Затягивая петлю еще сильнее, Насер приказал ввести блокаду Тиранского пролива, где Акабский залив впадает в Красное море. Блокада перекрыла доступ Израиля к морю из порта Эйлат, поставив под угрозу поставки нефти и других ключевых товаров, импортируемых с юга страны. Из всех провокаций блокада стала самым мощным ударом. Израильское правительство истолковало указ Насера как объявление войны и начало полную мобилизацию, организованную весьма эффективно. Большинство гражданских лиц призывного возраста были хорошо обученными резервистами. По первому же призыву люди немедленно прекратили повседневные дела и пришли в свои воинские части.
Тем временем на северо-востоке на Голанских высотах, откуда открывается вид на верхнюю часть долины реки Иордан, развернула свои войска Сирия. Неделю спустя Насер подписал оборонительный пакт с королем Иордании Хусейном. Офицер израильской армии, предупреждавший нас, попал в точку. Война должна была разыграться прямо на нашем заднем дворе.
Риза и Гади не обращали внимания на надвигающуюся бурю. Мы придумали игру, которая привела их в восторг. Мы осматривали небо в поисках самолетов, и, когда кто-нибудь из нас замечал самолет, я била в игрушечный барабан и они ныряли под кровать, которую я превратила в берлогу, полную других игрушек и закусок. Мы развлекались и упражнялись в течение нескольких дней, пока игра не стала реальностью.
Ранним утром 5 июня 1967 года завыли сирены воздушной тревоги, на этот раз самой настоящей, не учебной. Я схватила детей за руки, и мы побежали к нашему окопу. Я держала их так крепко, как только могла, держала, как моя мать держала меня, пытаясь защитить своим телом. Я не видела, что происходит, но звуки ракет и снарядов были ужасающими. Ударный эффект взрывов казался невероятно мощным и разрушительным. Дети плакали от страха, и, хотя я сама была в ужасе, под свист залпов в воздухе я пыталась их успокоить. Майера нигде не было видно: оказалось, он провел другие семьи к их окопам, и как только те оказались в безопасности, присоединился к нам.
— Волноваться нужно о тех, которых не слышно, — сказал он. — Те снаряды, которые вы слышите, уже пролетели мимо.
Теперь, после его замечания, я начала бояться за детей в перерывах тишины между разрывами снарядов.
Развернутая против Израиля арабская коалиция располагала объединенными силами в 900 самолетов, 5000 танков и 500 000 солдат. У нас, для сравнения, было всего 175 самолетов, 1000 танков и постоянная армия в 75 000 солдат, которую можно было лишь немного усилить за счет резервистов. Такое неравномерное соотношение ресурсов привело гражданское население в состояние серьезной тревоги. Конфликт можно было сравнить с противостоянием между Давидом и Голиафом. Мы и не подозревали, что наши генералы настолько уверены в себе.
В первые часы открытого противостояния я предположила, что на Израиль напали и что Иордания, расположенная всего в восьми милях от нас, выступила агрессором. В таких обстоятельствах среди неразберихи и страха перед артиллерийским обстрелом трудно не думать, что вы находитесь в эпицентре событий. Прошло несколько часов, прежде чем новостные репортажи по израильскому радио возобновились и осветили наше бедственное положение в перспективе.
То, что произошло, было классическим ходом из «Искусства войны», военного учебника, написанного тысячи лет назад Сунь-цзы, древнекитайским полководцем и философом. Одно из главных наставлений Сунь-цзы гласит: «Нападай на врага там, где он не готов, появляйся там, где тебя не ждут».
Именно это и сделали израильтяне. Ранним утром 5 июня 1967 года Силы Обороны нанесли серию упреждающих ударов, чтобы ослабить военную угрозу арабской коалиции. Израильская авиация уничтожила 90 % самолетов египетских ВВС, пока они беспомощно стояли на земле, после чего израильские пилоты разбомбили воздушные силы других арабских стран альянса.
Контроль над небом позволил сухопутным войскам уверенно продвигаться к своим целям.
Несмотря на быстрые успехи Армии обороны Израиля, мы оставались в своих убежищах. Прижимая к себе детей, я боролась с чувством вины. После всего, что я пережила в Польше, как я могла подвергать их жизни опасности? Какая безответственность! Неужели наше желание жить в Израиле оказалось важнее их физической безопасности? В конце концов, этот конфликт только начался. Моим детям пришлось бы жить в стране, окруженной врагами, сталкиваться с постоянной экзистенциальной угрозой и бороться за выживание. Эти сомнения заполняли мое сознание, пока продолжалась артиллерийская перестрелка. Мы вынырнули из укрытия, когда орудия перестали стрелять. В темноте были видны языки пламени, поднимающиеся из арабских деревень по ту сторону границы.
