– Да нет, скорее наоборот: под канатом, – медленно проговорил Под. – Он ладит что-то вроде моста над головой, когда двигаешься вперёд, перебирая руками. Я сам так один раз перелезал с кресла на столик.
– Но для этого нужны обе руки! – возразила Хомили. – Я хочу сказать, ему трудно будет схватить нас по пути. Разве что ногой.
– Да ему вовсе ни к чему переправляться на другую сторону, – пояснил Под. – Всё, что ему надо, – это держаться за что-то длиннее и прочнее берёзового сука, чтобы было легче сюда подойти и безопаснее нагнуться… ведь он был очень близко к нам в прошлый раз. Помнишь?
– Да… – сказала Хомили, с тревогой наблюдая, как Кривой Глаз с трудом пробирается по левому берегу к ясеню, и злорадно добавила, помолчав: – На этом поле одна стерня.
Верёвка взлетела в воздух, окропив их брызгами, когда Кривой Глаз подтащил её и привязал к дереву, – туго натянутая и на вид очень крепкая, роняя редкие капли, она дрожала у них над головой.
– Выдержит двоих таких, как он, – заметил Под.
– О господи! – ужаснулась Хомили, не сводя взгляда с ясеня: конец верёвки свисал вдоль ствола до земли, всё ещё слегка покачиваясь. – Знает, как завязать узел…
– Да, – кивнул Под с ещё более мрачным видом. – В два счёта его не развяжешь.
Обратно Кривой Глаз шёл вразвалку, а на мосту даже остановился и посмотрел на реку, словно хотел полюбоваться своей работой не спеша, совершенно уверенный в успехе.
– Ему видно нас оттуда? – спросила Хомили, прищурившись.
– Сомневаюсь, – сказал Под, – разве что твою юбку заметит…
– Впрочем, это уже не важно, – вздохнула Хомили.
– Да, теперь не важно, – согласился Под и добавил: – Пошли.
Кривой Глаз тем временем спустился с моста и двинулся в их сторону по бечевнику за кустами.
– Я думаю, нам лучше перейти на тот край «острова» и порознь сесть верхом на хороший, крепкий прутик, такой, чтобы можно было на нём удержаться. Не важно, получится у него что-нибудь или нет, мы, все трое, должны не терять головы и положиться на счастливый случай. Ничего другого нам не остаётся.
Каждый из них выбрал себе прутик – крепкий и лёгкий, чтобы держался на плаву, с отростками, за которые можно было уцепиться. Под помог Хомили взобраться, но она так отчаянно дрожала, что с трудом удерживала равновесие.
– О, Под, я сама не своя, сидя тут одна-одинёшенька. Лучше бы мы сели все вместе.
– Мы будем рядом, – попытался успокоить её Под. – А Кривой Глаз, может, и не сумеет подобраться к нам ближе. Ты, главное, ухватись покрепче и, что бы ни случилось, не разжимай рук, даже если попадёшь в воду.
Арриэтта сидела на своём прутике как на велосипеде: там имелись две выемки для ног и сучки, чтобы взяться руками. Как ни удивительно, она совсем не волновалась: если её прут и оторвётся от «острова», она всё равно не утонет – будет держаться руками и бить ногами как вёслами.
– Ты же видела, – объяснила она матери, – как плавают водяные жуки…
Но Хомили, куда больше, чем Под или Арриэтта, похожая на водяного жука, была безутешна.
Под уселся на узловатую ветку бузины и сказал, кивая на ясень:
– И двигайся к тому берегу, если вообще сможешь куда-нибудь двигаться. Видишь конец верёвки, который там болтается? Можно за него ухватиться. Или за куманику, там, где её плети спускаются в воду… Зависит от того, где окажешься…
Они были так высоко, что Хомили могла со своего «насеста» позади прутьев и веток наблюдать за Кривым Глазом.
– Двинулся. – Её глухой, ничего не выражающий голос звучал спокойно, но это было спокойствие отчаяния.
На этот раз Кривой Глаз обеими руками взялся за верёвку и гораздо увереннее спустился с берега вниз. Два осторожных шага – и он уже стоял по бёдра в воде, но тут почему-то приостановился.
– Ещё один шаг, и всё, – обречённо проговорил Под.
Кривой Глаз убрал правую руку с верёвки и, наклонившись вперёд, протянул к ним. Пальцы его слегка шевелились – он старался рассчитать расстояние. Натянутая прежде верёвка под его тяжестью провисла, зашелестела листьями берёза.
Кривой Глаз снова оглянулся назад: как и в первый раз, дерево казалось гибким и крепким, и это, видимо, ободрило его, но с того места, где они находились, добывайки не могли рассмотреть выражение его лица, так как уже темнело. Где-то во мгле печально замычала корова, затем послышался велосипедный звонок. Ах, если бы наконец приплыл Спиллер…
Скользнув вперёд пальцами по верёвке, Кривой Глаз сомкнул их крепкой хваткой и, стараясь не потерять равновесие, сделал ещё один шаг. По-видимому, там было глубоко, но он подошёл так близко, что ветки наполовину скрывали его. Добывайки больше не видели протянутых к ним пальцев, хотя слышали треск сучьев и ощущали, как движется «остров», который Кривой Глаз тащил к себе.
