Ламбертский дворец, Лондон, лето 1472
Это наше лето, наше время. Каждое утро я просыпаюсь, чтобы увидеть, как золотые солнечные лучи пробиваются сквозь стекла окна, выходящего на реку, и крадутся к лицу Ричарда, спящего в моей постели, как ребенок. Простыни сбиты в комок после ночи любви, красивое вышитое покрывало наполовину сползло с кровати на пол, огонь в камине почти превратился в пепел, но никто не смеет войти в комнату, пока мы не позовем: это наше лето.
Теперь я понимаю рабскую преданность Изабель Джорджу, страстную привязанность короля к королеве. Теперь я даже могу понять, почему мать королевы Жакетта умирает от горя после утраты человека, за которого она вышла замуж по любви. Я узнала, что значит любить мужчину, чьи желания совпадают с моими, чья страсть освободила меня, чье закаленное в битвах гибкое молодое тело лежит рядом со мной каждую ночь, принося мне радость; мое второе замужество совершенно изменило мою жизнь. Я имела мужа, но я никогда не была потрясена, возбуждена и опустошена. Я была женой, но не возлюбленной. Для Ричарда я стала женой и любовницей, советником и другом, партнером во всех делах, попутчиком, товарищем по оружию. С Ричардом я из девочки превратилась в женщину.
— Что слышно о разрешении? — лениво спрашиваю я однажды утром, когда он старательно целует меня, считая вслух. Он собирается досчитать до пятисот.
— Ты сбила меня, — жалуется он. — Какое разрешение?
— На нашу свадьбу. От папы.
— Ах, это — оно идет. Ты же знаешь, такие дела могут занять несколько месяцев. Я написал, и мне ответят. Я скажу тебе, когда получу его. На чем я остановился?
— Триста два, — напоминаю я.
Мягкие губы касаются моего соска.
— Триста три.
Мы проводим вместе каждую ночь. Когда Ричарду надо явиться ко двору, выехавшему на лето в Кент, он отбывает на рассвете с друзьями — Бракенбери, Ловеллом, Тирреллом и полудюжиной других — и возвращается в сумерках; так он успевает повидаться с королем и приехать ко мне домой. Он клянется, что мы никогда не расстанемся, даже на одну ночь. Я жду его в большой комнате для гостей Ламбертского дворца с ужином, сервированным на двоих, а он приходит усталый и пыльный с дороги, ест, пьет и рассказывает новости. Он говорит, что новый ребенок королевы умер, и она тиха и печальна. Говорят, что ее мать Жакетта умерла в тот же день; некоторые люди слышали плач русалки под башнями замка. Он крестится и тут же смеется над собой за глупое суеверие. Я под столом сжимаю кулак в знак против колдовства.
— Леди Риверс была замечательной женщиной, — признает он. — Когда я ребенком впервые увидел ее, она показалась мне самой страшной и самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Но когда она признала меня своим родственником, когда Элизабет вышла замуж за Эдуарда, я стал любить ее и восхищаться ею. Она всегда была так добра к своим детям — и не только к ним, ко всем детям королевской семьи — и предана Эдуарду; она делала для него все, что могла.
— И все-таки она стала моим врагом, — отвечаю я. — Но я помню, что, когда я впервые увидела ее, она показалась мне замечательной. И ее дочь королева тоже.
— Теперь ты бы пожалела королеву, — говорит он. — Она очень страдает, потеряв мать и ребенка.
— Но у нее есть еще четверо детей, — говорю я не очень уверенно. — И один из них сын.
— Мы, Йорки, любим жить большой семьей, — говорит он, улыбаясь мне.
— И что?
— Поэтому я подумал, может быть, нас стоит лечь в постель и попробовать сделать маленького маркиза?
Я чувствую, что краснею, и моя улыбка выдает желание.
— Может быть, — говорю я.
Он знает, что я имею в виду «да».
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯГерцогиня Глостерская
Глава 1
Виндзорский замок, сентябрь 1472
Снова я жду, чтобы быть представленной королю и королеве Англии, и опять страшно волнуюсь. Но в этот раз никто не идет впереди, и никто не собирается меня ругать. Мне не нужно следить за шлейфом матери, потому что она все еще заперта в Болье; и даже будь она свободной, ей не пришлось бы встать передо мной, теперь я опередила ее. Я герцогиня королевского Дома. Здесь очень мало женщин, за чьим шлейфом я должна буду следовать.
Я не опасаюсь упреков Изабель, теперь мы равны. Я тоже герцогиня Дома Йорков. Мы разделили наше наследство, и теперь наши мужья владеют равными долями богатства Невиллов. Мы поделили мальчиков-Йорков: она получила Джорджа — красивого старшего брата, а у меня есть Ричард — верный и любимый младший брат. Он стоит рядом со мной и дарит мне нежную улыбку. Он знает, что я волнуюсь, но знает так же и то, что я полна решимости выйти к королевскому двору и заставить признать меня на том месте, где я сейчас нахожусь: герцогиня королевского Дома Йорков, одна из первых дам королевства.
