– Однако Свит никуда не уехал, а продолжил прикидываться Рэйми.
– В любом хорошем плане случаются роковые ошибки. Этой ошибкой стала Пиппа. Прости, что так говорю, дорогая, но мы старались и в первую очередь ради тебя. Ты была очень травмированным ребенком, скучала по матери и неистово ждала, когда наконец увидишь своего папу. Потом… ты видела, как… Эллен пришлось в него выстрелить, и тебе стали сниться кошмары. Мы подумали, что если Свит просто проведет с тобой какое-то время, ну… покачает на коленке, как любой обычный взрослый, то ты успокоишься. Но ты очень привязалась к нему почти сразу же! Прошло три месяца, а ты постоянно говорила только о своем «папе». Мы не могли его так просто удалить из твоей жизни, потому что ты наконец стала оттаивать и превращаться в обычную жизнерадостную девчушку. Пришлось пересмотреть наше соглашение. Свит получил свои деньги, но также мы стали выплачивать ему содержание. Чтобы он временами появлялся и проводил с тобой время. Я действительно оплатил ему пластическую хирургию. Правда, шрамы были уже зарубцевавшимися, поэтому доктора почти ничего не смогли сделать, чтобы не повредить лицевые нервы. Но когда я рассказывал, что предлагал Свиту хорошую работу и возможность изменить свою жизнь, я не врал. Я действительно хотел поддержать парня. К тому же… мы не знали настоящего Эйба Рэйми. Может, оно и к лучшему. Так почему бы не признать другого Эйба нашим зятем? В конце концов, это просто…
– Еще один негр, – закончил я.
– Вы не имеете права нас судить, – взволнованно сказала Эллен. – Все, что мы с Вимом делали, было только ради интересов нашей внучки.
– И поэтому обманывали меня почти двадцать лет? – выкрикнула Пиппа.
– Если бы я могла воскресить свою дочь, я бы не задумываясь отдала бы за это жизнь, – Эллен приложила руку к груди в декольте. – Если бы я могла повернуть время вспять и отменить тот злосчастный выстрел в твоего отца, когда я была в полной панике и не соображала, что делаю, я бы немедленно согласилась. Но человек не властен над смертью и не может воскрешать мертвых. Хотя в случае с Эйбом мы сделали все, что смогли. Ты любила своего отца, и он тоже был к тебе сильно привязан. Разве так важно, что вас не связывали кровные узы? Спроси у Алана, насколько важно человеку иметь любящую семью, пусть не родную.
– Я вас всех ненавижу, – отчетливо произнес Алан.
– Глупый мальчишка, – фыркнул Вим.
Беттани заплакала и Крис неожиданно подошел и неловко погладил жену по плечу.
– Значит, интересами Пиппы вы также объясняете убийства Свита, Пьюфрой и Гаррисона?
– Что вы говорите, Стин? – возмутился старший Роббен. – Мы не имеем к этому ни малейшего отношения. Я понятия не имею, почему Мортон решил взять на себя эти смерти. Тем более, что он не мог убить Эйба. То есть Лероя Свита. В тот день его даже не было в городе, он летал по моей просьбе на одно из предприятий в Детройте, должен был вернуться прямо ко дню рождения Пиппы.
– Вот именно. Мортон никого не убивал. Он грозился в меня выстрелить, но я не думаю, что он бы смог. Я видел, как у него дрожала рука с оружием. Удар по голове – вот на все, что он способен.
– Тогда что вы тут несете?
– А то, что Мортон до последнего вздоха защищал настоящего убийцу. Очень дорогого ему человека. И этот человек не остановится ни перед чем ради своих целей.
– На что вы намекаете?!
– Я не намекаю. Я утверждаю, что вы мне тут наговорили целый короб лжи.
Глава 46
– Я тут выслушал удивительную историю о том, как вы, Эллен, жили вместе с маленькой Пиппой, а ужасный агрессивный Рэйми вломился в ваш дом и избил вас, чтобы забрать свою дочь. Вы хотите меня убедить, что жили вдвоем в лесной избушке? Ведь речь идет об этом доме – до отказу набитом слугами. Шофер, дворецкий, ваши садовники и конюхи. Да если бы Рэйми хоть шаг сделал в вашу сторону, вам стоило только закричать, чтобы прибежали пятнадцать здоровых молодцев и скрутили его. Да еще по воспоминаниям Пиппы убийство ее отца произошло не в главном доме, а в георгианском коттедже, который в то время пустовал. Почему для разговора с потенциально опасным зятем вы выбрали такое уединенное место? Я думаю, как раз из-за того, что там не было слуг, а, значит, свидетелей. Рэйми хотел забрать дочь, но вы не собирались ее отдавать. И стали действовать решительно. Наверное как-то усыпили бдительность зятя, например, позволив ему побыть наедине с Пиппой в гостевом коттедже. Пошли вместе с ними, и когда Рэйми расслабился в присутствии дочери, хладнокровно выстрелили в него. Мне кажется, в этот момент вы вовсе не думали о том, какую травму наносите ребенку, вы были уверены, что спокойно убедите внучку, что ей все это просто привиделось. Так почти и получилось. И потом вы спокойно позвонили мужу. Вы знали, что он найдет способ покрыть ваше преступление, ведь репутация для него была превыше всего. Не исключено, что план с использованием Лероя Свита вам с самого начала не понравился, но у вас не было выбора – ведь приходилось играть роль «дамы в беде», испуганной женщины, которая совершила ошибку и теперь надеется, что благородные мужчины ее защитят. Эту роль вы освоили с блеском.
