– Папа, а как насчёт музыкальной шкатулки?
– Музыкальной шкатулки? – тупо повторил Под.
Арриэтта кивнула. И тут до него дошло, о чём она говорит. Лицо его просияло.
– То, что нам нужно! – воскликнул он. – Ты попала в самую точку. Это нам и вал, и рукоятка, и червяк, и червячное колесо, и всё остальное!
Глава девятнадцатая
Не прошло и минуты, как они открыли музыкальную шкатулку, и Под, забравшись на поставленный на попа спичечный коробок, внимательно осмотрел механизм.
– Тут есть одна трудность, – сказал он Хомили и Арриэтте, когда они тоже влезли на коробок. – Я справлюсь, но мне нужен подходящий инструмент. Речь вот об этих язычках.
Заглянув внутрь шкатулки, они увидели, что он имеет в виду ряд узких металлических пластинок, свисающих со стержня. Это были молоточки, которые, задевая вращающийся цилиндр, извлекали из каждого штырька на его поверхности одну звонкую нотку.
– Эти язычки надо снять, не то запутается балластная верёвка. Если они сварены со стержнем, тут придётся попотеть, но мне кажется, они все держатся на шурупах.
– Мне тоже так кажется, – сказала Арриэтта, наклоняясь вперёд, чтобы было лучше видно.
– Ну, с шурупами мы быстро управимся, – сказал Под.
Пока он копался в ящике, Хомили и Арриэтта решили в последний раз послушать единственную песенку.
– Как жаль, что не удалось послушать остальные, – сказала Арриэтта. – А теперь уж и вовсе не получится.
– Если мы выберемся отсюда живыми, – возразила Хомили, – я согласна до конца своих дней не видеть и не слышать никаких музыкальных шкатулок.
– Ну, живой-то ты точно выберешься, – решительно заявил Под, с трудом удерживая в обеих руках самую маленькую отвёртку, какую смог найти, но и та была величиной с него самого.
Забравшись на стержень, он пошире расставил ноги для лучшего упора, крепко обхватил отвёртку, сунул остриё в канавку винта и стал вращать рукоятку. Первые обороты дались с трудом, но затем отвёртка пошла как по маслу.
– Точёные… как в часах, – заметил Под, отвинчивая остальные шурупы. – Тонкая работа эта шкатулка.
Вскоре они смогли снять со стержня все пластинки и обвязать вокруг цилиндра нижний конец балластной верёвки. Теперь она свободно свисала вниз, слегка качаясь, в то время как шар плавал под потолком.
– Ну, – сказал Под, – делаю первый оборот; посмотрим, что из этого выйдет.
Затаив дыхание, Хомили и Арриэтта наблюдали, как Под, вцепившись в ручку шкатулки, тащит её вниз. Верёвка натянулась как струна. Под напряг силы, и шар медленно, но верно стал опускаться. Задрав голову так, что стала болеть шея, они не сводили с него тревожных глаз, пока наконец, качаясь и подёргивая верёвку, шар не очутился прямо перед ними.
– Неплохо, да? – сказал Под, явно довольный, хотя и выглядел очень бледным и усталым.
– Что нам делать теперь? – спросила Хомили.
– Вернуть шар в прежнее состояние, – сказал Под.
– Выпустить газ, – пояснила Арриэтта, поскольку мать явно пребывала в недоумении.
– Нам надо сделать что-то вроде платформы, – добавил Под, – и перекинуть её через шкатулку – что-нибудь такое, по чему можно будет ходить…
Он посмотрел по сторонам и под горелкой газовой плиты, на которой стояла жестянка с клеем, увидел покоробленный от жара овальный кусок жести, положенный, чтобы уберечь пол.
– Это нам подойдёт.
Добывайки уже очень устали, но всё же смогли дотащить жестяную крышку до шкатулки и взгромоздить наверх. Отсюда Поду было удобнее развязывать верёвку, стягивающую горло шара.
– Я бы на вашем месте, – сказал он Хомили, – отошёл подальше. Спрячьтесь лучше под стол. Кто знает, как поведет себя этот шар.
Когда горло шара полностью освободилось, он поднялся по кривой в воздух, а затем, снова спустившись, несколько раз ударился о пол. С каждым его прыжком запах газа становился всё сильнее. Наблюдавшей из-под стола за происходящим Арриэтте казалось, что шар умирает в конвульсиях. Наконец весь газ вышел, и шар, съёжившись, остался неподвижно лежать на полу.
– Ну и денёк! – всплеснула руками Хомили. – А нам ещё надо закрыть окно…
– Что ж, мы зря время не теряли, – сказал Под.
К тому моменту как закрыли окно – сложный и утомительный процесс – и спрятали все следы своего опыта под полом, добывайки были совершенно разбиты и еле держались на ногах, поэтому, хоть ещё не совсем стемнело, заползли в картонку и устало растянулись под одеялом.
Когда мистер и миссис Платтер принесли им ужин, все трое, потеряв всякую связь с окружающим миром, спали глубоким сном, поэтому не слышали, как вскрикнула миссис Платтер, увидев, что газ на плите погас. Не слышали они и как, втягивая носом воздух и оглядывая комнату, мистер Платтер недовольно заметил:
– Надо быть поаккуратнее с газом, Мейбл, здесь ужасно пахнет.