По мере того как военные действия стремительно развивались и победа приближалась, моя точка зрения менялась. Я успокоилась и поняла, что делаю Ризе и Гади подарок. Быть гражданами еврейской нации означало, что они никогда не столкнутся с антисемитизмом, дискриминацией или позором. Им не пришлось бы терпеть те муки, которые пережила моя семья. Физическая опасность, с которой они столкнулись, была преходящей, в то время как их духовное обогащение будет постоянным. Я убедила себя, что поступила правильно, не отослав их прочь. Это была их страна. По сравнению со всем, через что мне пришлось пройти, риски для моих детей находились в приемлемых пределах. Израиль — это страна с выдающейся армией и военно-воздушными силами. Мы были далеко не беспомощны. Мы были сильны и эффективны.
Война длилась всего шесть дней, после чего Израиль одержал верх. На следующий день после объявления победы мы с Майером отпраздновали седьмую годовщину нашей свадьбы с некоторыми другими студентами из улпан. Празднование носило горько-сладкий характер. Я расценивала наш триумф как чудо, и цифры потерь среди израильтян были относительно невелики. Тем не менее наше счастье было омрачено волной похорон, прокатившейся по всей стране. Семьсот семьдесят шесть молодых солдат пожертвовали своими жизнями, чтобы сделать Израиль гораздо более безопасной страной для всех нас.
Как только смогли, мы направились к Котелю (или Западной стене) в Старом городе Иерусалима, который так долго был недоступен для израильских евреев. Мы ждали всю жизнь, чтобы совершить это паломничество. Котель — единственная сохранившаяся часть подпорной стены, которая поддерживала Первый и Второй Храмы, построенные тысячи лет назад. Это самое священное место поклонения для евреев.
До войны Иерусалим был разделен надвое. Израильтяне управляли западной половиной, в то время как иорданцы контролировали восточную часть, включая Старый город с его зубчатыми известняковыми валами и разнообразными святынями, священными для трех основных монотеистических религий мира: иудаизма, ислама и христианства. На третий день войны, отбросив иорданские войска в ходе междоусобных боев в Восточном Иерусалиме, израильтяне захватили контроль над Старым городом.
Мы почувствовали напряжение, когда примерно неделю спустя вошли в Яффские ворота, хотя были в безопасности, потому что лабиринт узких переулков внутри стен патрулировали наши войска.
Нас ошеломили виды и звуки шумного базара и рынка. Прилавки ломились от экзотических товаров, платьев с замысловатой ручной вышивкой и великолепно изготовленных украшений. Паприка, тмин, кардамон, заатар и другие яркие специи в больших открытых мешках источали опьяняющие ароматы. Обрывки знакомых и незнакомых языков, с которыми я никогда раньше не сталкивалась, смешивались с громкоголосой болтовней владельцев ларьков на арабском языке. Хотя торговцы с базара принадлежали к проигравшей стороне, любое негодование по отношению к евреям, которые теперь осваивают свой новый мир, было разбавлено прагматизмом. Учитывая обстоятельства, они были достаточно гостеприимны.
Наконец, пройдя по лабиринту Старого города, мы добрались до Западной стены, возвышающейся на 60 футов над нами и сверкающей на солнце. Несмотря на то что памятник был частично скрыт прислоненными к нему полуразрушенными лачугами, среди вонючих ослиных навозных куч и гор мусора он внушал благоговейный трепет. Я тихо произнесла древнюю молитву, известную как Шехечеяну: «Благословен Ты, Господь, наш Бог, Царь Вселенной, который даровал нам жизнь, поддержал нас и позволил нам прийти в это время».
Уже более 1500 лет евреи читают Шехечеяну, чтобы выразить благодарность за новые и необычные впечатления. Трудно описать, насколько возвышенным был этот момент, когда мы стояли перед Западной стеной с Майером, держа за руки наших детей. Наконец-то мы, как народ, смогли молиться там, где на протяжении почти двух тысячелетий наши предки также обращались с мольбами к Богу.
Я испытывала огромную благодарность и гордость, стоя там со своей семьей, прикасаясь к этим гигантским древним камням. В благоговении и тишине я поняла, что стена представляет собой часть моей личности. Она являла собой свидетельство еврейской силы, упорства и наглости. Более того, это было оправдание нашего существования, выкрик о себе, напоминание нацистам, определившим всех нас как Untermenschen — недочеловеков, паразитов и ничтожеств, подлежащих уничтожению. Это было похоже на еще один момент освобождения. Неудивительно, что здесь мы почувствовали себя дома. Стена подтверждала, что мы принадлежим этому миру.
Вскоре после прекращения войны мы покинули улпан и сняли дом с тремя спальнями в пяти милях от Иерусалима на Иудейских холмах, на высоте 610 метров над уровнем моря, в общине под названием Моца. Дом утопал в траве высотой по колено, окруженный кедрами и фруктовым садом, щедрым на персики, абрикосы, яблоки и груши. После манхэттенского пейзажа из бетона, стали и стекла это место казалось раем.
Однажды утром у нашей двери появилась высокая фигура в халате и сандалиях. Мужчина не сказал ни слова, он показал руками: «Могу я вам чем-нибудь помочь?»
В мгновение ока наш сад превратился в дизайнерский шедевр. Мужчина скосил траву, подрезал деревья и выбросил гниющие фрукты. Ахмад, который жил в маленькой арабской деревне без электричества и