[58].
Спасения в скором времени ждать не приходилось.
Голландию ждали гораздо более серьезные последствия. В рамках операции «Маркет-Гарден» Лондон призвал голландцев нанести удар по железной дороге, чтобы подорвать транспорт Вермахта. Когда операция провалилась, немцы нанесли ответный удар, заблокировав поставки продовольствия с сельского востока Голландии на промышленный запад. У жителей Амстердама и Харлема исчезла еда. Из съедобного традиционно остались луковицы тюльпанов и сахарная свекла. Эта блокада длилась несколько месяцев и получила название Голодная Голландская зима.
В течение второй недели октября Корри, Бетси и другие женщины из их группы были переведены на постоянное место пребывания, в барак 28. Все окна там были разбиты и зашторены тряпками. Внутри находились около двухсот женщин, все они вязали.
В следующей, спальной, комнате стоял резкий запах, который Корри запомнила по поезду. Где-то в здании сломался водопровод, на каждой койке постельное белье было грязным и прогорклым.
Как и в бараке 8, кровати были расставлены по три в высоту, но их было больше – гораздо больше – втиснутых бок о бок и из конца в конец. Вместе они напоминали мышиный лабиринт. Женщина из того же барака нашла койку, которую должны были делить Корри и Бетси, и указала на средний ряд. Поскольку койки были сдвинуты, им пришлось переползти через несколько других кроватей, чтобы добраться до своей. Корри вскарабкалась наверх, Бетси последовала за ней.
«Блохи! – воскликнула Корри. – Это место кишит ими!»
Бетси помолилась, а затем попросила Корри достать Библию и прочитать вслух отрывок, который они изучали тем же утром, 1 Фессалоникийцам 5:14–18: «Умоляем также вас, братия, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем. Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе».
По словам Бетси, эти слова должны были стать их ответом на новые условия. «Мы можем прямо сейчас начать благодарить Бога за все, что нам выпало в этом новом бараке!»
Корри огляделась вокруг и снова посмотрела на Бетси. «Например?»
«Например, за то, что нас распределили сюда вместе, а также за то, что ты держишь в своих руках».
Корри взглянула на свою Библию и согласилась. Действительно, стесненное размещение означало, что больше женщин услышат, когда Корри или Бетси читают Писание, или, возможно, смогут почитать сами. Корри поблагодарила за это Бога, а Бетси поблагодарила Его даже за блох.
Корри не могла поверить своим ушам. За блох? Здесь Бетси уже точно переборщила.
С наступлением вечера женщины из барака 28 начали возвращаться со своих рабочих заданий. Они входили сотнями – грязные, мокрые от пота. Их барак был рассчитан на четыреста человек, но поскольку постоянно привозили новых заключенных из Австрии, Польши, Франции и Бельгии, на тот момент в нем находились четырнадцать сотен. А для обслуживания всех обитателей барака имелось всего восемь туалетов, несколько из которых закрывались, как резервные.
Перед сном Корри и Бетси обнаружили, что кровать с ними разделят еще семь женщин. Тем не менее, все извлекли из этого максимум пользы и сумели немного поспать.
В то утро, в четыре часа утра, женщин разбудил пронзительный свист. Завтрак – небольшая порция хлеба и кофе – ждал их посреди комнаты. После этого, в четыре тридцать, все должны были выйти наружу на перекличку. Вместе с 35 000 других женщин из соседних казарм Корри и Бетси поспешили на улицу и встали в строй. Им зачитали номера заключенных и объявили распределение по рабочим бригадам. Сестрам тен Бум, как и тысячам других женщин, досталось худшее из зол: завод Сименс.
Охранники вывели их из лагеря и провели по дороге 2,5 км, до комплекса из мельниц и железнодорожных терминалов. Здесь Корри и Бетси приказали толкать массивную ручную тележку к железнодорожному разъезду, после чего выгружать тяжелые металлические пластины из товарного вагона, снова загружать их в тележку, а затем катить ее к приемным воротам на заводе. Работа изнурительная и для молодых физически здоровых людей; для двух же ослабленных пятидесятилетних сестер это была настоящая пытка.
Работать они должны были одиннадцать часов с перерывом на обед, в который выдавали одну вареную картошку и эрзац-суп. В казарму они вернулись в синяках, волдырях и кровоподтеках. Их распухшие ноги красноречиво свидетельствовали о том, какой это был каторжный труд. Условия в Равенсбрюке были настолько изнурительными, что согласно статистике и лагерной документации в нем ежедневно погибали по семьсот женщин.
Через несколько недель Корри поняла, что им с Бетси нужно срочно искать другую работу. От соседки по заключению она узнала, что можно попроситься в бригаду вязальщиц – женщин, которых она увидела за работой в первый день. И действительно, когда Корри и Бетси попросились туда, им выдали вязальные спицы и шерсть. Сестры принялись за работу, наступила спасительная передышка.
Несколько ночей спустя к их койке подошла тюремщица и сообщила, что утром им придется снова явиться на завод. «Но как же так, – возразила Корри. – Мы обе работаем над вязанием».