– Зачем моей жене надо было убивать бедолагу Рэйми, если он на нее не нападал? – нахмурился Вим Роббен. – Мы и так планировали с ним договориться или оспорить его опекунство в суде. Наш адвокат сказал, что у парня почти не было шансов.
– Потому что у Рэйми был рычаг давления на вашу жену. Рычаг, который потом по несчастливому стечению обстоятельств заполучил Свит. Вы считали, что платите ему содержание для того, чтобы он продолжал играть роль вашего зятя для Пиппы и остальных. Понимали, что он никогда не раскроет ваш общий секрет, потому что тогда лишится надежного источника дохода. В чем ему прок признаваться в том, что на самом деле он не Абрахам Рэйми? Ведь за это время Свит так и не обрел ни работы, ни положения в обществе, только окончательно стал игроком и алкоголиком, поэтому даже ваши деньги у него надолго в руках не задерживались. Даже встреча с Вирджилом Гаррисоном два года назад не представляла особой проблемы. Да, последний хорошо знал настоящего Рэйми, поэтому сразу разоблачил Свита. И выманил у него всю подноготную – точнее то, что знал сам Свит. Но Гаррисон, как известно, был не столько борцом за правду, сколько дальновидным политиком. Он быстро понял, насколько выгодно иметь такой компромат на Вима Роббена. Так что ему тоже было выгодно, чтобы Свит был жив, относительно здоров и на всякий случай находился в его поле зрения, поэтому постоянно находил ему какие-то дела в комитете. Что он требовал за молчание? Хорошие пожертвования? Поддержку его собственной политической кампании? Думаю, вы с легкостью согласились, ведь в глазах общественности вы теперь выглядели еще более прогрессивным демократом.
– Но вот Каллиопа Пьюфрой – это другое дело, – сказал я, переведя дух. – Ей не нужны были деньги и власть. Эта ожесточенная жизнью женщина хотела только одного – чтобы Свит рассказал ей, что случилось с настоящим Абрахамом Рэйми, в которого она была влюблена, когда работала медсестрой в госпитале. Он не мог ответить на этот вопрос и, чтобы избежать дальнейших объяснений, решил уехать из города на ранчо к своему старому другу, знавшего его под настоящим именем. Там за полгода с Лероем Свитом произошли серьезные перемены. Возможно, он переосмыслил всю свою жизнь. Он решил завязать не только с пьянством, но и с чужой личиной. В начале января он вернулся в Лос-Анджелес, чтобы забрать свои вещи, настоящее свидетельство о рождении, зашитое в подкладку пиджака, и вернуться в Юбу. Думаю, он не случайно выбрал именно это время – накануне дня рождения Пиппы. Может, он хотел последний раз повидать свою фальшивую дочь. А, скорее всего, в качестве последнего подарка преподнести ей всю правду. Ведь он посетил несколько собраний Анонимных Алкоголиков за те дни, пока был в городе. А один из важнейших шагов их программы – загладить ущерб, причиненный близким людям.
– И вот, что произошло в тот вечер. Придя на собрание АА около шести вечера, Свит позвонил на работу Каллиопе и договорился, что встретит ее по окончании собрания, после восьми. Может, он хотел и правда у нее переночевать, а, скорее всего, обещал, что расскажет ей все, что знает о Рэйми. Именно поэтому женщина так упорно его ждала и ушла домой, только когда совсем отчаялась. Затем Свит совершил еще один звонок. Это может подтвердить пастор церкви, где проходило собрание АА. Логично предположить, что он разыскивал Пиппу. Она как раз должна была приехать домой из колледжа, чтобы отпраздновать свой день рождения. Но Перкинс не позвал Пиппу к телефону. Может, она уже уехала с друзьями, может, ее звонок перехватил кто-то другой. Думаю, стоит вызвать Перкинса и спросить, кто ответил на звонок Рэйми в шесть вечера четвертого января?
– Ну хорошо. Это была я, – устало ответила Эллен. – Пиппа только что прилетела из Сан-Франциско и готовилась к вечеру с друзьями. По-моему, ты принимала ванну, дорогая, и я попросила Перкинса тебя не беспокоить. Эйб позвонил сказать, что хотел бы прийти к Пиппе на день рождения. Мы не слышали о нем ничего более полугода, так что я обрадовалась, что он снова объявился. Мы договорились, что он приедет в воскресенье, и я положила трубку.
– И ничего мне не сказала? – обиженно спросила Пиппа.
– В тот вечер у меня голова была занята другим. Если помнишь, мы с Вимом сами были приглашены на прием, мне нужно было одеться. Машина уже была подана, оставались какие-то мелочи, о которых всегда забываешь. А на следующий день сообщили… что Эйба обнаружили мертвым, надо было ехать на опознание… Я не стала тебе рассказывать о его звонке, чтобы ты еще больше не переживала, дорогая.
– И снова эта удивительная забота о душевном спокойствии Пиппы. Однако вы больше никому не сообщили об этом звонке. Ни мужу, ни сыну, ни полицейским. Почему?
– Возможно, я забыла. Я и сейчас вспомнила только потому, что вы об этом заговорили.