— Ерунда. Эдуард никогда не позволит. Он не может допустить такого усиления Джорджа. Земли герцогов Бургундии огромны. Джордж станет слишком опасен с такой властью и богатством.
Я поражена.
— Кто тебе это сказал?
Через его плечо я вижу, как королева усаживается за высокий стол в большом зале. Она поворачивается и видит, как мы с Ричардом беседуем голова к голове. Она наклоняется к королю и говорит ему несколько слов, тогда он тоже поворачивается и смотрит на нас. Это выглядит так, словно она указывает мужу на меня, предупреждает его. Ее равнодушный взгляд заставляет меня вздрогнуть.
— В чем дело? — спрашивает Ричард.
— Кто тебе сказал, что Джордж пытался уехать во Фландрию или Шотландию, но король не позволил?
— Брат королевы Энтони Вудвилл, лорд Риверс.
— О, — вот все, что я могу сказать. — Тогда это должно быть правдой.
Она смотрит на меня через весь большой зал и дарит мне свою красивую загадочную улыбку.
Двор бурлит сплетнями, кажется все только и говорят, что обо мне, Изабель и Джордже. Всем известно, что моя сестра умерла внезапно, благополучно пройдя через испытание родами, и люди начинают спрашивать себя, уж не была ли она отравлена, и кто мог осмелиться на подобное. Слухи растут, как снежный ком, обрастая новыми страшными подробностями после того, как Джордж отказывается от ужина в большом зале, не желает говорить с королевой, снимает шляпу, но не склоняет голову, когда она проходит мимо, перекрещивает пальцы за спиной так, чтобы всем окружающим было видно, что он делает защитный знак от колдовства в присутствии королевы.
Он пугает ее не меньше. При виде его она бледнеет и смотрит на мужа, словно спрашивая, что ей делать с проявлениями этой безумной грубости. Она оглядывается на брата Энтони Вудвилла, который раньше смеялся при виде шествующего по галерее Джорджа, но сейчас задумчиво рассматривает его, как будто принимая вызов противника. Весь двор разделился на тех, кто извлек выгоду от внезапного возвышения Дома Риверсов, и тех, кто ненавидит их и готов подозревать в чем угодно. Все больше людей смотрит на королеву, словно задаваясь вопросом, какова ее реальная власть, как она позволит обращаться с собой.
Я вижу Джорджа каждый день, потому что мы остаемся в Лондоне, хотя я давно мечтаю уехать в Миддлхэм. Но дороги сейчас совсем раскисли от дождей, а в Миддлхэме уже выпал снег. Я вынуждена оставаться при дворе, хотя каждый раз, когда я вхожу в комнату королевы Елизаветы, она принимает мой реверанс с выражением холодной вражды, а ее дочь принцесса Елизавета отдергивает подол платья, точно копируя свою бабушку-ведьму.
Теперь королева знает, как я боюсь ее. Я не знаю силы ее колдовства, и что она собирается сделать со мной. Я не знаю, действительно ли она сыграла роковую роль в смерти моей сестры, или это не что иное, как страшная фантазия Изабель — а теперь и моя собственная. И я осталась один на один со своими страхами. Я чувствую себя ужасно одинокой среди этого красивого и нарядного двора, полнящегося слухами и шепотами. Я не могу говорить со своим мужем, который не желает слышать ничего против своего брата Эдуарда, и я не смею довериться Джорджу, который клянется мне в одной из наших тайных бесед, что он найдет и уничтожит убийцу моей сестры — говоря об убийце, он всегда употребляет слово «она» — и тогда все узнают, на что способна эта злобная колдунья.
Джордж приезжает к нам в замок Байнард попрощаться с матерью-герцогиней, которая завтра уезжает в Фотерингей. Он на несколько часов запирается с ней в ее гостиной; он ее любимый сын, и ее неприязнь к королеве хорошо всем известна. Герцогиня Сесилия не мешает ему плохо говорить о своем брате короле и его жене. Она многое повидала за свою жизнь и убежденно клянется, что королева вышла замуж за Эдуарда не иначе, как с помощью колдовства, и что она прибегла к черной магии, чтобы заманить владыку Англии к себе в постель.
Возвращаясь через большой зал, Джордж видит меня в дверях моих покоев и спешит вернуться.
— Я надеялся, что увижу тебя.
— Я рада видеть тебя, брат.
Я делаю шаг назад в мою гостиную, и он следует за мной. Мои дамы отходят в сторону и приседают перед Джорджем: он такой красивый и, я с болью понимаю, совершенно свободный мужчина. При мысли, что, возможно, на месте Иззи я скоро увижу другую женщину, мне приходится опереться рукой о подоконник. О ее детях будет заботиться другая женщина, а они станут называть ее матерью. Они еще такие маленькие, они забудут, как Изабель любила их.
— Ричард сказал мне, что ты не собираешься жениться на Марии Бургундской, — говорю я ему спокойно.
— Нет, — отвечает он. — Но как ты думаешь, кто может жениться на сестре шотландского короля? Шотландцы предложили мне свою принцессу, но как ты думаешь, какую кандидатуру предпочитает наш король?
— Не тебя? — спрашиваю я.
Он горько смеется.
— Мой брат считает, что безопаснее держать меня под рукой. Он не отпустит меня ни во Фландрию, ни в Шотландию. Шотландская принцесса предназначается для Энтони Вудвилла.
