Глава восемнадцатая
Ужинали они на той стороне «острова», что была против течения, и у самых их ног плескались мелкие волны. Вода больше не доставала до лежавшего на боку, крепко привязанного чайника; уровень реки быстро падал, поднятая со дна муть оседала.
Их ужин – последний кусочек липкого банана – никак не назовёшь сытным: добывайки по-прежнему испытывали голод, даже когда прикончили почки боярышника и запили их холодной водой, и мечтательно вспоминали о Спиллере и его барке, доверху гружённой добычей.
– А что, если мы его прозеваем? – забеспокоился Хомили. – Вдруг он проплывёт здесь ночью?
– Я сегодня вообще не буду ложиться, – сказал Под.
– О, Под, – воскликнула Хомили, – но тебе требуется восемь часов сна!
– Только не этой ночью и не завтрашней. Нам нельзя спать, пока стоит полная луна, – возразил Под.
– Но можно же дежурить по очереди, – предложила Хомили.
– Сегодня караулить буду я, – сказал Под, – а там посмотрим.
Вечер был сказочный: взошла луна, однако яркие краски дня, хоть и стали более приглушёнными, ещё не совсем погасли – всё вокруг, казалось, светится изнутри.
– Что это? – вдруг воскликнула Хомили, вглядываясь в воду. – Что-то розовое…
Под и Арриэтта посмотрели вниз. У самой поверхности воды что-то извивалось, двигаясь против течения.
– Червяк, – сказала Арриэтта.
Хомили задумчиво воззрилась вниз и, немного помедлив, сказала:
– Ты был прав, Под, я переменилась…
– В каком смысле?
– Глядя на этого червяка, я подумала… – Она умолкла на мгновение. – Ну, я подумала… пожалуй, я бы его съела… Конечно, если его отскрести и отмыть добела, чтобы он был чистый как стёклышко.
– Что, сырым? – воскликнул Под.
– Нет, естественно. Тушёным, с диким чесноком, – сердито ответила Хомили и снова посмотрела вниз: – За что он зацепился?
Под наклонился вперёд.
– Мне плохо видно…
Неожиданно на лице его отразился испуг, напряжённо-внимательный взгляд устремился по невидимой кривой к поросшему кустами берегу.
– В чём дело, Под? – разволновалась Хомили.
Он медленно поднял глаза – в них застыл ужас – и чуть слышно шепнул:
– Кто-то ловит рыбу.
– Где? – так же тихо спросила Хомили.
Под кивнул на ивняк.
– Там, под кустами…
Только тут, посмотрев наконец наверх, Хомили увидела леску. Арриэтта тоже. Тонкая, как волос, она спускалась прямо к ним, лишь местами проступая на фоне воды. Вот она пропала из виду, слившись с кустами, но добывайки представляли, куда она ведёт.
– Ничего не вижу, – шепнула Хомили.
– Само собой, нет, – оборвал её Под, – не забывай: у рыб есть глаза, как и у нас с тобой…
– Ну, не в точности как у нас с тобой, – запротестовала Хомили.
– Когда ловишь рыбу, – заметил Под, – нельзя показываться.
– В особенности если ты браконьер, – вставила Арриэтта и подумала: «Почему мы шепчемся? Река всё равно заглушает наши голоса».
– Правильно, девочка, – сказал Под, – в особенности если ты браконьер. А он и есть браконьер, по-моему.
– Что такое «браконьер»? – спросила Хомили.
Под поднял руку, призывая к тишине, и ответил:
– Это что-то вроде человека-добывайки.
– Человека-добывайки? – в недоумении повторила Хомили – одно противоречило другому.
– Тише, ради бога! – попросил Под.
– Он нас не услышит оттуда, с берега, – сказала Арриэтта и вдруг воскликнула: – Ой, смотрите: червяк исчез!
Червяк действительно исчез – вместе с леской.
– Погодите минутку, – сказал Под, – он сейчас снова её забросит. Увидите сами.
Всматриваясь в полумрак, они разглядели на воде леску, а чуть поглубже – розовое пятно: это несло мимо них червяка. В том же месте, что и раньше, у самых их ног, червяк остановился – леска удерживала его против течения. Внизу, у подножия «острова», вихрем мелькнула какая-то тень, поворот, рывок – и от червяка осталась одна четверть.
– Рыба? – шепнула Арриэтта.
Под кивнул.
Хомили наклонилась вперёд: происходящее захватило её целиком.
– Смотри, Арриэтта, теперь уже и крючок виден.
Но та не успела рассмотреть – крючок почти сразу исчез.
– Он почувствовал рывок, – объяснил Под, – и думает, что у него клюнуло.
– Но у него на самом деле клюнуло, – сказала Арриэтта.
– Да, клюнуло, но рыба-то ушла… Смотрите, снова закидывает…
Появился новый червяк, более тёмный.
Хомили передёрнуло.
– Вот этот мне совсем не нравится, как его ни приготовь.
– Успокойся, – сказал Под.
– Знаете, что можно было бы сделать, если бы у нас был огонь? – воскликнула Хомили. – Мы могли бы снять рыбу с крючка, сварить и съесть.
– В том случае, если бы рыба была на крючке, – заметил Под, глядя на кусты, и вдруг пригнулся, прыгнул в сторону, закрыв лицо руками, и заорал как безумный: – Берегись!
Но было поздно: крючок вместе с червяком вонзился в юбку Хомили. Под и Арриэтта кинулись к ней, схватили с обеих сторон, чтобы её не утащило, и, перекрывая её дикие вопли, которые разносились по всей реке, принялись кричать:
– Расстегни юбку! Скинь её! Быстрей!
