– А, это ты, Люси. Здравствуй, – сказала она и улыбнулась.
– Я ищу Эдварда. Ты нигде его не видела?
– Он пошел в лес. Сказал, что хочет поговорить с кем-то насчет собаки.
– Ты идешь к нему? – Люси уже давно заметила, что Лили Миллингтон надела крепкие башмаки, а на плече у нее сумка.
– Нет, я иду в деревню, купить почтовую марку. – В руке у Лили был подписанный конверт, и она показала его девочке. – Хочешь, прогуляемся вместе?
Ну что ж, раз все равно нет возможности прямо сейчас рассказать Эдварду о своем открытии, лучше заняться чем-нибудь, чем слоняться и ждать, сгорая от нетерпения.
Вместе они пошли по тропе, которая скоро привела их к церкви на краю деревни, а потом на улицу. Почта, совсем крошечная, стояла бок о бок с «Лебедем», местным пабом.
– Я подожду снаружи, – сказала Люси, которая уже приметила интересное каменное сооружение на краю деревни и теперь хотела исследовать его.
Но Лили недолго пробыла на почте – совсем скоро она вышла, неся в руке письмо, на уголке которого теперь красовалась марка. Что лежало внутри, Люси не знала, но, видимо, конверт был тяжелым, так как для него потребовалась синяя марка за два пенса, а адрес, как заметила девочка, был лондонским.
Лили опустила его в почтовый ящик, и они той же недлинной дорогой пошли назад, в Берчвуд-Мэнор.
Люси не была мастерицей светской болтовни и, в отличие от матери или сестры, никогда не знала, чем заполнить тишину, возникающую в таких вот случаях. Не то чтобы она считала, что тишину непременно нужно заполнять, просто теперь, рядом с Лили, ей вдруг захотелось казаться взрослее, умнее и вообще значительнее, чем обычно. Что такое было в этой рыжеволосой женщине, она не знала – об этом еще придется подумать позже, – но почему-то рядом с ней ей хотелось быть не просто младшей сестренкой Эдварда, а кем-то.
– Славная погода, – вырвалось вдруг у Люси, и ее саму даже передернуло от такой банальности.
– Недолго уже ей осталось, – отозвалась Лили, – ночью гроза будет.
– Откуда ты знаешь?
– У меня есть редкий и чудесный дар предсказывать будущее.
Люси посмотрела на нее.
Лили Миллингтон улыбнулась.
– Я интересуюсь синоптическими таблицами, – сказала она, – и увидела одну в номере «Таймс», который лежал на столе почтмейстера.
– Ты знаешь, как предсказывают погоду?
– Знаю только то, что слышала от Роберта Фицроя.
– Ты встречалась с Робертом Фицроем?
Друг Чарльза Дарвина; капитан «Бигля», судна ее величества; изобретатель барометра и первый в истории метеоролог при Комитете по торговле.
– Я слушала его лекцию. Он друг одного моего друга. Сейчас пишет книгу о погоде, которая кажется мне очень многообещающей.
– А ты слышала от него самого историю гибели «Королевской хартии» и изобретения первого барометра?
– Разумеется. Это было так удивительно…
Лили Миллингтон пустилась в увлекательное изложение теории, лежащей за погодными таблицами Фицроя, и научных данных, на основе которых он сделал свой первый штормовой барометр. Люси слушала, отдавая рассказу девяносто семь процентов своего внимания, а остальные три использовала, чтобы прикинуть, есть ли у нее шанс, когда Эдварду наскучит его новая натурщица, заполучить Лили Миллингтон в подруги.
Лили Миллингтон не ошиблась. Идеальная летняя погода кончилась в тот же день, к вечеру, солнце скрылось за тучами, и за окном так стремительно стемнело, словно кто-то большой и мощный уверенно задул огонь в светильнике над миром. Но Люси ничего этого не заметила, так как уже сидела в темноте, спрятавшись в потайной комнате под кожей Эдвардова дома.
День она провела замечательно. Когда они с Лили вернулись с почты, та решила прогуляться в лес и отыскать Эдварда. Эмма, все еще хлопотавшая на кухне, с удовольствием сообщила ей, что Торстон, Клэр, Адель и Феликс взяли корзину с провизией и пошли к реке – выпить чаю на природе, а потом поплавать – и что обед будет готов на час раньше назначенного, а потому, закончив с делами, она еще «сбегает домой и приляжет» перед обедом.
Весь дом оказался в распоряжении Люси, и она точно знала, что станет делать. Первое возбуждение от находки уже прошло, сменившись пониманием того, как глупо будет пойти сейчас и выложить Эдварду все о «норах». Чертежам уже несколько веков; может быть, входы в комнаты давно замурованы или же планы остались всего лишь планами. Вот будет неловко, если она сначала заявит о своей находке во всеуслышание, а потом сядет в большую лужу! Люси не любила садиться в лужу прилюдно. А значит, надо все как следует разузнать.
Избавившись от Эммы – Лили Миллингтон к тому времени еле заметным огоньком маячила на дальнем краю луга, – Люси взялась за планы этажей. Одна потайная комнатушка, судя по всему, была где-то на лестничной площадке между первым и вторым этажом: Люси долго не могла в это поверить, даже подумала, что не так совместила планы. За минувшие недели она уже раз сто спускалась и поднималась по этой лестнице, не раз читала на площадке, сидя у окна на венском стуле с круглой спинкой; и никогда не замечала ничего странного или неожиданного, кроме, пожалуй, приятного ощущения тепла, которое шло от стены у поворота ступеней.
