им круглым и неподвижным было светлое пятно. А вместе с запахом сандалового дерева до неё донеслись другие запахи: мяты, травы, земли, – и словно сама себе не веря, девочка воскликнула:
– Утро! Мало того: уже виден конец водостока.
Глава тринадцатая
Постепенно вода от ванны остыла, и остаток пути добывайки мёрзли. Светлый кружок впереди становился всё больше и ярче: так сверкал, что слепил глаза.
«Взошло солнце», – решила Арриэтта, и думать так было приятно, потому что все промокли до нитки, а чтобы не мерзнуть, ускорили шаг. От бурного потока осталась тонкая струйка, труба сверкала чистотой.
Арриэтте казалось, что и она прошла своего рода очищение, словно с неё самой, не говоря уж об одежде, были смыты все следы старой жизни в пыли и мраке. Хомили, похоже, подумала о том же.
– Нет ничего лучше для стирки, чем сильная струя мыльной воды: ни тереть, ни выжимать не надо, – осталось лишь повесить сушить.
Наконец они вышли наружу. Арриэтта, опередив остальных, выбежала на полоску песка, которая спускалась вниз, к реке. Конец водостока прятался под крутым берегом, поросшим травой и камышами, и в этом укромном безветренном уголке под прямыми лучами солнца было тепло как летом.
– Как это необычно, – заметила Хомили, рассматривая исторгнутые из трубы остатки различных предметов. – Особенно в марте.
Свой багаж они нашли у самого выхода из водостока, там, где булавка застряла в песке. Крышка от мыльницы зацепилась боком за торчащий корень, а яйцо, как обнаружила Арриэтта, скатилось в реку и теперь лежало на дне, покрытое серебристой рябью, и казалось почему-то расплющенным. Когда они со Спиллером вытащили его на песок, то увидели, что причиной тому было преломление света в воде, а яйцо сохранило свою обычную форму, пострадала лишь скорлупа – вся была в трещинах. Арриэтта и Спиллер вкатили яйцо на берег, туда, где Под распаковывал намокшие сверху узлы: ему не терпелось узнать, помогли ли куски брезента, в которые он их завернул. Одну за другой он вынимал вещи, клал на тёплый песок и с торжеством приговаривал: «Сухие, как порох».
Хомили взяла из дома по смене белья для каждого. Тёплые фуфайки, хоть и чистые, были сильно поношенными и растянутыми: она сама их связала на штопальных иглах, когда они жили под кухней в Фэрбанксе. Как давно это было! Арриэтта и Хомили разделись, укрывшись в трубе, Спиллер, хоть ему и предложили взять что-нибудь из вещей Пода, не захотел переодеваться и ускользнул за поворот реки посмотреть, в порядке ли чайник.
Когда все переоделись и повесили мокрые вещи сушиться, Хомили сняла скорлупу с верхушки яйца, Под обтёр своё драгоценное лезвие бритвы, смазанное маслом, чтобы не заржавело, и отрезал каждому по ломтю. Все уселись на солнышке, любуясь рябью, и с аппетитом принялись за еду. Вскоре к ним присоединился Спиллер. Усевшись у самой воды, он задумчиво жевал, и под горячими солнечными лучами от его мокрой одежды шёл пар.
– Где именно стоит твой чайник? – спросил Под.
Спиллер кивнул куда-то в сторону:
– Там, за поворотом.
Под захватил с собой из дома напёрсток, и они набрали свежей воды, чтобы напиться, затем снова запаковали вещи и, оставив своё платье сушиться, пошли следом за Спиллером за излучину реки.
Перед ними возник ещё один песчаный пляж: более открытый, чем первый, – и чайник стоял у самого берега в дальнем конце, чуть наклонившийся в сторону – таким Спиллер его и нашёл, – застрявший среди веток и сучьев, принесённых течением. В этом месте река делала поворот, и всё, что по ней плыло, цеплялось за выступавший углом берег. Арриэтта заметила, что течение здесь быстрое, а дно круто уходит вниз.
Над водой свисали ветви куманики, которой порос весь берег возле чайника. Среди рыжевато-коричневых мёртвых листьев зеленели молоденькие листочки, а некоторые из старых побегов опускались прямо в воду, и в туннеле под ними Спиллер держал свою барку.
Арриэтте хотелось первым делом посмотреть на неё, но Под принялся обследовать со всех сторон чайник и с одного бока у самого дна увидел довольно большое круглое отверстие, проеденное ржавчиной.
– Вход? – спросил он у Спиллера, и тот кивнул.
Под посмотрел наверх и заметил, что крышка закрыта неплотно, а к шишечке в её середине привязана верёвка, перекинутая через поднятую ручку.
– Пошли внутрь, – пригласил Спиллер, – я вам всё покажу.
Они вдвоём зашли в чайник, а Арриэтта и Хомили остались греться на солнце, однако Спиллер вдруг снова появился у входа и сердито крикнул:
– Убирайся! Чтоб духу твоего здесь не было!
Тут же раздался шлепок – это он поддал босой ногой пятнистой жёлтой лягушке и та скатилась в воду. За ней последовали две мокрицы (когда они свернулись шариком, он поднял их с пола и выбросил наружу).
– Больше ничего нет, – заметил Спиллер, с улыбкой глядя на Хомили, и опять исчез.
Помолчав немного, Хомили шепнула Арриэтте:
– Не очень-то мне хочется спать там этой ночью.
