— Кстати, у нас есть и хорошая новость, — обрадовал её Танат. — Мы знаем, как распознать зараженного по анализу крови, не буду вдаваться в подробности, — Кора не стала напоминать ему, что является биологом, и то, что они нашли в анализе крови, для неё не пустой звук. — С твоими анализами все в порядке, и завтра тебя отпустят. Но сперва тебе придется дать подписку о неразглашении.
— Я понимаю, — кивнула Кора. — Нам не нужна паника.
— Молодец, — пробормотал Танат. — Ты одна из немногих адекватных людей на этом корабле.
— А в чем, собственно, дело? — заинтересовалась Кора, но Железнокрылый не пожелал рассказывать подробности и ушел, проворчав что-то про сдвинутых ученых. Кто был этим самым сдвинутым ученым, пресловутый Д.Дж. Смит или ещё кто-то, Кора не знала. Да и вообще, вопросов после визита Таната осталось больше, чем ответов. Хорошо хоть он рассказал про штурмана и про то, что неделю назад его выписали, и теперь он почти все время находится в рубке — некого ставить в смену, как минимум половина состава находится в карантине. Вне рубки Аид спит, ест и выслушивает нотации от Асклепия на тему «как же можно так относиться к своёму здоровью».
На следующий день Кору выписали. Она ожидала какой-то торжественной процедуры, каких-то напутствий, но таинственная «подписка о неразглашении» свелась к одной подписи на листе под присмотром улыбчивой медички. Как ни странно, на этом листе Кора значилась как стопроцентный человек — скорее всего, решила она, об этом позаботился Гермес.
Кора поклялась «не разглашать» и направилась к выходу. Медичка улыбнулась ей на прощание, и, спохватившись, передала сложенный листок бумаги:
— Просили передать.
Кора схватила записку и прищурилась:
— А кто просил? На этом корабле у меня нет тайных поклонников.
Медичка ничего не знала — записку ей передали через третьи руки, через другую медичку И — Жанну, и сделал это, очевидно, тот, кто имел право отдать подобный приказ. Может, у Коры всё же появился поклонник среди высокопоставленных офицеров?
— Все может быть, — проворчала девушка, распечатывая послание с помощью ручки. — Ага! Любовная записка.
«Кора! — гласила записка — Буду ждать тебя в 19 часов стандартного времени в …» (дальше шло описание отсека).
Подпись записка не содержала.
— Все в порядке, — Кора заставила себя улыбнуться, — я знаю, от кого это.
«…от кого это точно не может быть», — мысленно продолжила девушка, покидая медотсек. В самом деле! Записка могла быть от Аида, от Таната или от Гермеса, только ни первому, ни второму, ни третьему не потребовалось бы вызывать её на свидание в отдаленный технический отсек. Да ещё и почерк… Кора присмотрелась к записке. Идеально ровные, безликие и аккуратные буквы точно не могли выйти из — под пера штурмана, а ходить на свидания к кому-то другому она и вовсе не собиралась.
Так или иначе, времени было много, 10 часов по стандартному. Кора сходила в библиотеку, сдала прочитанные книги и зашла в лифт. Но, поднявшись на этаж с оранжереями, она не стала заходить внутрь, а, терпеливо дождавшись, пока лифт уедет, добежала до ближайшего технического. Там она набрала «–104», но потом, рассудив, что Аид, скорее всего, занят в рубке, отправилась в прозекторскую к Танату.
Танат был на месте, и даже не занят — выпустив крылья в прорези на спине белоснежного (если не считать пары бурых потеков) халата, он пил чай из маленькой коричневой чашки. Для чашки, чайника и тарелки с синтезированными пирожными он освободил угол лабораторного стола — все остальное было занято какими-то колбами, пробирками и ретортами, словно в свободное от вскрытия трупов время он подрабатывал алхимией.
— Чаю? — предложил Танат, шаря глазами по столу. — Сейчас, тут была чашка.
— Можно в колбу, — сказала Кора, осторожно присаживаясь на высокий пластиковый стул. — Взгляните сюда, вы не знаете, чей это почерк?
— Не Аид, — категорично заявил патологоанатом. — Да он и не стал бы… На Гермеса не похоже. Тебя точно никто не шантажирует?..
— Да пока вроде нет, — пожала плечами Кора.
— По почерку особо ничего не скажешь, — поморщился Танат. — Чтобы провести полноценное исследование, эта записка должна быть в четыре раза длиннее. Единственное, мне кажется, буквы слишком правильные, как в учебниках. Возможно, это И-Игорь.
— Да, это возможно, — прикинула Кора. — Но зачем? Не думаю, что он хочет признаться мне в любви. Или, может, он ухитрился заразиться этим вирусом и теперь пытается… ну не знаю. Если бы я заразилась инопланетным вирусом, то не записки бы раздавала, а пошла бы в цех для сжигания мусора и…
— А если ты — уже не ты?.. — полюбопытствовал Танат.
— Я бы предпочла умереть, — призналась Кора. — Если бы я была уверена, что заразилась, и при этом могла бы себя контролировать, то сделала бы все, чтобы сдохнуть, и побыстрее.
— А если перед этим тебе бы захотелось попрощаться с теми, кого ты любишь? — заинтересовался Танат.
