– О боже, боже, – печально вздохнула Арриэтта, – как же быть?
Под искоса взглянул на неё и шепнул, чуть подтолкнув:
– Опускайся. Опускайся в траву… медленнее… медленнее…
Арриэтта с радостью подчинилась. Головы и плечи добываек понемногу скрылись из виду, и, прислушавшись к тишине, они пробрались между стеблями травы, укрылись на миг за стеной церкви и скоро оказались в безопасности, проскользнув через чёрный ход в свой собственный дом.
Глава седьмая
Настал день, когда мисс Мэнсис сама принялась говорить. Сперва она молчала – от изумления – и ограничивалась наводящими вопросами, чтобы вызвать Арриэтту на разговор. Для мисс Мэнсис это положение вещей было в новинку и не могло тянуться долго. К концу лета она знала мельчайшие подробности короткой жизни Арриэтты и много чего ещё. Среди прочего – о добытой Подом библиотеке из книжек-малюток писателей-викторианцев, по которым Арриэтта научилась читать и частично познакомилась с миром. Мисс Мэнсис расширила это знакомство. Как всегда торопливо, не переводя дыхания, она принялась весело рассказывать Арриэтте о своём детстве, родителях и родном доме, который она неизменно называла «милый Гэдстон», описывать лондонские балы, которые были ей ненавистны, и молодого человека по имени Обри – самого близкого и дорогого её сердцу друга.
«Мой кузен, понимаешь? Мы росли вместе, можно сказать – с самого детства. Он всегда приезжал в милый Гэдстон на каникулы». Они с мисс Мэнсис вместе ездили верхом, беседовали, читали стихи. Узнав от мисс Мэнсис о лошадях, Арриэтта подумала, нет ли такой зверушки, на которой она могла бы кататься. Можно приручить мышь (как её двоюродная сестра Эглтина), но мышь слишком маленькая и суматошливая, на ней далеко не уедешь. Крысу? Нет, об этом не может быть и речи. Арриэтта не была уверена, что даже у Спиллера хватит смелости дрессировать крысу. Сражаться с ней – да. Вооружённый старой шляпной булавкой Пода, Спиллер мог бы вступить с ней в бой, но укротить и выездить её – вряд ли. А как замечательно было бы скакать во весь дух рядом со Спиллером, как скакала мисс Мэнсис со своим Обри.
– Он женился на девушке по имени Мэри Чамли-Гор, – сказала мисс Мэнсис. – У неё были очень толстые ноги.
– Ах! – воскликнула Арриэтта.
– Почему ты сказала «ах» таким тоном?
– Я думала, он женится на вас.
Мисс Мэнсис улыбнулась и, опустив взгляд на свои руки, призналась:
– Я тоже так думала. – И добавила, вздохнув: – Наверно, он слишком хорошо меня знал. Как сестру.
Некоторое время она в задумчивости сидела молча, затем весело сказала:
– Однако они были счастливы, насколько я знаю. Жили где-то неподалёку от Бата и вырастили пятерых детей.
Ещё до того, как Арриэтта объяснила, мисс Мэнсис сама поняла, что значит для добывайки, если его увидят, и успокоила девочку:
– Можешь не волноваться за родителей. Я бы никогда, даже если бы ты не заговорила об этом, не стала смотреть на них в упор. Что касается нас – за мистера Потта я ручаюсь, – они могут спокойно жить здесь до конца своих дней. Я бы даже на тебя не посмотрела прямо, если бы ты сама не заговорила со мной. Но ещё до того, как я увидела вас, мне кое-что стало казаться странным… Понимаешь, из вашей трубы шёл дым в самое неподходящее время: ведь я зажигаю верёвку только тогда, когда приходят посетители, и её не хватает надолго.
– И вы не станете поднимать никого из нас? Я имею в виду – брать в руки?
Мисс Мэнсис усмехнулась и обиженно заметила:
– Мне бы это и в голову не пришло.
Мисс Мэнсис также поняла, что, когда Спиллер ненадолго появляется в Литл-Фордэме со своей добычей: орехами, зёрнами пшеницы, сваренными вкрутую ласточкиными яйцами и другими деликатесами, – Арриэтта приходит к ней реже, но стоило ему опять уйти, она с удовольствием слушала рассказы об их приключениях.
В общем и целом это было для них всех чудесное, счастливое лето.
Правда, несколько раз у добываек возникал переполох. Как-то перед рассветом они услышали шаги: кто-то пытался открыть их дверь – и это не был мистер Потт со своей деревяшкой. А однажды лунной ночью в городок наведалась лиса: бесшумно кралась по улице, отбрасывая огромную тень и оставляя за собой резкий запах. Постоянным источником опасности была и обитавшая на дубе сова, но, как и большинство сов, она охотилась далеко в полях, и когда её огромная тень пропадала за рекой и оттуда, с дальнего края долины, раздавалось её уханье, они знали: можно спокойно отправляться по своим делам.
За добычей ходили чаще всего ночью, до того как на объедки, которые роняли посетители, набрасывались полевые мыши. На первых порах Хомили воротила нос, когда, скажем, ей приносили недоеденный бутерброд с ветчиной. Под уговорил её смотреть на вещи практичней: свежий хлеб, натуральное масло, чистый бумажный мешок. Что хорошо для человеков, должно быть хорошо и для них. Чем плохи, спрашивал он её, последние три виноградины на ощипанной грозди? Их же можно вымыть в ручье, снять кожицу. А что плохого в карамельке, завёрнутой в прозрачный фантик? Наполовину съеденные булочки с изюмом и глазурью труднее обработать – тут он согласен, – но ведь можно выковырнуть изюм, не так ли? А сахарную глазурь соскрести и крупинки высушить.