– Мы можем устроить генеральную уборку, – шепнула в ответ Арриэтта. – Вспомни ботинок.
Хомили грустно кивнула.
– Когда, ты думаешь, он отвезёт нас в Литл-Фордэм?
– Как только сплавает за грузом. Ему нужна полная луна, – тихо сказала Арриэтта.
– Почему?
– Он плавает большей частью по ночам.
– А-а… – протянула Хомили, но по её растерянному лицу было видно, что она совсем сбита с толку.
Их внимание привлёк металлический звук, доносившийся с верхушки чайника, и, повернув головы, они увидели, что крышка поднимается и опускается, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Зависит от того, что вам надо… – послышался голос Спиллера.
– Ловко придумано, – раздался в ответ второй голос, и звучал он как из бочки.
– Совсем не похоже на Пода, – шепнула Хомили испуганно.
– Это потому, что он в чайнике, – объяснила Арриэтта.
– А-а… – снова протянула Хомили. – Лучше бы они вышли.
И не успела она закончить, как они действительно вышли, причём Под, остановившись на плоском камне, служившем Спиллеру порогом, выглядел на редкость довольным, когда спросил у Хомили:
– Видела?
Та кивнула.
– Ловко придумано, да?
Хомили опять кивнула.
– А теперь, – весело предложил Под, – мы взглянем на барку. Ты в каких туфлях?
Туфли были старые, сшитые Подом.
– А что, там очень грязно?
– Понятия не имею, но когда садишься на корабль, можно и поскользнуться. Лучше иди босиком, как Арриэтта…
Глава четырнадцатая
Хотя издали казалось, что барка стоит вплотную к берегу, между ней и песком оставалась полоска холодной как лёд воды, которую им пришлось перейти вброд. Забравшись на нос, Спиллер помог дамам подняться на борт. Неуклюжая (как подумала Арриэтта, залезая внутрь, под навес, сделанный из гетры) барка оказалась просторной и благодаря плоскому дну устойчивой. Это был, как и угадала Хомили, ящик для ножей, вилок и ложек: очень узкий и длинный, с отделениями разной величины.
– Это скорее баржа, – сказал Под, с интересом разглядывая всё вокруг.
Заметив посредине барки деревянную ручку, к которой была прибита гетра, он повернулся к Спиллеру.
– Не даёт гетре сползти, – объяснил тот, похлопав навес над головой, – если, скажем, захочешь поднять её с боков.
Трюмные отсеки (отделения ящика) были пусты за исключением самого узкого. В нём Под увидел вязальную спицу янтарного цвета длиной с барку, сложенное вчетверо обтрёпанное по краям красное одеяло, тонкий десертный нож из чернёного серебра и свою собственную половинку ножниц – одно лезвие с ручкой.
– Значит, они всё ещё у тебя?
– Частенько идут в ход, – сказал Спиллер и предупредил, когда Под взял ножницы в руки: – Осторожно, я их немного подточил.
– Не отказался бы получить их обратно, – проговорил Под с завистью, – если, скажем, ты когда-нибудь раздобудешь другие.
– Это не так-то легко, – сказал Спиллер и, словно желая сменить тему, тронул десертный нож. – Нашёл его здесь… застрял в щели сбоку… хорошее вышло весло.
– То, что надо, – согласился Под.
С сожалением положив ножницы на место, он заметил, что все щели, стыки и пазы тщательно зашпаклёваны.
– Где ты этот ящик-то нашёл?
– Лежал на дне, там, вверх по течению. Был полон ила, когда я его заметил. Пришлось попотеть, чтобы поднять. Неподалёку от выгона, где останавливаются цыгане, вот где он был. Скорее всего кто-то слямзил серебро, а ящик бросил в воду.
– Похоже, что так. – Под опять взглянул на лезвие ножниц. – Значит, ты его наточил?
– Верно, – сказал Спиллер и, наклонившись, поднял с пола красное одеяло. – Возьмите, не то ночью замёрзнете.
– А как же ты? – спросил Под.
– Обо мне не беспокойтесь, берите.
– Ой, то самое одеяло, что было у нас в ботинке! – воскликнула Хомили, но тут же покраснела. – Если я не ошибаюсь…
– То самое, – подтвердил Спиллер, – берите.
– Что ж, спасибо.
Под перекинул одеяло через плечо и снова осмотрелся. Похоже, что гетра служила и для защиты от дождя и солнца, и для маскировки.
– Ты немало тут потрудился. Я хочу сказать – в такой барке и жить можно… хоть в ветер, хоть в дождь.
– Верно, – согласился Спиллер и принялся вытаскивать из-под гетры вязальную спицу с шишечкой на тупом конце. – Не хочу вас торопить, но…
Хомили обомлела и, запинаясь, спросила:
– Как, ты уже отправляешься?
– Чем скорее он уедет, тем скорее вернётся, – резонно заметил Под. – Пошли, Хомили. Все на берег!
– Но когда же он вернётся?
– Как ты думаешь, Спиллер, сколько тебе надо? Приблизительно хотя бы. Два дня? Три? Четыре? Неделю? – спросил Под.
– Может, меньше, а может, и больше: зависит от погоды. Ночи четыре, если будет луна.
– А вдруг мы все будем тогда спать? – забеспокоилась Хомили.
– Какое это имеет значение? Спиллер постучит.
Под крепко взял её под руку.
– А теперь пошли. Все на берег… и ты тоже, Арриэтта.