Но Хомили не могла… или не желала. Возможно, причина крылась в том, что её нижняя юбка, короткая и красная, в прошлом принадлежала Арриэтте, и Хомили опасалась, что будет иметь не очень приличный вид, а возможно, просто потеряла голову от страха. Она вцепилась в Пода, а когда её вырвало из его рук, ухватилась за Арриэтту, и пока её тащило к воде, цеплялась за всё, что попадалось по пути.
Когда леска на миг ослабла, они вытащили Хомили из воды, и Арриэтта попыталась расстегнуть янтарную бусинку, служившую пуговицей для юбки. Тут леска снова натянулась. Крепко обхватив Хомили за плечи, Под уголком глаза увидел, что рыбак поднялся на ноги и подошёл к самой кромке берега – здесь ему было легче закидывать удочку. Резкий взмах, и Хомили, вопя во всё горло, взлетела вверх тормашками в воздух, а вместе с ней Под и Арриэтта, вцепившись в неё с двух сторон. Но тут янтарная пуговка отскочила, юбка вместе с червяком исчезла, а добывайки свалились в одну кучу обратно на «остров». Под их тяжестью ветки чуть прогнулись и, спружинив, вновь распрямились, смягчив удар от падения.
– Мы были на волосок от гибели, – сказал, тяжело дыша, Под, вытаскивая ногу, застрявшую между ветками.
Арриэтта, упав на спину, так и лежала, хотя не пострадала, лишь перепугалась. Хомили, обхватив себя за плечи, дрожала; на щеке у неё краснела царапина, из нижней юбки был вырван неровный клок.
– Как ты себя чувствуешь? Не ушиблась?
Хомили так энергично замотала головой, что узел волос на затылке медленно раскрутился и она машинально стала нащупывать шпильки, бледная, дрожащая, не отрывая взгляда от берега.
– А ветки выдержали, – сказал Под, рассматривая расцарапанную голень, и слегка покачал ногой. – Перелома нет, слава богу.
Хомили будто и не слышала: сидела и как зачарованная в упор смотрела на рыболова, – наконец мрачно сообщила:
– Это Кривой Глаз.
Под быстро обернулся и прищурился. Арриэтта встала, чтобы лучше видеть. Кривой Глаз, цыган… Да, его, похожего на гориллу, с насупленными бровями и седеющей кудрявой шевелюрой, трудно было не узнать.
– Мы пропали, – прошептала Хомили.
Несколько мгновений Под молчал, потом сказал:
– Сюда ему не добраться: мы на самой середине реки, а здесь глубоко.
– Он может дотянуться рукой с того мостика, – возразила Хомили.
– Сомневаюсь, что ему это удастся.
– Он про нас знает – видел сам, – сказала Хомили тем же бесцветным голосом и прерывисто выдохнула. – И, помяни моё слово, на сей раз не упустит.
Наступила тишина, лишь река что-то лепетала, и её говорливое журчание, непрерывное, ровное, вдруг показалось им враждебным и жестоким.
– Почему он не двигается? – спросила Арриэтта.
– Размышляет, – сказала Хомили.
Немного погодя Арриэтта снова робко спросила:
– О том, сколько будет брать за показ и всякое такое, когда посадит нас в клетку?
– Скорее о том, как поступить сейчас.
Несколько секунд все трое молча наблюдали за Кривым Глазом.
– Смотрите, он снимает с крючка мамину юбку, – сказала Арриэтта.
– И червяка тоже, – добавил Под и тут же, в то время как рука рыболова взлетела вверх, закричал: – Осторожней!
«Остров» внезапно дёрнулся и резко закачался из стороны в сторону.
– Он закидывает крючок сюда! – крикнул Под. – Хочет нас поймать! Лучше укрыться внутри.
– Нет, – возразила Хомили, когда их перестало качать, и посмотрела, как ветку, выдернутую крючком, сносит вниз течением. – Если ему удастся растащить по частям эту кучу, безопаснее быть наверху. Пойдёмте лучше в чайник…
Едва она успела договорить, как вновь заброшенный крючок впился в пробку, затыкавшую вход. Чайник, привязанный к веткам и прутьям, какое-то время не поддавался, но ветки стали уходить у добываек из-под ног и они в панике прижались друг к другу. Затем пробка вылетела и ускакала на конец танцующей лески. «Остров» снова качнуло. Расцепив руки и отпустив друг друга, они с ужасом услышали, как в чайник, булькая, льётся вода.
В четвёртый раз крючок попал в ту ветку, на которой они стояли. Было видно, что он крепко вонзился в дерево, а леска дрожит, натянутая как струна. Под подошёл поближе и, откинувшись назад всем телом, попытался ослабить её напряжение, но всё было напрасно – леска оставалась такой же тугой, а крючок так же прочно сидел в древесине.
– Разрежь леску, – раздался вдруг чей-то голос, перекрывая треск и скрежет. – Разрежь её…
– Так, дай мне лезвие бритвы, – еле переводя дух, сказал Под, и Арриэтта тут же кинулась за ним со всех ног.
Послышался звенящий звук, и рассечённая леска взлетела в воздух, а добывайки низко пригнулись.
– Ну почему я сам не подумал об этом первым делом? – воскликнул Под.
Он взглянул на берег. Кривой Глаз сматывал леску: лёгкая, без крючка, она летела, подгоняемая ветром.