– Думаю, ваш дедушка прекрасно знает. Ведь он совсем не удивился, когда я назвал имя Лероя Свита. Мне надо рассказать вам правду о вашем отце.
– Стоп! – Вим властно поднял руку. – Алан, ты можешь идти домой.
– Почему? – фальцетом спросил тот. – Потому что я не член семьи?
Беттани тяжелым взглядом посмотрела на свекра.
– Потому что… это дело касается только Пиппы. Я бы хотел, чтобы вы все ушли. Ты и твои родители.
Кристиан оторвался от своего любимого наблюдательного поста у окна, словно только и ждал этого приказа. Беттани протянула сыну руку.
– Алан, пожалуйста, останься, – попросила Пиппа. – Ты мне нужен.
Юноша не колебался ни секунды, тут же усевшись рядом с кузиной на диван и взяв ее за руку. После чего с вызовом взглянул на деда.
– Мы наверное можем идти? – неуверенно спросил Кристиан. – Вечер и так был довольно утомительным.
– Я бы хотел, чтобы вы тоже остались, – подал я голос. – Мне кажется, вам будет важно это услышать.
– Кристиан, возьми жену и сына и отправляйся домой, – жестко сказал Вим. – Измышления мистер Стина не представляют никакого интереса. Ты толком не знал ни Мортона, ни Эйба. Зачем тебе впутывать себя в эту историю?
Взгляд Кристиана заметался где-то между пробором Алана и ключицей Беттани. Неожиданно лиловое пятно зашевелилось и супруга Кристина тяжело плюхнулась обратно в свое кресло.
– Мы остаемся, дорогой, – веско сказала она. – Мне надоели грязные секреты твоей семейки. Я хочу знать, что происходит.
– Милая Беттани, у нас нет никаких грязных секретов, – замурчала Эллен. – Вим, дорогой, конечно, не надо никого выгонять. Мы же все одна семья. Нет таких проблем, с которыми мы не могли бы разобраться вместе.
Кристиан развернулся против своей оси, как робот, и вернулся к окну, где начал набивать трубку к заметному неудовольствию супруги. Теперь на фоне вечерней тьмы я видел, насколько он нечеловечески красив, настоящий сэр Исаак Ньютон с гравюры Блейка, я полистал его альбом в библиотеке.
– Пиппа, вы должны знать. Человек, которого вы считали своим отцом, на самом деле им не был. Его роль все эти годы играл некий Лерой Свит, бывший работник завода «Роббен Пластикс» в штате Оклахома. Именно его зарезали в начале января в Анахайме. Я подозреваю, что ваш настоящий отец давно мертв.
Пиппа ничего не сказала и даже не вскрикнула. Только смотрела на меня расширившимися глазами, внезапно утратившими всякие краски.
– У вас есть доказательства этих заявлений? – педантично спросил Кристиан.
– О, я думаю, их предостаточно. Хотя тело мистера Свита было выдано родственникам, и, как я полагаю, кремировано, что уничтожило возможность опознания по зубной карте, есть множество способов установить его настоящую личность. В полиции сняли сохранившиеся отпечатки пальцев с трупа. Их можно сравнить с отпечатками из карточки, хранящейся в деле Рэйми в армейском архиве. Даже если эта карточка по какой-то причине исчезла или затерялась, есть коллеги Свита по заводу в Оклахоме, которые сразу опознают его по фотографии. Что они уже и сделали в моем присутствии. Думаю, мы также можем опросить сослуживцев Абрахама Рэйми, наконец его родителей и родственников в Алабаме. Наверняка, если сравнить юношеские фотографии Рэйми и снимок Свита, то даже несмотря на все шрамы, будет заметно, что это два разных человека.
Кристиан Роббен коротко кивнул, словно я был студентом, давшим правильный ответ на экзамене.
– Впрочем, зачем я вам все это рассказываю. Ваш отец и так давно знал, что Эйб Рэйми – не настоящий. Поэтому так легко забрали у него Пиппу. Судя по рассказам Каллиопы Пьюфрой и бывшей домовладелицы Рэйми миссис Йерден, едва выписавшись из больницы у него был только один стимул – перевезти к себе дочь, чтобы самому ее воспитывать. Он был удручен тяжелым ранением и потерей жены, но, насколько я понял, Абрахам Рэйми был целеустремленным человеком, который направил все силы на то, чтобы воссоединиться со своим ребенком. Ребенком, для которого он сам выбрал имя. Насколько я понял, Рэйми, сняв семейный коттедж с садиком, где могла бы играть девочка, направился сюда, в поместье, чтобы вернуться уже с дочкой. Но он вернулся лишь через месяц только для того, чтобы забрать свои вещи. Миссис Йерден, конечно, не могла вспомнить точно, тот ли это Рэйми – от нее уехал негр с повязкой на лице, а вернулся негр со шрамами. Правда, ей показалось, что его голос слегка изменился, но она списала это на последствия лечения. Так же произошло со многими, кто видел Рэйми только мельком. Для многих из нас все негры на одно лицо. А что уж говорить про чернокожих со шрамом – ведь он и запоминается в первую очередь. Думаю, Свиту не без вашей помощи удалось таким образом обмануть чиновников из военного ведомства. А изменение подписи можно было легко объяснить изувеченной рукой. Свит работал на одном из ваших предприятий, мистер Роббен. Кому как не вам было проще всего перевезти его из Оклахомы и выдать за Рэйми.
– Все это глупые инсинуации, Стин. Вы что, думаете, я лично знаю каждого работника моих заводов? Да у меня десятки предприятий и лабораторий только в США. И зачем бы мне помогать этому Свиту обманывать нас же самих и выдавать себя за нашего зятя?