— Лучше потерпеть, — отрезала Кора. — Уверена, моим гипотетическим близким было бы куда лучше остаться без прощания с потенциально опасной мной. Хотя Аид Кронович, он вообще заявил, что если я заражусь, он лично развернет корабль к Мадонне. Но это он зря. Одна жизнь не стоит…
— Цена жизни субъективна, — нахмурился Танат. — Как и цена смерти. На нашем корабле есть люди, которые считают, что жизнь ценнее всего, и дай им волю, они бы и паразитов оставляли в живых.
— Какой ужас, — пробормотала Кора. — Да как их вообще пускают на звездолет, таких добрых?..
Танат рассмеялся:
— Я ещё не забыл, как ты предлагала взорвать корабль на подлете.
— Если бы мы его взорвали, я не сидела бы в карантине, штурман не лежал бы в реанимации, никто не слал бы мне подозрительных записок, на звездолете было бы на полсотни трупов меньше, но зато мы бы не знали, что первый корабль тоже принес с собой заразу, — констатировала Кора. — Так до сих пор и думали бы на маньяка.
Железнокрылый нахмурился — кажется, ему до сих пор было неловко из-за того, что он ухитрился проморгать следы инопланетной инфекции при вскрытии первых семнадцати трупов. Что представляли из себя эти следы? Какое-то минимально заметное отклонение в мозге, во внутренних органах или в составе крови? Кора сильно сомневалась, что принялась бы искать нечто подобное, имея на руках труп с явными следами удушения.
— Наверно, тебе всё же следует сходить, — поразмыслив, сказал Танат. — Не бойся, мы тебя подстрахуем.
— Вот и прекрасно, — улыбнулась Кора, допивая остатки чая из колбы. — На случай, если что-то пойдёт не так, вы знаете моё мнение. В первую очередь, я не хочу стать угрозой. Во вторую, я не хочу стать раствором.
Впрочем, прощальное напутствие от Железнокрылого ограничилось не только недовольной миной при слове «раствор», но и выданным на руки карманным бластером. Зная Таната, можно было предположить, что тот будет учить Кору стрелять по трупам, но тот просто вывел её из отсека и закрепил посреди коридора подобие мишени из листа синтезированной бумаги. Кора хорошо попадала в мишень, но, как сказал Танат, одно дело — стрелять по бумаге, и совсем другое — по живому человеку.
— По человеку, который пытается заразить тебя внеземной инфекцией, — уточнила девушка, опустив предохранитель и убрав бластер в карман халата вместе с кобурой. — Которая ещё и передается исключительно при анальном контакте. Тут должен быть какой-то нетрадиционно ориентированный пацифист — мазохист…
— Верно, — фыркнул Танат. — Главное, не торопись. Не раньше семи. Можешь даже чуть — чуть опоздать.
Кора не привыкла никуда опаздывать, но тут решила сделать над собой усилие и задержалась на целых десять минут. Это оказалось не так уж и сложно, благо в оранжереях было чем заняться. Не сказать, что Деметра их запустила, просто мелкие хлопоты имели обыкновение накапливаться.
Сама Деметра, кажется, смирилась, что у Коры появились какие-то свои дела, кроме оранжерей. В её дела она не лезла — вот и сейчас они вместе рыхлили грунт и болтали не дольше пары часов, а потом мать простилась и ушла принимать гостей — очередного желающего отдохнуть в зеленом царстве оранжереи. Все эти два часа она была очень милой и, кажется, ненадолго забыла о том, что Кора не совсем настоящая.
К сожалению, забыть об этом у самой Коры не получалось.
В назначенное время она вышла из оранжерей и торопливо, то и дело поглядывая на экран наручного компьютера, поспешила на нужный уровень.
До места встречи нужно было не только спускаться на лифте, но ещё и довольно долго ехать на транспортной платформе, объезжая чуть ли не пол — звездолета, после чего спускаться по лестнице до технического уровня.
Кора спустилась до нужного уровня и внимательно посмотрела на дверь. Казалось бы, что тут смотреть, обычная дверь из металла с горящей кнопкой сбоку — нажимая да заходи — но девушка так ясно представила И-Игоря со шприцом, стоящего рядом со створкой и поджидающего, когда она беспечно шагнет через порог, что ей как-то расхотелось экспериментировать.
Осмотревшись — вокруг ни души — Кора достала из кармана бластер и сняла его с предохранителя. Потом потянулась к кнопке… и отдернула руку, ей показалось, что светящийся зеленым кусочек пластмассы испачкан какой-то субстанцией.
«Здравствуй, паранойя», — подумала девушка, и ткнула в кнопку дулом бластера.
Дверь открылась. Из отсека на неё смотрела тень, чуть разбавленная стандартным красноватым освещением, которым освещались все безлюдные отсеки. Можно было включить нормальное освещение, но для этого требовалось попасть внутрь отсека.
Впрочем, Кора не спешила шагать через порог.
— Здравствуй, И-Игорь, — громко сказала она. — Что это за прятки в темноте? Покажись, или я развернусь и пойду докладывать Асклепию о твоём поведении.
Что-то белое метнулось в проеме, а потом в отсеке загорелся свет, и Кора разглядела И-Игоря в медицинском халате — тот стоял совсем близко ко входу, олицетворяя собой все возможные подозрения относительно внезапных нападений в тёмных отсеках.