– Ах, Под! – воскликнула Хомили, чувствуя безжалостную силу невидимой руки и слыша под собой скрип и скрежет. – Ты был так добр ко мне! Всю жизнь. А я никогда тебе не говорила, ни одного раза, какой ты хороший муж и…
Она замолчала, не закончив фразу, и в ужасе вцепилась в свой прутик: «остров» резко накренился, раздался глухой хруст, две крайние ветки медленно сдвинулись с места и, качаясь, поплыли вниз по реке.
– У тебя всё в порядке, Хомили? – позвал её Под.
– Пока что да, – ответила она, судорожно глотая воздух.
А дальше всё произошло одним махом. Хомили увидела, как, наклонившись вперёд, чтобы схватить их «остров», Кривой Глаз – ну и удивлённый же у него был вид! – рухнул лицом в воду. Раздался оглушительный плеск, и добывайки погрузились вместе с ним, хоть и Хомили почудилось, что не они идут вниз, а, напротив, вода поднимается им навстречу. Она открыла было рот, чтобы закричать, но вовремя закрыла. Мимо неё неслись пузырьки воздуха, цеплялись за тело усики водорослей. Холодная как лёд вода была полна шума и движения. Не успела Хомили выпустить свой сучок, чтобы он, как ей подумалось, не утянул её на дно, как «остров» обрёл свободу и устремился вверх. Кашляя и хватая ртом воздух, Хомили всплыла на поверхность и, когда снова увидела деревья, восходящую луну и глубокое вечернее небо, громко позвала Пода.
– Я здесь, – раздался сдавленный голос где-то позади, следом за ним – кашель. – И Арриэтта тоже. Держись крепче, как я тебя учил. Мы на плаву…
Удерживаемый одним концом проволоки, «остров» медленно вращался вокруг своей оси, двигаясь по кривой к берегу, прямо к ясеню. Хомили догадалась, что, падая, Кривой Глаз столкнул с места всё сооружение.
Они остановились почти у самого берега. Хомили увидела плети куманики и ствол ясеня со свисающей верёвкой. Под и Арриэтта уже спустились на ближний к берегу край «острова», и теперь, повернувшись к ней спиной, что-то внимательно там рассматривали. Когда, скользя и оступаясь на мокрых ветках, пробиралась к ним, Хомили услышала, как, схватив отца за руку, Арриэтта взволнованно повторяла:
– Это она, это она…
Хомили подошла поближе, и Под обернулся, чтобы помочь ей перебраться через завал. Вид у него был озадаченный: казалось, он о чём-то напряжённо думает. Со спины у него, как скользкий хвост, свисал длинный кусок водоросли.
– Что с тобой, Под? У тебя всё в порядке?
В тот же миг позади них раздались вопли ужаса – это Кривой Глаз, вынырнув из глубины, пытался нащупать ногой дно. Напуганная, Хомили схватила мужа за локоть.
– Не бойся, ему не до нас. Во всяком случае, сегодня…
– Что случилось, Под? Верёвка лопнула или что? А может, сломалось дерево?
– По-видимому, верёвка, но я не пойму как. Арриэтта говорит, – кивнул он на берег, – там стоит барка Спиллера.
– Где?
– Там, под куманикой.
Хомили, уцепившись за Пода, чтобы не упасть, вытянула вперёд шею. Берег был совсем рядом – не более чем в одном человечьем шаге.
– Это она. Я знаю, что она, – снова закричала Арриэтта, – вот та штука, похожая на бревно!
– Ну да, – сказал Под, – потому что это и есть бревно.
– Спиллер! – громко позвала Хомили, ещё внимательнее всматриваясь в заросли куманики.
– Пустое дело, – вздохнул Под. – Мы уже звали. Будь там его барка, давно бы ответил.
На всякий случай он снова окликнул Спиллера, но ответа не было.
– А это что? – вдруг воскликнул Под, оборачиваясь. На противоположном берегу, где-то возле бечевника, мелькнул огонёк. – Похоже, кто-то едет.
Хомили услышала шорох велосипедных шин, затем скрип тормозов. Велосипед остановился. Кривой Глаз перестал ругаться и отфыркиваться и замер, хотя всё ещё был в воде. Тишину нарушал лишь плеск волны. Только было Хомили собралась что-то сказать, как Под предостерегающе схватил её за руку.
Человек на противоположном берегу продирался сквозь кусты. Снова вспыхнул огонёк, описал круг, и был он таким ярким, что слепило глаза и полумрак стал мраком.
– Хелло… хелло… – раздался голос.
Это был молодой голос, строгий и вместе с тем весёлый, и Хомили он показался знакомым, хотя чей – она пока сказать не могла. Вдруг ей почему-то вспомнился последний день в Фэрбанксе под полом кухни: вспомнилось, что творилось наверху и что им пришлось пережить. Ну конечно же! Это голос старинного врага миссис Драйвер, полисмена Эрни Ранэйкра.
Она обернулась к Поду и хотела было поделиться с ним своей догадкой, но он опять прошептал:
– Ш-ш-ш.
Круг света от фонарика задрожал на воде. Под знал: если не шевелиться, разглядеть их среди веток непросто. Вдруг Хомили громко перевела дыхание и воскликнула:
– Ой, Под!
– Тише! – настойчиво повторил тот, крепко ухватив её за локоть.
– Наши ножницы… – сказала Хомили, понизив голос до еле слышного шёпота. – Погляди же, Под. На ясене, посередине ствола…
Да, это действительно его собственное лезвие от ножниц каким-то таинственным образом держалось на свободном конце верёвки, которую оставил болтаться Кривой Глаз, поблёскивая на фоне коры.
– Значит, это всё-таки барка Спиллера, – взволнованно шепнула