Добыв в библиотеке, в шкафу из кедрового дерева, лупу и перечитав с ее помощью письмо, Люси получила ключ, которого ей не хватало. Все дело в одной ступеньке, объяснялось там. Лестничный марш, идущий от площадки наверх, сконструирован так, что, если нажать определенным образом на нижнюю ступеньку, откроется вход в маленькое потайное помещение. Но следует остерегаться, гласило письмо: люк устроен так, что открыть его можно лишь снаружи.
Все это до ужаса походило на приключенческие романы из газет, которыми зачитывались мальчишки, и Люси тут же полетела по лестнице. Отодвинув кресло, она опустилась на колени перед нижней ступенькой.
На первый взгляд это была самая обыкновенная лестница, разве что старинная. Но Люси еще раз перечитала подсказку и улыбнулась. Надавив на внешний и внутренний углы нижней ступеньки, она затаила дыхание, а потом услышала тихий щелчок и увидела, как ступенька чуть заметно отошла от пола. Просунув пальцы в образовавшуюся щель, Люси потянула вверх и вперед, отчего нижняя ступенька ушла в полость под верхней. Открылся хитрый лаз – до того узкий, что пролезть в него мог лишь очень худощавый человек.
Недолго думая, Люси нырнула в темноту.
Каморка оказалось тесной и такой низкой, что Люси могла сидеть, лишь прижав подбородок к груди. Тогда она легла. Воздух вокруг был застоявшимся и спертым, а пол – теплым на ощупь, и Люси предположила, что под ним проходит кухонный дымоход. Притаившись, она стала слушать. В доме было удивительно тихо. Она пошевелилась и прижала ухо к стене. Тишина, мертвая, деревянная тишина. Такая плотная, словно по ту сторону деревянной панели не было ничего, кроме мощной кирпичной кладки.
Люси попыталась вспомнить план и понять, так это или нет. И вдруг ей пришло в голову, что она лежит в тайном убежище, предназначенном для спасения человека, которого ищут враги, и что люк, ведущий наружу, может в любую минуту захлопнуться, оставив ее одну в вязкой, удушливой тьме – а ведь снаружи никто не знает о том, что́ она нашла и куда подевалась, – и от этой мысли ей показалось, будто стены надвигаются на нее. Внезапная паника сдавила легкие, стало тяжело дышать, и девочка, спеша выбраться наружу, села так резко, что ударилась головой о потолок.
Второй тайник был в коридоре; в нем Люси и сидела сейчас. Здесь все оказалось совсем другим: потайная каморка была устроена внутри деревянной обшивки, а сдвижная панель, замаскированная так хитро, что сразу и не увидишь, открывалась, к счастью, и снаружи, и изнутри. К тому же здесь было не так темно, как под лестницей. И еще Люси обратила внимание на то, что панель была тонкой, позволяя прекрасно слышать все, что творилось в коридоре.
Она слышала, как компания вернулась с реки – все с хохотом и криками гонялись друг за другом по коридорам; слышала, как Феликс и Адель шепотом переругивались из-за простой шутки (так считал он), которая зашла слишком далеко (так думала она); и там же ее слуха достиг первый протяжный гром, который спустился с гор, прокатился по реке и заставил дом содрогнуться. Люси хотела было вылезти из тайника и приложила ухо к панели, желая убедиться, что в коридоре никого нет и никто не подглядит, откуда она появилась, – но тут различила знакомые шаги Эдварда. Он шел к ней.
Она уже почти решилась выскочить из-за панели прямо перед ним, чтобы сделать сюрприз – разве можно придумать лучший способ сообщить брату о находке? – как вдруг услышала его голос:
– Жена, подойди ко мне.
Люси застыла, держа руку на панели.
– Я здесь, мой муж, – ответила Лили Миллингтон.
– Ближе.
– Так?
Люси прильнула к панели, вслушиваясь. Слов больше не было слышно, но Эдвард тихо рассмеялся. В его смехе была доля удивления, будто ему только что сообщили нечто неожиданно приятное, потом кто-то резко вдохнул, а потом…
Тишина.
Люси в своем тайнике вдруг поняла, что задержала дыхание.
И выдохнула.
Через две секунды вокруг все почернело, и грянул гром, от которого вздрогнули и сам дом, и древняя земля под ним.
Все уже собрались в столовой, когда туда наконец вошла Люси. Стол еще не накрыли, в середине его стоял канделябр, и девять тонких белых свечей струили дымок, поднимавшийся к потолку. Ветер снаружи усиливался, и, несмотря на лето, в комнате стало холодно. Кто-то зажег в камине огонь, который дрожал и подмигивал за решеткой; рядом с камином сидели Эдвард и Лили Миллингтон. Люси направилась к большому креслу красного дерева в дальнем конце комнаты.
– Нет, призраков я не боюсь, – говорила между тем Адель, присев рядом с Клэр на диван с гобеленовой обшивкой, тянувшейся вдоль длинной стены комнаты; эти двое любили поговорить о привидениях. – Это всего лишь несчастные души, жаждущие освобождения. Думаю, надо нам устроить спиритический сеанс и посмотреть, отзовется ли кто-нибудь из них.