Миссис Платтер негодующе заявила, что её винить не в чем.
– Ведь сегодня утром газ зажигал ты сам, Сидни.
– Нет, то было вчера, – возразил тот.
И так как оба знали, что другому (если припереть в стене) ничего не стоит солгать, они не поверили друг другу и не пришли ни к какому заключению.
– Так или иначе, – подвёл наконец черту мистер Платтер, – погода сейчас тёплая и газ уже не нужен…
И больше горелка не зажигалась.
Глава двадцатая
Следующие десять дней были посвящены серьёзному эксперименту под контролем и руководством Пода.
– Медлить нам нельзя, – объяснил Хомили и Арриэтте Под, – но и горячку пороть тоже не годится. Надо составить план работы и выполнять всё в своё время, а не за один раз. Мы поставили перед собой большую задачу, поэтому не стоит ничего делать наспех. Тише едешь – дальше будешь.
– А когда они открываются?
– «Чай на берегу реки»? Первого апреля, если дом-клетка будет закончен.
– Спорю, он уже готов. А сейчас середина марта.
– Ты ошибаешься, Хомили. Им ещё не прислали зеркальное стекло и ручку, которая должна его поднимать. И у них что-то случилось со стоком воды. Их затопило, помнишь? Ты что – не слушаешь, когда они говорят?
– Нет, если они говорят об этой клетке, не слушаю и слушать не хочу: у меня сразу начинаются мурашки, и я тут же лезу под одеяло.
За эти десять напряжённых дней Под и Арриэтта столько ходили по страницам «Иллюстрированных лондонских новостей», что почти стёрли ногами буквы. Им пришлось отказаться от мысли управлять клапаном для выпуска газа при помощи верёвки, протянутой в корзину сквозь шар, потому что, как объяснил Под, этому мешает характер оболочки.
– Когда оболочка сделана из шёлка, как здесь, – дотронувшись ногой до чертежа, сказал Под, – можно пропустить клапанную верёвку сквозь горло шара, но резина эластична, выжимает из себя газ… Если мы оставим горло шара открытым, как показано на рисунке, через десять минут нас не будет в живых.
Пода очень огорчало это обстоятельство, поскольку он уже придумал, как установить клапан туда, где он и должен быть – на верхушку оболочки, – и практиковался в этом на меньших шарах, которых в мансарде имелось великое множество.
А пока, в то время как Хомили, вооружившись наточенной Подом иглой, придавала сетке от сачка нужную форму, сам он вместе с Арриэттой изучал параграф «Равновесие и уменьшение силы тяжести». В балластной верёвке был сделан целый ряд петель, к которым, наполнив шар газом, они прицепляли самые разные предметы (корзинку из-под клубники, не доделанную ещё сетку, один-два ключа, полое кольцо для подвешивания занавесок, рулон отрывных билетов по полтора шиллинга за вход в Беллихоггин) и за которые цеплялись сами.
Наконец наступил день, когда они добились устойчивого равновесия. Стоило Арриэтте оторвать один за другим полдюжины полуторашиллинговых входных билетов, и шар поднимался на два фута, а стоило Поду зацепить за петлю ключик от чемодана, и шар со стуком шмякался на пол.
Однако добывайки всё ещё не нашли способа контролировать количество газа в шаре, а значит, подняться могли, но спуститься – нет. Развязывать сторожевой узел на горле шара, даже хотя бы немного расслаблять, думал Под, всё же рискованно: может произойти взрыв (они видели это уже не раз), и всё сооружение – воздушный шар, корзина, балласт – вместе с воздухоплавателями камнем упадёт на землю.
– Мы не можем искушать судьбу. Нижний клапан с рычагом управления – вот что нам нужно, – сказал Под Арриэтте и в десятый раз за день полез в ящик с инструментами.
Арриэтта решила помочь матери, сидевшей в уголке возле картонки. Сетка уже приобрела нужную форму.
Хомили по указанию Пода и Арриэтты прошила её посредине более толстой и прочной ниткой, а поскольку она разделила шар ровно пополам, её вполне уместно назвали «экватор». Сейчас Хомили прикрепляла к сетке подвесной обруч – полое кольцо с прута для занавесок (благо уже было известно и не раз проверено, какой у него вес). Когда сетку наденут на шар, он опояшет горло, и они повесят на него на стропах корзину.
– Мама, сетка просто прелесть! Ты настоящая мастерица!..
– Это совсем не трудно, не труднее, чем плести кружева, – скромно сказала Хомили. – Стоит только понять, в чём тут секрет.
– Ты придала ей такую красивую форму…
– Ну, твой отец всё для меня рассчитал…
– Нашёл! – раздался крик Пода из ящика с инструментами.
В течение долгого времени его не было ни видно, ни слышно, и вот теперь наконец он появился с каким-то цилиндрическим предметом больше его самого в руках.
– Во всяком случае, я так думаю.
Под бережно положил предмет на стол и вылез наружу. В руке у него был кусочек лобзика.
Арриэтта со всех ног бросилась бежать через комнату и вскарабкалась к нему на стол.
Длинный предмет оказался самопишущей ручкой без колпачка; один зубец выпачканного чернилами золотого пера был сломан. Под уже разобрал свою находку на части, и теперь золотое перо лежало на столе вместе с прикреплённой к нему резиновой трубкой, а пустой корпус – отдельно, рядом.