Теперь я поражена до глубины души. Брат королевы, сын средней руки помещика мечтает жениться на принцессе? Неужели нет вершины, на которую эти Риверсы не рассчитывают вскарабкаться? Осталось ли в этом мире хоть что-то, что Риверсы еще не прибрали к рукам?
Джордж улыбается моему изумленному лицу.
— Дочь помещика из Графтона на троне Англии, а ее брат на шотландском престоле, — сухо говорит он. — Риверсы лезут все выше и выше. Элизабет Вудвилл намеревается поднять свой штандарт на вершине мира. Что дальше? Может быть, ее брат станет архиепископом? Или папой? Где она остановится? Может быть, она подарит нам нового императора Священной Римской империи?
— Как она этого добьется?
Его темные глаза напоминают мне, как именно королева добивается своих целей. Я качаю головой.
— Король слушает ее, потому что очень любит, — говорю я. — Сейчас он сделает для нее что угодно.
— И мы знаем, каким образом эта женщина завладела сердцем короля, который мог выбрать любую из принцесс.
Замок Байнард, Лондон, январь 1477
Рождественские праздники закончились, но многие остаются в Лондоне в плену непогоды. Дороги на север непроходимы, Миддлхэм все еще закрыт снежными завалами. Наш дом неприступен под охраной бури, скрытый метелями, окруженный рвами глубоких северных рек; а мой сын в тепле и безопасности за толстыми стенами нашего дома, около ревущего в очаге огня, окруженный подарками, которые я отправила ему на Рождество.
В середине января кто-то тихо стучит в дверь моей гостиной, так тихо, что этот звук можно принять за топот крысиных лапок. Я поворачиваюсь к моим дамам.
— Я собираюсь в часовню, — говорю я. — Я пойду одна.
Они опускаются в реверансе и стоят так, пока я не выхожу из комнаты. Я беру молитвенник и четки и иду по галерее. Я чувствую, что Джордж следует в шаге от меня, и мы тихо проскальзываем в темноту часовни. В дальнем углу церкви священник слушает, как пара оруженосцев что-то бормочут о своих грехах. Мы с Джорджем отступаем в темную нишу и наконец я поворачиваюсь к нему. Он бледен, как утопленник, его глаза кажутся черными провалами на белом лице. Его жизнерадостная красота вылиняла, словно старая тряпка. Наверное, так выглядит человек на краю пропасти.
— Что такое? — шепчу я.
— Мой сын, — судорожно выдыхает он. — Мой сын.
Моя первая мысль обращена к моему собственному сыну, моему Эдуарду. Я каждый день молюсь Богу, чтобы он был в безопасности в замке Миддлхэм, катался на санках по снегу, как все дети, и пил свой рождественский эль. Молюсь, чтобы он был здоров и счастлив, храним Господом от яда и чумы.
— Твой сын? Эдуард?
— Мой маленький Ричард. Мой сын, мой любимый Ричард.
Я прижимаю руку ко рту и чувствую, как губы дрожат под похолодевшими пальцами.
— Ричард?
После смерти матери о ребенке Изабель заботятся его кормилицы, женщины, выкормившие Маргарет и Эдуарда, которые любят герцогского ребенка, как своего родного. Нет причин, по которым третий ребенок не может хорошо себя чувствовать под их заботой.
— Ричард? — повторяю я. — Что с ним?
— Он умер, — говорит Джордж. Его шепот почти не слышен. — Мертв. — слова застревают у него в горле. — Я только что получил письмо из замка Уорик. Он умер. Мой мальчик, мальчик Изабель. Он ушел на небеса к своей матери, благослови, Боже, его маленькую душу.
— Аминь, — шепчу я.
Я чувствую ком в горле, глаза нестерпимо жжет. Мне так хочется упасть на кровать и плакать, не переставая, целую неделю о моей сестре и маленьком племяннике, оплакивая жестокость этого мира, забирающего у меня одного за другим всех, кого я люблю.
Джордж находит мою руку и сжимает ее.
— Они написали мне, что он умер внезапно, неожиданно, — продолжает он.
Несмотря на мое горе, я отшатываюсь назад, пытаясь вырвать руку из его хватки. Я не хочу слышать того, что он собирается сказать.
— Неожиданно?
Он кивает.
— С ним все было в порядке. Он хорошо ел, набирал вес, спал почти всю ночь. Его кормилица Бесси Ходжес, я никогда не оставил бы его с ней, если бы не верил, что она будет заботиться о нем, как родная мать. Все было хорошо, Энн. Я никогда не уехал бы от своего сына, будь у меня хоть малейшие сомнения.
— Дети иногда умирают внезапно, — слабо возражаю я. — Ты сам знаешь.
— Они пишут, что он был здоров еще вечером, а умер до рассвета.
Я всхлипываю.
— Дети могут умереть во сне, — повторяю я. — Бог щадит их.
— Это правда, — отвечает он. — Но я должен знать, случайна ли его смерть. Я еду в Уорик сейчас. Я добьюсь истины, и если кто-то вылил яд в рот спящего ребенка, я заберу жизнь убийцы, даже если она сидит на самом высоком из престолов, и кем бы ни был ее муж. Клянусь, Энн. Я должен отомстить за смерть моей жены и сына.
Он поворачивается к двери, но я цепляюсь за его плечо.
— Напиши мне сразу, — шепчу я. — Пришли мне что-нибудь вместе с запиской, фрукты, например. Напиши так, чтобы поняла одна я и никто другой. Убедись, что Маргарет и Эдуард в безопасности.