Парни дома Бейе. Слева направо: Лендерт, Хенк Видейк, Хенк Весселс, Ганс
Воскресными вечерами Петер приходил к теткам в гости и никогда не упускал случая устроить для собравшихся концерт, сыграть всеми любимый гимн и произведения собственного сочинения.
Напряжение их скованного положения неизменно возвращалось в понедельник.
Тен Бумы и «постоянные» квартиранты Бейе, июль 1943 года.
Спереди, слева направо: Мэри, Бетси, Опа, Корри, Теа. Сзади, слева направо: Хенк Видейк, Лендерт, Йоси, Хенк Весселс, Ганс
Однажды днем собравшиеся в столовой на обед услышали скребущийся звук в окно. «Не оборачивайтесь, – сказал побледневший Нильс, работник подполья, гостивший у них в тот день. – Кто-то смотрит в комнату из-за занавески».
Корри не могла в это поверить. Они находились на втором этаже, и чтобы заглянуть в комнату снаружи не было ни уступа, ни балкона.
«Человек стоит на лестнице, – добавил Нильс, – он якобы моет окно». «Я никого не вызывала и услуги такой не заказывала», – сказала Бетси.
В этот момент мужчина выглянул из-за кружевных занавесок и помахал всем рукой.
Все замерли. Скорее всего снаружи висел агент гестапо или подосланный информатор, и он точно увидел всю комнату тен Бумов со всей кучей народа. Йоси помахал в ответ и сказал себе под нос: «Друзья, продолжаем есть, как будто все нормально. Через несколько минут споем: “С днем рождения!”»
Когда перепуганные беженцы спели песню, мойщик окон, все еще висевший на окне, засмеялся и снова помахал рукой.
Корри, которой надоела неопределенность, спустилась на улицу и вышла в переулок.
«Что вы там делаете? – спросила она, вглядываясь в мужчину. – Мы не заказывали помывку окон. Видите ли, у нас небольшое семейное торжество!»
Мужчина вытащил из кармана бумагу. «Разве это не адрес семьи Койперс?»
Корри покачала головой. «У Койперсов была кондитерская через дорогу, – сказала она ему. – Заходите, отобедайте с нами».
Мужчина отказался, взял лестницу и ведро и перешел через улицу под пристальным взглядом Корри.
До конца дня ничего не произошло, но загадка, связанная с этим странным человеком, омрачила целый вечер. В такие моменты беженцы, пытаясь справиться с психологическим давлением, поднимались на крышу, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться пейзажем. Прогулочное пространство было небольшим – 2 метра на 6, – но оно служило такой необходимой отдушиной и утешением.
Позже Ганс вспоминал, какую передышку давало это маленькое местечко: «Часто я ходил туда почистить ведро картошки, а закончив работу, ложился на спину, смотрел, как проплывают облака, и предавался мечтам. Я тосковал по свободе, по широко распахнутому небу и мягкому послеполуденному свету, который косо падал на просторные поля. Я также тосковал по своей любви, такой дорогой, но такой недосягаемой. Мы стремились к совместному будущему, а на деле нас ждали такие вот неопределенные, мрачные дни. В сумерках, после ужина и мытья посуды, когда небо темнело и медленно появлялись звезды, некоторые из нас тихо сидели на крыше, единственном месте, в которое можно было выйти из тюрьмы нашего призрачного существования».
Однако крыша служила не просто местом отдыха; она также стала чем-то вроде консультационного центра: беженцы слушали истории друг друга и предлагали утешение, совет или соболезнования. Вечером 18 июля Ганс поднялся на крышу и увидел невероятную картину: под гул бесчисленных бомбардировщиков Королевских ВВС, направляющихся на Амстердам или Германию, на озаряемом огнем небе сверкал темный крест римско-католической церкви на Нью-Груэнмаркт. «Два луча прожектора вспыхнули на юго-востоке, – вспоминал он, – лучи света искали друг друга, стремились пересечься, почти игриво выплясывая на фоне ночного неба».
В одиннадцать часов зазвонил колокол на старой церкви Святого Баво, и Ганс поднял глаза к небу. Восхищаясь Большой Медведицей, Орионом и семью Плеядами, он начал думать о Миес – обдумывая их ситуацию. Дверь на крыше открылась.
Беженцы Бейе дышат свежим воздухом и принимают солнечные ванны на крыше, занимаясь домашними делами. Слева направо: Мэри, Лендерт, Хенк Весселс, Ханс, Йоси и Теа
Появилась Мэри и сказала, что ей просто необходимо с кем-нибудь обсудить сложившуюся ситуацию. Ганс с сочувствием послушал, как девушка описывала свою любовь – итальянца по имени Антонио Санзо. По ее словам, они познакомились в начале 1930-х годов, когда отдыхали в Риме. У него была многообещающая карьера в Римском Банке, и они обручились. Однако в 1938 году фашистский диктатор Бенито Муссолини объявил вне закона браки между итальянцами и евреями, поэтому они отложили свадьбу до тех пор, пока ситуация не изменится.
Она сказала Гансу, что не видела Антонио целый год. «Я не знаю, где он, в армии ли он и жив ли вообще. Скорее всего, для него слишком опасно общаться с еврейкой. Я не знаю, стоит ли мне пытаться передать ему сообщение. Ганс, я не знаю, что делать. Иногда я чувствую такое отчаяние… Сегодня, например, годовщина нашей помолвки».