Я в темно-красном платье. Пришлось подкупить одну из фрейлин, чтобы узнать, в чем сегодня будет Изабель; она сказала мне, что сестра заказала бледно-фиолетовое платье, она наденет его с аметистами. Мой выбор заставит ее отступить на второй план. В ушах и на шее у меня горят рубины, моя кожа кажется сливочно-белой в обрамлении темного платья и огненного блеска камней. Головной убор вздымается над моей головой, точно церковный шпиль, а с него спускается алая вуаль. Подол платья расшит темно-красным шелком, а рукава вырезаны так смело, что открывают запястья. Я знаю, что выгляжу ослепительно. Мне шестнадцать, и моя кожа свежа, как лепесток розы. Сама королева, обожаемая жена Эдуарда Английского, рядом со мной будет выглядеть старой и усталой. Я в расцвете красоты и на вершине своего триумфа.
Большие двери перед нами распахиваются, Ричард берет мою руку, смотрит на меня и командует шепотом:
— В атаку, марш! — словно новобранцу на поле боя, и мы вступаем в тепло и сияние покоев королевы в Виндзорском замке.
Как заведено у королевы Елизаветы, ее комнаты освещены самыми лучшими свечами, а ее фрейлины богато одеты. Она играет в бильбоке,[20] и по взрывам смеха и аплодисментов я догадываюсь, что она побеждает. В дальнем конце комнаты играют музыканты и дамы танцуют круговой танец; взявшись за руки, они выписывают прихотливые линии, смотрят по сторонам и улыбаются своим друзьям среди придворных, которые стоят вдоль стен и сморят на фрейлин, как охотники на оленей. Король сидит посреди комнаты и разговаривает с Луи де Грютюсом, который остался его единственным другом, когда отец прогнал Эдуарда с престола Англии, и до конца верил в его победу. Луи принял Эдуарда при своем дворе во Фландрии, защищал и поддерживал его, пока тот вербовал людей, нанимал корабли и собирал средства, чтобы вернуться домой. Теперь Луи стал графом Винчестерским, и в графстве были назначены праздники, чтобы приветствовать своего нового сюзерена. Король честно платит свои долги и всегда награждает любимцев. К счастью для меня, он иногда прощает своих врагов.
Король Эдуард видит, как мы входим — любимый брат и его почти новая жена — вскрикивает от радости и выходит навстречу, чтобы приветствовать нас. Он всегда очарователен и любезен с теми, кого любит и кто развлекает его, и теперь он берет меня за руку и целует в губы, как будто не помнит, что в день нашей последней встречи я была в таком позоре, что мне не разрешалось говорить с ним, а только молча приседать в реверансе, когда он проходил мимо.
— Смотри, кто здесь! — в восторге он зовет королеву.
Она подходит, чтобы лучше рассмотреть нас, позволяет Ричарду поцеловать себя в обе щеки, а затем поворачивается ко мне. Очевидно, они с королем решили, что я должна быть принята, как сестра и родственница. Только короткая вспышка злобы в ее серых глазах показывает мне, что ей не хочется видеть меня здесь — среди праздника в честь союзника короля — после того, как я пала так низко.
— Ах, леди Анна, — сухо говорит она. — Я желаю вам радости. Какой сюрприз. Настоящий триумф истинной любви.
Она отворачивается и делает знак дамам следовать за ней, и тут мое мужество покидает меня, потому что моя сестра Изабель выступает вперед. Я не успеваю взять себя в руки и прижимаюсь к надежному плечу Ричарда, моего мужа, стоящего рядом со мной, в то время, как презрительная и бледная Изабель приветствует нас самым небрежным реверансом.
— И вот вы, дочери Уорика, все-таки обе стали герцогинями и моими сестрами, — говорит королева, в ее певучем голосе звучит смех. — Кто бы мог подумать? Ваш отец умеет добиться своего даже из могилы. Должно быть, вы очень счастливы!
Ее брат Энтони смотрит на нее, как будто услышал их общую шутку.
— Теперь мы можем видеть радостное воссоединение сестер Невилл, — отмечает он.
Изабель делает шаг вперед, словно для того, чтобы обнять меня, и яростно шепчем мне в ухо:
— Ты опозорила себя и замарала меня. Мы даже не знаем, где ты была. Сбежала, как кухонная шлюха! Не представляю, что сказал бы отец!
Я освобождаюсь из цепкой хватки и отталкиваю ее.
— Ты заперла меня и пыталась обворовать, — горячо говорю я. — Что бы он подумал об этом? А что я должна была делать по-твоему? Упасть в ножки Джорджу? Или вы собирались меня уморить, как нашу мать?
Она быстро поднимает руку, а затем опускает ее. Но все успели заметить, что она хотела ударить меня по лицу. Королева громко смеется, Изабель поворачивается ко мне спиной, Ричард пожимает плечами, кланяется королеве и отводит меня в сторону.
В дальнем конце комнаты кто-то докладывает Джорджу, что произошла ссора, он быстро подходит, чтобы встать рядом с Изабель и бросает на нас сердитые взгляды. Мгновение мы с Изабель смотрим друг на друга через большой зал, как непримиримые враги, ни одна из нас не готова идти на попятную, мы обе стоим рядом со своими мужьями. Наконец Ричард касается моей руки, и мы идем представиться новому графу. Мы вежливо приветствуем его, недолго беседуем, а затем наступает пауза. Я поворачиваюсь — я ничего не могу поделать с собой — и оглядываюсь назад, словно надеюсь, что сейчас она позовет меня к себе, словно мы снова можем стать сестрами. Она смеется и разговаривает с одной из фрейлин королевы.