Тюремщица вычеркнула их имена из списка и выдала каждой по красной карточке. По ее словам, карточки классифицировали их как непригодных для тяжелого труда.
Утром Корри узнала от другой узницы нечто, чего не сказала им тюремщица.
Когда число узников чрезмерно превосходило лимиты лагеря – как это произошло сейчас – тех, у кого были красные карточки, травили газом.
Глава 21Убийства
Харлем
Однажды октябрьским утром Ганс Поли услышал шум на улице. Учитывая, что его освободили из Амерсфорта всего шесть недель тому назад, он решил, что разумнее остаться внутри. Он выглянул в окно и увидел солдат, собравшихся на улице Вестерграхт, всего в трехстах метрах от дома его родителей. Скоро семья выяснила, что всего за несколько часов до этого там застрелили офицера гестапо.
Пока немцы прочесывали окрестности в поисках боевиков Сопротивления, совершивших это преступление, Ганс и его родители быстро спрятали все, что могло их скомпрометировать.
В тот же день Ганс увидел клубы дыма, поднимающиеся от зданий, расположенных дальше по улице.
Не сумев найти виновных в убийстве, гестапо отомстило местным жителям: они подожгли несколько ближайших домов. Семье Поли осталось только надеяться, что их дом не окажется следующим.
Равенсбрюк
Ужин в бараке 28 заключался в половнике супа из репы. После ухода охранников Корри и Бетси провели богослужения на своей койке, начинали они обычно с пения. Присоединились десятки женщин всех национальностей, каждый вечер они чередовали: сегодня лютеранский гимн, завтра Магнификат на латыни в исполнении римских католиков, а если повезет прожить еще один денек, то и задушевный псалом восточных православных. После пения Корри или Бетси читали отрывки из Библии, сначала на голландском, затем на немецком. После каждого стиха они делали паузу, пока их слова переводили на французский, русский, польский и чешский языки – слово Божье передавалось все дальше и дальше по рядам. В некоторые дни к их служению присоединялось больше женщин, и тогда после вечерней переклички они проводили вторую встречу во имя Господа.
1 ноября в барак 28 пришли обнадеживающие новости. По какой-то причине – возможно, из-за того, что завод Сименс подвергся бомбардировке, – туда перестали посылать рабочие бригады. Вместо этого охранники придумали другое задание: выравнивание грунта. Красные карточки освобождали Корри и Бетси от тяжелой работы, но охранники, очевидно, рассматривали размахивание лопатой как легкий труд и отправляли их к стенам лагеря. Зачем нужно было выравнивать этот участок, для всех оставалось загадкой, но работа была действительно изнурительной.
Бетси слабела с каждым днем, и однажды утром она еле подняла небольшой кусок дерна. Надсмотрщица начала кричать на нее, призывая Бетси пошевеливаться, схватила ее лопату и начала показывать горсть земли на ней другим бригадам.
«Посмотрите, что несет мадам баронесса! Очевидно, ей очень тяжело!»
Другие охранники и несколько заключенных засмеялись, и Корри почувствовала прилив ярости внутри. Она посмотрела на свою сестру, и, к своему потрясению увидела, что Бетси тоже смеется.
«Ну да, я очень стараюсь, – сказала она охраннице. – Но вам лучше проявить милосердие и позволить мне ковылять вот с такой маленькой ложечкой земли, иначе я скоро совсем свалюсь».
Охранница выхватила свой кожаный хлыст и с размаху полоснула Бетси по груди и шее. «Здесь я решаю, кто и когда свалится!»
Корри схватила лопату и бросилась на помощь, но Бетси встала перед ней.
«Корри! – воскликнула она, повисая на ее лопате. – Ради Бога, уходи, продолжай работать!»
Корри крепко вцепилась в дерево, лишившись от злости дара речи. Бетси схватила рукоять ее лопаты, освободила Корри руки и воткнула лезвие в землю. На ее шее растекался багровый рубец, кровь запачкала воротник.
Бетси прикрыла рану ладонью. «Не смотри на это, Корри. Смотри только на Иисуса».
В начале ноября охранники выдали заключенным зимние пальто, по-видимому, снятые с погибших русских солдат. Однако к середине месяца пошли осенние дожди, и дополнительная одежда плохо помогала сохранять тепло. Во время утренней переклички в половине пятого часто лил дождь, и заключенных заставляли стоять под ним рядами по десять человек. Часами они ждали в отведенном им месте, даже если вокруг скапливались серьезные лужи воды. Каждое утро Корри и всех остальных начиналось со стояния по щиколотку в воде.
Бетси пришлось хуже всех. Она начала кашлять кровью, и Корри отвела ее в лагерный лазарет. Однако сестре намерили всего 38°, а этого считалось недостаточно для госпитализации. Ее состояние продолжало ухудшаться, и Корри продолжала водить ее в больницу, пока температура Бетси не поднялась до 40°. Ее долго оформляли в палату, не оказывая никакой медицинской помощи и не давая лекарств. Три дня спустя ее отправили обратно в барак; Корри даже рукой почувствовала, что Бетси все еще температурила.