– Ответ очевиден, вам не кажется? Чтобы все думали, что Абрахам Рэйми жив. Что-то произошло в тот момент, когда он приехал забирать свою дочь, не так ли? Не так ли, миссис Роббен? – спросил я Эллен.
Глава 45
– Не понимаю, о чем вы говорите, – спокойно сказала она.
– Насколько я помню, именно вы тогда жили здесь с Пиппой. Ваш муж и его помощник были в Вашингтоне, Кристиан с семьей в Бостоне. Вы повздорили с Рэйми и убили его?
– Какой бред! Я вам все уже рассказала. Эйб действительно приехал, чтобы забрать Пиппу. Но он был разумным человеком. Мы обсудили ситуацию, и я предложила ему остаться в одном из коттеджей, пока он не поправится.
– Забавно, что вы называете его Эйбом. Тина в своих письмах называла мужа полным именем, Абрахам. Так же называл его и Вирджил Гаррисон, когда вспоминал о настоящем Рэйми. Когда же речь шла о самозванце, он тоже называл его Эйб. Впрочем, к покойному мистеру Гаррисону мы еще вернемся.
– Я даже не буду это комментировать. Не помню, кто первый назвал зятя Эйбом. С тех пор так и повелось. Моего мужа тоже далеко не все называют Вимом.
– Мы больше не обязаны это выслушивать, Стин, – подвел итог бывший сенатор. – Даже если этот человек и правда был… Лероем Свитом, в чем я вовсе не уверен, у вас нет никаких доказательств, что этот подлог имеет отношение к одному из нас. И где, черт возьми, тогда настоящий Абрахам Рэйми?
– Я видела… – неожиданно заговорила Пиппа, смахнув слезы с глаз. – Мне всегда казалось, что это был просто сон или дурной кошмар. Как будто я еще маленькая, но уже хожу, вся мебель мне кажется огромной. А папа лежит на ковре в… доме дяди Криса. Я помню эти цветочные обои в гостиной. У него какая-то марлевая повязка на щеке и еще одна повязка закрывает один глаз. Он одет в светлую военную форму, и через ткань проступает красное пятно… Я знаю, что это папа, и знаю, что в него стреляли. Я почти забыла об этом видении, но оно вновь вернулась, когда я увидела… мистера Гаррисона в вашей конторе. Бабушка тогда взяла меня на руки и отнесла обратно в большой дом по тропинке. Мне дали теплого молока, а потом сказали, что мне все это приснилось. А потом папа… приехал снова.
Пиппа уткнулась в плечо Алана и тихо заплакала.
– О, господи, – выдохнула Эллен. – Хорошо, мистер Стин, вы раскопали эту ужасную историю. Ну и что нам теперь делать? Это была самооборона. Я была тогда одна в доме с малышкой, а Рэйми приехал без предупреждения и начал… на меня кричать. Он обвинял нас с мужем, что мы допустили смерть Тины. Сказал, что не позволит дочери расти с такими бездушными снобами. Честно говоря, я была в таком ужасе, что уже не помню, что именно он говорил. Мне кажется, он был на взводе. Хотел силой забрать дочь и уехать. Он… ударил меня. И отшвырнул в сторону. Я действовала инстинктивно: побежала в кабинет, где в ящике стола хранился пистолет, и наставила его на Эйба. Сказала, чтобы он не смел приближаться к Пиппе, пока не успокоится. Возможно, я пригрозила ему судом и обвинением в нападении, потому что он снова бросился на меня. Мне пришлось выстрелить…
– Бедная Эллен, что ей пришлось пережить, – тихо сказал Вим. – Она позвонила мне тем же вечером в панике в Вашингтон, рассказала, что произошло. Мы с Мортоном немедленно вылетели в поместье.
– Но почему вы не обратились в полицию? Ведь если это была самозащита, все можно было бы объяснить, а не устраивать этот спектакль.
Вим Роббен молчал долгую минуту.
– Все не так просто, Стин. В тот момент я еще был сенатором, и стоял вопрос о моей репутации. Если бы началось официальное расследование, я оказался бы в центре скандала. Это было совершенно неприемлемо в тот момент, потому что от моего голоса зависел ряд важных законопроектов. Моя жена прекрасно это понимала, поэтому позвонила сразу мне. Каюсь… это я попросил ее ничего не предпринимать до моего приезда. Надо было быстро что-то решать. Если бы Рэйми… просто исчез, со временем могли бы возникнуть вопросы. Он мог сообщить своим друзьям, что поехал к нам. В кармане его формы мы нашли договор на аренду дома. Мортону пришла в голову идея, что можно найти кого-то, кто временно сыграет роль Рэйми. Заберет вещи у домовладелицы, уладит все формальности с военным ведомством. Мортон просмотрел все отчеты о несчастных случаях на наших заводах и нашел этого парня, Лероя Свита, которому обожгло лицо и руки. Для нас это был идеальный кандидат. Мортон… избавился от тела Рэйми. Теперь отступать уже было некуда. Я вернулся в Вашингтон на следующий же день, а Мортон отправился в Талсу, побеседовать со Свитом. Конечно, тот согласился. Мы обещали ему, что займемся его лечением, а также заплатим ему пять тысяч долларов через три месяца, когда он сыграет роль Абрахама Рэйми. Потом он должен был взять деньги и навсегда уехать из Калифорнии, подписав отказ от опекунства над Пиппой в пользу нас с Эллен. Через пять лет по закону штата мы бы официально объявили Рэйми умершим. Таков был план.