– Ну, одеться-то вы можете сами, не так ли? – сказала, помолчав, миссис Платтер.
Добывайки смотрели на неё широко раскрытыми немигающими глазами, поэтому, подождав немного, миссис Платтер повернулась и вышла.
Одеяния были ужасные: бесформенные, жёсткие, негнущиеся – и сидели тоже ужасно, но зато грели. А кроме того, Хомили могла теперь наконец выполоскать их собственную одежду в миске с питьевой водой и повесить над газом сушиться.
– Слава богу, я себя не вижу, – заметила она мрачно, с ужасом взирая на Пода.
– Слава богу, – согласился тот, улыбаясь, и поспешил отвернуться.
Глава четырнадцатая
Время шло, и постепенно добывайки узнали, по какой причине их взяли в плен и с какой целью. Узнали они и о постройке на острове дома-клетки, и о том, что одна его сторона будет сделана из зеркального стекла, чтобы выставить напоказ их домашнюю жизнь.
Уверенные, что уж теперь-то они станут грести деньги лопатой, мистер и миссис Платтер решили даже поставить вместо ворот на подъездной дороге турникет.
– Стекло обязательно должно быть тяжёлым и крепким, – делился мистер Платтер с женой своими планами, – чтобы они не могли его разбить, и ходить по бокам в пазах, чтобы можно было его поднимать и чистить клетку. Мебель надо намертво приделать к полу и так расположить, чтобы спрятаться за ней было нельзя. Ты помнишь клетки в зоопарке, где животные спят за стенкой в глубине? Стоишь там часами и ждёшь, когда оно выйдет, и всё зря. Нам это не подойдёт. Мы не можем допустить, чтобы люди требовали свои деньги назад.
Миссис Платтер во всём соглашалась с мужем и считала мистера Платтера на редкость умным и дальновидным.
– Клетку, или дом, или как там это можно назвать, надо поставить на бетонный фундамент: нам ни к чему, чтобы они прорыли нору, – продолжал мистер Платтер с серьёзным видом.
– Конечно, – поддакивала миссис Платтер.
Пока мистер Платтер занимался устройством их жилья, миссис Платтер, как выяснили добывайки, договорилась с портнихой полностью обновить их гардероб. Чтобы одежда подошла по размеру, миссис Платтер взяла в качестве образца их ночные сорочки. Хомили с большим интересом слушала, как миссис Платтер описывает мужу зелёное платье: «с небольшим турнюром… как моё лиловое в полоску, помнишь?».
– Вот бы хоть одним глазком взглянуть на её лиловое в полоску, – озабоченно повторяла Хомили не раз и не два, – чтобы иметь по крайней мере какое-то представление.
Но Пода заботили куда более серьёзные вопросы. Каждый подслушанный разговор всё больше укреплял его уверенность в их ужасной судьбе: прожить остаток своих дней на глазах у человеков, под их постоянным неусыпным взглядом. «Ни одно живое существо не выдержит такого, – думал Под. – Мы просто зачахнем под этими взглядами – вот что с нами будет, захиреем и умрём. А человеки станут на нас пялиться, даже когда мы окажемся на смертном одре: смотреть, вытягивая шеи и отталкивая друг друга, как Под гладит по голове умирающую Хомили или Хомили – умирающего Пода. Нет, с сегодняшнего дня вся наша жизнь, все мысли должны быть посвящены одному: как убежать, и поскорее, пока мы ещё здесь, в мансарде, пока не наступила весна. Только бы не попасть живьём в эту клетку со стеклянной стенкой. Чего бы это ни стоило, надо бежать. Любой ценой!»
Зима подходила к концу, и Пода всё больше раздражало, что Хомили нервничает по пустякам вроде противня с золой, а Арриэтта не обращает ни на что внимания и интересуется только «Иллюстрированными лондонскими новостями».
Глава пятнадцатая
За это время (с середины ноября по декабрь) добывайки составили несколько планов и попытались претворить их в жизнь. Под ухитрился вытащить четыре гвоздя, которыми была прибита деревянная заплата на полу под кухонным столом, объяснив жене и дочке: «Они тут не ходят, а под столом тень».
Эти четыре крепких гвоздя он заменил более тонкими, взятыми из коробочки. Их было куда легче выдернуть, а втроём они могли сдвинуть в сторону деревянную планку. Под ней обнаружились уже знакомые им брусья и поперечные балки; всё было покрыто толстым слоем пыли – по колено добывайкам – между их полом и потолком нижней комнаты. («В точности как тогда, когда мы переехали под кухню в Фэрбанксе, – сказала Хомили. – Порой я думала, что привести там всё в порядок просто невозможно, но всё же нам это удалось».)
Но Под вовсе не ставил себе целью поселить там своё семейство, а искал способ добраться до оштукатуренных стен комнаты, которая была под мансардой. Если бы это удалось, думал Под, они смогли бы спуститься по дранке до самого низа дома – пробираются же таким путём мыши и крысы, – и хоть это утомительно и даже опасно, они и сами не раз проделывали такой путь.
– Мы были тогда моложе, Под, – с некоторой опаской напомнила ему Хомили, но при всём том попытаться, видимо, была не прочь.
Однако у них ничего не вышло: мансарда находилась под крышей, а между крышей и кирпичной коробкой дома, на которую она опиралась, было сплошное бетонное перекрытие, так что вниз, к дранке, никак не попасть.