Вскоре у них установился определённый порядок сбора добычи, сортировки, обработки и заготовки впрок. Кладовой им служила лавка мисс Мэнсис с её полного – чего не знали Хомили и Под – согласия. Обставляя в своё время лавку (с тех пор прошло несколько лет), она немного схитрила – съездила в соседний город и купила игрушечный бакалейный магазин с полным комплектом всего, что положено: весами, бутылками, жестянками, бочонками и стеклянными банками. При их помощи мисс Мэнсис искусно убрала прилавок и украсила витрину. Лавка эта, в точности такая же, как у них в городке – полукруглый «фонарь», тростниковая крыша и всё прочее, – особенно привлекала посетителей. Внутри, за прилавком, стояла точная копия старой миссис Пербоди (немного постройнее, чтобы ей польстить). Мисс Мэнсис даже связала для неё такую же красную шерстяную шаль, как та, что и зимой и летом красовалась на плечах миссис Пербоди, почти целиком прикрывая накрахмаленный белый передник. Разбирая продукты в задней комнате лавки, Хомили брала на время этот передник, но всегда вовремя, перед приходом посетителей, возвращала. Иногда она его стирала и каждое утро – точно, как часы, – подметала лавку и вытирала там пыль.
Целый день поезда громыхали по шпалам, но добывайки привыкли к шуму – даже, сказать по правде, были ему рады.
Когда слышался грохот колёс, а над трубами появлялся дымок, добывайки знали: пора уходить – сейчас придут посетители. Хомили успевала снять фартук, выйти из лавки, пересечь улицу и очутиться у себя. И пока поезда не останавливались и не наступала тишина и покой, она занималась приятными домашними делами. Сад безмятежно дремал в мирных лучах вечернего солнца, а мистер Потт заходил в дом выпить чаю.
Глава восьмая
В отчаянии миссис Платтер в пятый раз за час повторяла: Должен же быть какой-то выход! Ведь сколько денег мы угробили!
– «Угробили» – самое подходящее слово, точнее не скажешь, – буркнул мистер Платтер. – И что меня больше всего бесит – у этого Эйбла Потта, похоже, всё получается само собой, он из кожи вон не лезет. Похоже, ему всё равно, приходят к нему люди или нет. «Игрушечный город с живыми обитателями» – вот что будет скоро написано у него на дверях, и тогда нам конец. Раз и навсегда. Лучше признать своё поражение, поверь мне, и сбыть с рук дело, пока оно на ходу.
– Должен же быть какой-то выход… – упрямо повторила миссис Платтер.
Они сидели, как обычно, за зелёным столиком на своей чисто прибранной лужайке. В этот воскресный вечер она была ещё чище, чем всегда: всего пять человек остановились у них, чтобы выпить чаю на берегу реки. Перед этим два воскресенья подряд с утра до ночи лил дождь, а в следующее – то, о котором идёт речь, – все отправились смотреть на, как называли это местные жители, «воздушное плавание»: подъём воздушного шара с ярмарочной площади, где в палатках продавались чай, мороженое и сахарная вата, а для желающих была карусель.
В субботу народ отправился смотреть сам воздушный шар (шесть пенсов за право один раз пройти мимо канатного ограждения), а сегодня, в воскресенье, сотни людей устремились в Фордэм, чтобы увидеть, как он взлетит.
Мимо Беллихоггина двигался поток экипажей и автомобилей, но никто не обращал никакого внимания на вывеску «Чай на берегу реки». Грустное это было зрелище для мистера и миссис Платтер. Их настроение не стало лучше, когда часа в три пополудни этот злосчастный воздушный шар проплыл прямо над их головами, чуть не задев дерево, которое росло перед домом. Им даже был виден сам «воздушный плаватель», смотревший – с насмешкой, как им казалось, – прямо в пылавшие яростью глаза мистера Платтера.
– Что толку повторять: «Должен же быть какой-то выход»! – воскликнул мистер Платтер. – День и ночь я ломаю себе голову, да и ты тоже. Когда все помешались на воздухоплавании, а Эйбл Потт преподнёс такой сюрприз, нам с ними не тягаться. Всё. Конец. Неужели не ясно? Нам ничего не осталось… разве что выкрасть их.
– Почему бы и нет? – сказала миссис Платтер.
– Что – нет?
– Почему бы нам их и не выкрасть? – повторила миссис Платтер.
Мистер Платтер вытаращил на неё глаза, открыл было рот, но снова закрыл, а потом всё же выдавил:
– Но это невозможно.
– Почему? – удивилась миссис Платтер. – Он их ещё никому не показывал, так что никто про них ничего не знает.
– Но это же будет… я хочу сказать – это уголовное преступление.
– Ну и пусть, – прервала его миссис Платтер. – Мы пойдём на него.
– О, Мейбл! Хорошенькие вещи ты говоришь! – ловя ртом воздух, произнёс мистер Платтер, но страх на его лице постепенно уступал место восхищению.
– Другие вон и не такое совершают, – твёрдо сказала миссис Платтер, нежась в лучах негласного одобрения мужа. – Чем мы хуже?