«Вот это да, – сказал Ганс, – почему же вы не рассказали нам раньше? Разве мы не готовы разделить печали друг друга так же, как и наши радости?»
«Но ведь никто из нас не может ничего сделать!»
«Я, конечно, не знаю. У меня нет решения вашей проблемы, Мэри, но послушайте, почему бы вам не написать совершенно невинное письмо своему возлюбленному? По крайней мере, оно подскажет ему, что вы все еще живы. Мы могли бы попросить Кика тен Бума, когда он в следующий раз приедет в гости, отправить письмо где-нибудь подальше от Харлема. Его можно было бы подписать «Мэри ван Италли».
Она улыбнулась: «Вы действительно думаете, что это сработает?»
«Почему нет? Просто позаботьтесь о том, чтобы никто не смог отследить, что вы здесь». Обнадеженная Мэри обещала, что попробует последовать совету.
Концерт в Бейе. Слева направо: (за фортепиано) Дженни ван Данциг, Йоси, Мэри, господин де Фриз (играет на скрипке), Бетси, Хенк Видейк, Мирьям де Йонг, Корри, Опа. Надпись на обороте гласит, что фотография, возможно, была сделана Гансом Поли
Вместе с тем в окрестностях Харлема ситуация ухудшилась. На следующий день Ганс узнал, что арестованы друзья его родителей вместе с девятью евреями, которых они приютили. Беженцы в Бейе волновались, но Корри заверила всех, что ангелы защищают их дом.
В тот же самый день Анна Франк записывала то, что происходило с бомбардировщиками Королевских ВВС, которых Ганс слышал накануне вечером: «В воскресенье север Амстердама подвергся сильной бомбардировке, – записала она в своем дневнике. – По-видимому, там было много разрушений. Целые улицы лежат в руинах, и им потребуется некоторое время, чтобы откопать из завалов все тела погибших.
На данный момент по новостям докладывают о двухстах убитых и бесчисленном множестве раненых; больницы не справляются. Нам рассказывают о детях, одиноко ищущих в тлеющих руинах своих мертвых родителей. Меня до сих пор бросает в дрожь при воспоминании о глухом, отдаленном гуле, который означал приближающееся разрушение».
По иронии судьбы, именно девятнадцатого числа Гитлер встречался с Муссолини в Северной Италии, настаивая на том, чтобы итальянцы нарастили свои военные усилия.
Пока они совещались, семьсот бомбардировщиков союзников сбросили на Рим 1100 тонн бомб. Муссолини был арестован своими же людьми шесть дней спустя.
Союзники продолжали натиск, не сдавались. 27 июля Королевские ВВС разбомбили Гамбург, сбросив на город 2300 тонн зажигательных бомб. В результате пожара погибло 40 000 жителей. Два дня спустя на город было сброшено еще 2300 тонн взрывчатки.
Всего в июле бомбардировочное командование Королевских ВВС прицельно сбросило 16 000 тонн бомб на территории Германии, Франции и Норвегии, а Восьмые военно-воздушные силы США добавили еще 3600 тонн взрывчатки.
Бейе, однако, продолжал функционировать в полную силу. Ближе к концу месяца Лендерт и Хенк Весселс съехали на другую конспиративную квартиру, и Корри взяла к себе элегантного и безукоризненно одетого еврея, господина де Фриза. Через несколько дней приехал сын Виллема Кик с двумя друзьями. Узнав, что эти трое активно участвуют в подпольной деятельности, гестапо устроило налет на их квартиру, но им удалось сбежать. Поскольку все кровати в Бейе были заняты, они согласились спать на полу в гостиной. Рассчитанная на семь человек Келья ангелов, однако, исчерпала себя: туда можно было в случае крайней необходимости втиснуть еще одного, но не троих. Кик и его друзья решили, что, если начнется налет, они побегут на крышу и будут прыгать от дома к дому, чтобы спастись.
Как и ожидалось, рейды и преследования продолжались, особенно в Амстердаме. В Бейе пришли слухи о том, что нацисты регулярно отправляют евреев в Польшу, что гестапо продолжает массовые аресты восемнадцатилетних и девятнадцатилетних парней и что захваченных в плен голландских участников Сопротивления казнят.
В Харлеме гестапо продолжало искать любую зацепку о том, какие местные жители прячут евреев, и при таком рвении им часто улыбалась удача.
Утром 14 августа они арестовали Нолли.
Глава 9Сопротивление
В тот день Корри обедала в столовой. За окном по переулку напротив Бейе расхаживала подозрительная одинокая фигура. Вариантов было два: либо это член организации Сопротивления, либо человек из гестапо.
Она подошла к окну, чтобы получше рассмотреть незнакомца, и отодвинула занавеску. Таинственной личностью оказалась Катрин, горничная Нолли и Флипа. Корри бросилась вниз по лестнице и распахнула дверь в переулок.
«Катрин! – позвала она, и затащила ее в дом. – Что ты здесь делаешь? Чего просто так на улице болтаешься?»
«Она сошла с ума! – сказала горничная, начиная всхлипывать. – Ваша сестра сошла с ума!»
«Нолли? Да что такое случилось?»