Следующая идея Пода заключалась в том, чтобы проделать дырочку в потолке комнаты под ними и спуститься туда с помощью верёвочной лестницы.
– По крайней мере, – сказал Под, – мы окажемся на один этаж ниже, и окна будут не так высоко от земли, и дверь не заперта.
Для начала он решил взять сапожную иглу в ящике с инструментами и пробуравить в штукатурке «глазок». Это тоже было опасно: по потолку могли пойти трещины, и, само собой, немного штукатурки просыплется на пол, – но всё же они решили рискнуть. У добываек такое острое зрение, что даже в самую маленькую дырочку они могут всё разглядеть.
Когда наконец отверстие просверлили, их изумлённым взорам предстала нижняя комната, оказавшаяся спальней мистера и миссис Платтер. Они увидели большую кровать с медными шишечками, ярко-розовое атласное одеяло, турецкий ковёр, стоячий умывальник с двумя наборами фарфоровых кружек в цветочек, туалетный столик с зеркалом и корзинку для кошки. Но встревожило их другое: в комнате была сама миссис Платтер – отдыхала после обеда. Так странно было видеть её пышные формы под столь непривычным углом! Она полулежала, прислонившись спиной к подушкам, и с мирным и беззаботным видом читала журнал по домоводству: лениво переворачивала страницы и жевала ириски, которые брала из круглой жестянки. У неё в ногах развалилась кошка, а на одеяле возле кошки виднелись белые на розовом небольшие пятнышки – штукатурка. Под с облегчением подумал, что миссис Платтер сама, когда встанет, стряхнет белые крупинки на пол.
Дрожа и не говоря ни слова, добывайки попятились от «глазка», бесшумно пробрались через облако пыли до выхода из-под пола, потом молча положили деревянную планку на место и осторожно засунули гвозди в дырки.
– Ну и ну!.. – сказал Под, когда они добрели до стоявшей в углу картонки, и, забравшись внутрь, вытер лоб рукавом. – Вот уж чего никак не ожидал увидеть.
Он явно был потрясён.
– Я тоже, – отозвалась Хомили и задумалась. – Но, может, это пойдёт нам на пользу.
– Может быть, – неуверенно согласился Под.
Следующая попытка была связана с окном, из которого была видна ветка дуба, их единственная связь с внешним миром. «Восточный ветер», – случалось, говорила миссис Платтер, открывая окно, чтобы проветрить комнату (для этого ей приходилось вставать на стул), и по тому, в какую сторону отдувало листья, добывайки могли приблизительно предсказать погоду. Восточный ветер означал снег.
Они с удовольствием смотрели, как пляшут резвые снежинки, как нарастает на подоконнике снежная гора, и радовались, что у них тепло. Было начало января: не самая подходящая погода, чтобы открывать окно, – но они не могли терять время.
Всё же Хомили попыталась отговорить Пода.
– Ну ладно, откроем мы окно, и где окажемся? На крыше. А какая она крутая – видно по нашим стенам и потолку. Я хочу сказать, нам лучше здесь, внутри, чем снаружи. Я готова на многое, но если думаешь, что у меня получится прыгнуть с крыши на эту ветку, то ошибаешься.
– Никто от тебя этого и не ждёт, – терпеливо проговорил Под, – до неё слишком далеко. И, что важнее, она в постоянном движении. Нет, я думаю не о ветке, совсем о другом…
– О чём же тогда?
– О том, где мы находимся, вот что я хотел бы узнать. С крыши можно что-нибудь увидеть. Ты слышала, что они говорили о Литл-Фордэме и прочем? И о реке. Я просто хочу знать, где мы.
– Что толку, – буркнула Хомили, – если нам всё равно отсюда не уйти?
Под обернулся и посмотрел на неё.
– Мы не должны опускать руки.
– Да, понимаю, – быстро проговорила Хомили и кинула взгляд под стол, где, как всегда, поглощённая «Иллюстрированными лондонскими новостями», лежала на полу Арриэтта. – И мы обе хотим тебе помочь. Мы ведь сделали из рафии лестницу, верно? Ты только скажи, что надо.
– Сделать вы можете не так-то много, во всяком случае сейчас. Видишь, какая тут хитрость с этим окном: чтобы открыть задвижку, надо повернуть её рукоятку вверх. Понимаешь, что я имею в виду? То же самое со шпингалетом: чтобы выдернуть его из гнезда, дёргать надо вверх. Если бы, чтобы открыть окно, можно было повернуть рукоятку вниз, это оказалось бы проще простого. Мы бы накинули на неё кусок верёвки, повисли все трое на другом конце, и под нашей тяжестью рукоятка бы опустилась, а задвижка поднялась.
– Да, – задумчиво сказала Хомили, сосредоточенно глядя на окно. – Да, теперь понятно.
Несколько минут оба молчали в глубоком раздумье, потом Хомили предложила:
– А если попробовать прут для занавесок?
– Прут для занавесок? Я не совсем тебя по…
– Он крепко прикреплён к стене?
Под скосил глаза.
– Вполне. Он медный и с этими кронштейнами…
– А за прут ты можешь закинуть верёвку?
– За прут для занавесок?
– Ну да, и использовать его как ворот или блок.
У Пода просветлело лицо.