– Что это ещё за Спиллер? – с беспокойством спросил Под через некоторое время, наблюдая, как ловкие пальцы жены завязывают узлы.
– Не упоминай при мне о нём! – фыркнула Хомили, не отрываясь от работы.
– Он добывайка или кто?
– Не знаю! – рассердилась Хомили. – Мало того, не хочу и знать. Кинул в меня жука – вот всё, что я знаю. И украл шляпную булавку и половинку ножниц.
– Ты уверена в этом? – повысил голос Под.
– Как в том, что сижу сейчас здесь. Ты бы на него посмотрел!
Под помолчал, потом, глядя вдаль, на залитое солнцем поле, сказал:
– Я бы хотел с ним встретиться.
Сеть быстро росла, время летело незаметно. Один раз, когда они подняли её за два конца, чтобы рассмотреть, туда пулей заскочил кузнечик, и лишь после того, как они осторожно, чтобы не порвать ячеек, высвободили его, Хомили вспомнила, что пора перекусить, и всплеснула руками:
– Батюшки мои, ты только взгляни на тени! Должно быть, сейчас не меньше двух часов. Что там приключилось с Арриэттой?
– Играет в воде, не иначе, – предположил Под.
– Но ведь ты же ей сказал: одна нога здесь, другая – там, и не считать ворон, – напомнила Хомили.
– Она и так ворон не считает.
– Тут ты ошибаешься, ей приходится каждый раз повторять заново.
– Ей скоро четырнадцать, – заметил Под.
– Неважно, – возразила, вставая с земли, Хомили. – Она сущий ребёнок для своих лет. Ей вечно приходится всё напоминать, у неё на всё найдётся отговорка.
Хомили сложила сеть, отряхнула платье и торопливо пошла к полке над корнем, где висели инструменты.
– Ты голоден, Под?
(Это был риторический вопрос: они, все трое, теперь всегда были голодны, даже после еды.)
– А что у нас есть?
– Несколько ягод боярышника, два-три ореха и заплесневелая ежевика.
Под вздохнул.
– Ладно.
– Так что принести-то?
– Орехи, они сытнее.
– Ничего не поделаешь, Под! – воскликнула Хомили с печальным видом. – Может, сходишь поищешь землянику?
– Неплохая мысль, – сказал Под и двинулся к краю насыпи.
– Её осталось очень мало: кто-то подчистил. Наверно, птицы. Или этот Спиллер.
– Тише! – предостерегающе поднял руку Под, неподвижно, как статуя, застыв на пороге пещеры и устремив взгляд куда-то влево.
– Что там такое? – спросила шёпотом Хомили немного погодя.
– Голоса.
– Какие голоса?
– Человеков.
Хомили испуганно ойкнула, и Под на неё шикнул.
Они стояли как вкопанные, насторожив уши. Снизу из травы доносилось слабое стрекотание насекомых. В нише жужжала залетевшая туда ненароком муха. Покружившись вокруг них, она уселась наконец на песчаном полу, там, где за завтраком Хомили пролила мёд. И тут совсем близко – прямо над ними! – раздался другой звук, от которого у них застыла в жилах кровь, сердца наполнились ужасом, хотя он был, казалось бы, и не страшный: человеческий смех.
Боясь шевельнуться, бледные, испуганные, они замерли на месте, напряжённо прислушиваясь. Тишина. Затем, ещё ближе, прозвучало короткое, резкое слово – человек выругался, – а следом раздался собачий лай.
Под наклонился, быстро, одним движением развязал бечёвку и, перебирая по ней руками, притянул вниз качающуюся ветку. На этот раз, приложив все силы, он до тех пор тянул бечёвку, пока полностью не закрыл вход в пещеру густой сетью веточек и листьев, и, тяжело отдуваясь, сказал:
– Вот так. Теперь сюда не так-то легко попасть.
В испещрённом пятнами сумраке Хомили не могла сразу разглядеть выражение его лица, однако почувствовала, что он спокоен, поэтому спросила ровным голосом:
– Теперь нас не видно?
– Совершенно.
Он подошёл к зелёной стенке, раздвинул чуть-чуть листья и выглянул наружу. Затем уверенным движением крепких рук потряс ветки и сказал, отступая назад:
– А теперь дай мне ту, вторую булавку.
Вот тут-то и произошло ещё одно удивительное событие. Под протянул руку, и в ту же секунду в ней оказалась шляпная булавка, но случилось это слишком быстро и бесшумно, чтобы её могла дать Хомили. В полумраке их пещеры прятался кто-то третий – туманная тень, неразличимая в своей неподвижности. А шляпная булавка была та, что исчезла.
– Спиллер! – хрипло выдохнула Хомили, хватая ртом воздух.
Глава тринадцатая
Не смотри, что рваны рукава, а смотри – ухватка какова.
Должно быть, он проскользнул в пещеру, когда Под опускал ветки, – тень среди теней. Теперь Хомили разглядела его круглое лицо, копну спутанных волос, а в руках – два мешка: один пустой, другой полный. Те самые мешки, которые она утром дала Арриэтте, вдруг дошло до Хомили, и у неё упало сердце.
– Что ты с ней сделал?! – закричала она в ужасе. – Что ты сделал с Арриэттой?
Спиллер мотнул головой в глубину пещеры и сказал всё с тем же безмятежным видом:
– Идёт сюда вон по тому полю. Я пустил её вниз по ручью.
Хомили уставилась безумным взором в глубину ниши, словно могла пронзить песчаные стены и увидеть за ними поле. Это было то самое поле, по которому они тащились из последних сил в тот день, когда убежали из дома.
– Что ты сделал? – опомнился первым Под.
– Пустил вниз по ручью, – пояснил Спиллер, – в половинке от мыльницы.
Голос его был удивлённым, словно мальчик недоумевал, как можно быть таким бестолковым.
Под открыл было рот, но ничего не сказал, а устремил пристальный взгляд сквозь листья у входа на происходящее снаружи. Снизу, от рва, послышался топот. Потом чьи-то бегущие ноги поравнялись с их нишей и с грохотом промчались мимо. Вся насыпь задрожала, даже молоток упал с гвоздя. Слышалось мощное хриплое дыхание человека и учащённое – пса.
– Всё в порядке, – прервал напряжённое молчание Спиллер. – Они побежали налево, через поле. Цыгане. Охотятся на зайцев.
– Цыгане? – тупо повторил Под и вытер лоб рукавом.
– Ну да. Там, на выгоне, две фуры.
– Цыгане… – озадаченно прошептала Хомили и умолкла, приоткрыв рот и напряжённо прислушиваясь.
– Всё в порядке, – успокоил их Спиллер, тоже прислушавшись. – Они ушли на ту сторону, за пшеничное поле.
– Так что там такое с Арриэттой? – спросил, заикаясь, Под.
– Я вам уже сказал.
– Это про мыльницу?
– С ней ничего не случилось? – перебила его Хомили. – Она в безопасности? Ты это нам скажи.
– Так говорил уже: ей ничто не грозит. – Спиллер обвёл нишу любопытным взглядом и неожиданно сообщил, кивнув в сторону ботинка: – Я как-то раз спал в нём.
Хомили подавила дрожь и поспешила перевести разговор:
– Это ты нам как-нибудь в другой раз расскажешь, а сейчас скажи, зачем понадобилась мыльница или что там ещё. Что-то случилось?
Из скупых фраз Спиллера было не так-то легко составить общую картину, но наконец они всё же кое-как разобрались в том, что произошло. По-видимому, у Спиллера имелась лодка-плоскодонка – нижняя половинка алюминиевой мыльницы, – в которой можно было стоя плавать вверх и вниз по ручью. У него также есть летняя резиденция (или охотничий домик) на скошенном поле, что у них за спиной: старый почерневший чайник, лежавший на боку в вымоине на берегу ручья. (У него, по-видимому, таких временных баз несколько, и ботинок раньше входил в их число.) Спиллер добывал разные вещи в цыганских фурах и перевозил добычу по воде. Лодка позволяла ему быстро ускользнуть, не оставляя следов. Плыть против течения, объяснил Спиллер, труднее, поэтому и стащил у них шляпную булавку, которая служила не только острым и гибким шестом, но и гарпуном.
Он так расчувствовался по поводу шляпной булавки, что Поду и Хомили стало казаться, будто они сами ему её подарили, – широкий жест, продиктованный сердечной добротой. Поду очень хотелось спросить Спиллера, на что ему понадобилась половинка ножниц, но он так и не смог из опасения, что это внесёт дисгармонию в их беседу и погасит невинную радость мальчика.
Выяснилось, что сегодня Спиллер транспортировал по ручью два куска сахара, пакетик чая, три заколки для волос и золотую серёжку и, выйдя на широкую часть ручья, там, где он в конце пастбища переходил в пруд, увидел Арриэтту.
Стоя босиком у самой кромки воды в тёплой тине, она держала в руке лист тростника, похожий на перо птицы, и, по-видимому, выслеживала лягушек. Потом подкрадывалась тихонько сзади к своей жертве, ни о чём не подозревая гревшейся на солнце, и, когда оказывалась достаточно близко, изо всех сил шлёпала своим гибким прутом. Раздавалось кваканье, потом плеск – лягушка шлёпалась в воду, – а потом смех Арриэтты. Иногда лягушка замечала её, и тогда, понятно, очко было не в пользу Арриэтты.
Девочка вызвала Спиллера на соревнование, совершенно не подозревая, что, помимо него, был ещё один заинтересованный зритель – цыганская дворняга, не сводившая с неё жадных глаз с противоположного, лесного, берега. Не слышала она и треска веток в подлеске, а это значило, что хозяева пса неподалёку.
По-видимому, Спиллер едва успел прыгнуть на берег, толкнуть Арриэтту в мыльницу и, наскоро объяснив, где находится чайник, пустить вниз по течению.
– А она сможет его найти? – задыхаясь от волнения, произнесла Хомили. – Я имею в виду чайник.
Спиллер объяснил, что у чайника течение замедляется, разбиваясь о носик мелкой рябью, и мыльница всегда здесь застревает, так что не заметить его невозможно. Только и надо что привязать лодку, выгрузить вещи и вернуться сюда пешком.
– Вдоль вала над газопроводом? – уточнил Под.
Спиллер кинул на него удивлённый взгляд, острый и вместе с тем затаённый, и коротко сказал:
– Можно и так.
– Половинка мыльницы… – изумлённо пробормотала Хомили, стараясь её себе представить. – Надеюсь, с девочкой ничего не случится.
– Ясное дело, – успокоил её Спиллер. – На воде запахи не держатся.
– А почему ты не остался в лодке и не поплыл с ней вместе? – спросил Под.
Со смущённым видом Спиллер потёр тёмную руку о зад меховых штанов, нахмурился, поднял г