с улыбкой ответил Пигрин.
– Но я не понимаю… Ты хочешь сказать, что они слышат звонок телефона?
– Нет, конечно же нет! – со смехом воскликнул Пигрин. – Телефон не имеет к этому никакого отношения – это всего лишь совпадение. Всё в порядке, Арриэтта, тебе нечего бояться: Уитлейсов нет дома.
Да, Пигрин прав: настоящая опасность исходит от человеков, а не от безобидных шумов, какими бы неземными они ни казались. Чувствуя себя дурочкой, Арриэтта вышла из библиотеки в оранжерею, залитую солнечным светом, и поклялась себе никогда больше не показывать страха перед шагами.
Вторым привидением была маленькая девочка на лестнице. Честно говоря, в первые недели Арриэтта её не видела по той простой причине, что почти не заходила в главный холл не только ночью, но и днём. Для своих редких визитов в бывшую кладовую для дичи она предпочитала дорогу Пигрина: по плющу до чуть приоткрытого окна. Ей и правда очень не понравилось долгое путешествие по открытому пространству старой кухни, и по возможности она старалась там не бывать. Зато Под во время своих ночных вылазок за разными нужными вещами видел это привидение, от которого исходило слабое свечение, регулярно. Это была маленькая девочка в ночной рубашке и чепчике, которая сидела на корточках у поворота главной лестницы и как будто горько плакала, хотя не было слышно ни звука. Под подробно описывал её ночной чепчик, похожий на младенческий, крепко завязанный под подбородком. Пигрин им рассказал, что у неё погиб брат – вроде бы застрелился, – и поэтому она плачет. Благодаря исходившему от девочки слабому свету Под прекрасно ориентировался в тёмном холле.
Ещё одним привидением был бедный юноша.
В первое утро после переезда в дом священника Арриэтта проснулась раньше всех и через приоткрытую стеклянную дверь заглянула из оранжереи в библиотеку. На полу перед камином лежало нечто похожее на свёрнутый ковёр, но в тот момент она не обратила на это особого внимания. Потом её отвлёк скрип тележки, а затем и неожиданное появление Пигрина.
Арриэтта благополучно об этом забыла, но сразу же вспомнила в тот день, когда, воспользовавшись отсутствием Уитлейсов, Пигрин пытался столкнуть с верхней полки в библиотеке рулон белого холста, так чтобы он упал прямо к ногам Пода, который ждал внизу. Арриэтта на минуту вышла в оранжерею попить воды, а когда вернулась, Пигрин и Под уже поднесли рулон к проёму в облицовке камина, оставленному вынутой плиткой, причём на полу там что-то лежало.
Она опять приняла это за свёрнутый ковёр и подошла поближе, чтобы хорошенько рассмотреть, но это оказался вовсе не ковёр. К своему ужасу, Арриэтта увидела распростёртого перед камином человека и с криком отскочила назад.
Под, слегка запыхавшийся, оттого что нёс задний конец рулона, раздражённо обернулся к ней.
– Ох, да тише ты! Дай сосредоточиться…
Арриэтта прижала ладони ко рту, с ужасом глядя на лежащего. Что с ним: уснул? Умер?..
– Потихонечку… – как ни в чём не бывало проговорил Под, обращаясь к Пигрину, который даже головы не повернул.
– Папа, что это такое? – шёпотом выдавила Арриэтта.
– Это? Да оно часто здесь лежит. Ты, должно быть, уже видела его не раз, – беспечно отозвался Под и обратился к Пигрину: – Подними немного свой конец рулона, а то впереди ступеньки, не забывай.
Наконец, будто вспомнив об отчаянии Арриэтты, он посмотрел на неё:
– Всё в порядке, девочка, не стоит нервничать. Это не человек, а вроде как привидение, поэтому не причинит тебе вреда. Бедный парень, говорят, застрелился. Эй, Пигрин, подними рулон чуть выше, как только войдёшь в проём…
И тут Арриэтта, совершенно ошеломлённая, увидела, как Пигрин прошёл прямо через лежащее на полу тело, а следом за ним Под. Они с отцом были едва заметны в этот момент, но белый рулон холста оставался виден отчётливо.
Наконец Пигрин появился – почти у самого камина – и вошёл в проём, следом стал хорошо виден и Под. Они что-то там бормотали, пыхтели, Под что-то приказывал Пигрину.
Арриэтта осталась одна с привидением и, к немалому её удивлению, первым чувством, которое испытала, была жалость. Не следовало им проходить через него вот так: было в этом что-то неправильное, даже… кощунственное. Ладно Под, тот думал лишь о своём деле, – но Пигрин? Похоже, прожив всю свою жизнь в старом доме священника, он настолько привык к привидениям, что их просто не замечал.
Бедный юноша… Арриэтта придвинулась поближе, чтобы рассмотреть его лицо. Голова юноши была повёрнута набок, так что тёмные завитки волос, чуть прикрывая щёку, ниспадали на пол. Красивое лицо, только очень бледное. Губы слегка приоткрыты, глаза с длинными ресницами – тоже. Жуткое зрелище! Взгляд её скользнул дальше: на рубашку с оборками, бриджи и, совсем далеко, туфли с пряжками. Пальцы откинутой в сторону руки как будто сжимали какой-то предмет, но Арриэтта не сумела его разглядеть. Почему он, такой юный, застрелился? Что его настолько опечалило?
Арриэтта не сводила с него глаз, когда привидение вдруг стало бледнеть, исчезать, а вскоре и вовсе превратилось в ничто, как будто его никогда здесь и не было. А может, и правда не было? Глядя на доски и знакомое тёмное пятно перед камином, она услышала довольный возглас: