Кора, естественно, захотела посмотреть и «самый идиотский», но он был таким скучным и длинным, что она задремала, положив голову штурману на колени и ощущая, как он машинально перебирает её волосы. Проснулась она посреди ночи, в постели и с четким ощущением, что если не вернуться прямо сейчас, то Деметра опять начнёт читать ей нотации.
Но возвращаться она не собиралась.
Глава 4
— Что-то я не припомню, у тебя есть конопля? — донесся до Коры высокий голос Гермеса, и девушка опустила опрыскиватель для орхидей, прислушиваясь.
Однажды она уже подслушала разговор Деметры с Гермесом — полгода назад, лежа в вентиляции. Сейчас она тоже решила воспользоваться вентиляцией, только снаружи — разветвленная система шахт хорошо разносила звуки, и от Коры требовалось только расположиться в нужном месте.
— А это зависит от того, для каких целей, — развеселилась Деметра где-то там, за тонкой металлической перегородкой. Кора поёжилась: сложная система вентиляции оранжерейного отсека добавляла к смеху её матери какую-то потустороннюю нотку. — Если ты собираешься арестовать меня за хранение и выращивание…
Теперь веселился уже Гермес, и вентиляция делала его высокий смех жутковатым и даже нервным. Деметру это ничуть не смущало — да и с чего бы, она же не имела привычки подслушивать чужие разговор. И сам Гермес едва ли казался ей подозрительным типом «себе на уме».
Поэтому мать сплетничала с ним уже второй час, и все это время Кора перемещалась из отсека в отсек в соответствии с планами вентиляционных ходов. С собой она таскала собственноручно изготовленный опрыскиватель для орхидей — точь — в-точь как в книгах про легендарного детектива Ниро Вульфа. Прелестный механический опрыскиватель и вправду облегчал уход за капризными нежными цветами, но Кора едва не усомнилась в своём необиологическом происхождении, пока его собирала. В конце концов, искусственно созданное существо, в чей мозг заранее загрузили максимум информации для работы в оранжереях, не могло обладать таким глубоким техническим кретинизмом.
В этот раз опрыскиватель уже отработал дневную норму, и должен был символизировать бурную деятельность на ниве плантаций на случай незапланированной встречи с Деметрой. Впрочем, пока мать легко отслеживалась на звук.
— Я так ужасно скучаю по живой, настоящей земле, — ворчала она. — Моим цветам надоело упираться корнями в металл.
Гермес то сочувствовал корням, то рассказывал свои новости:
— … вчера рабочие устранили небольшую утечку в машинном отделении, — говорил он, и они с не меньшим увлечением принимались обсуждать утечку.
И дальше снова начинались корни, стебли, непонятно откуда взявшаяся мучнистая тля («ну как, как можно было скопировать матрицу зараженного растения?!»), болезни нежных и капризных орхидей, странное и непонятное поведение дочери, Коры (ну и зачем ей столько читать?), и снова:
— … мои ребята накрыли подпольный притон на минус двадцать седьмом уровне…
— … никаких следов паразитов, как будто они испарились…
— … кажется, у Артемиды новое увлечение…
— … пустить эту банду на подкормку для орхидей…
— … Гефесту опять сократили годовой бюджет на ремонт, жаль, ты не слышала, как он орал…
— … небольшая проблема со шлюзом на двадцать втором уровне…
— Геката, ты представляешь, опять сошлась с этой вооруженной феминисткой…
На этом месте Деметра принялась возмущаться, а Кора недовольно поморщилась. Сплетни про Гекату и остальных неизвестных ей женщин — Артемиду, Афродиту, Геру — её не волновали. К несчастью, они занимали не меньше трети подслушанного. Когда речь заходила о Гекате, Гермес становился особенно невыносимым, как будто раньше их связывало что-то глубоко личное.
В такие моменты Кора отползала от вентиляции и принималась полоть сорняки.
— …из-за этой заразы… — тут она снова прислушалась. — Осенний бал переносят на месяц.
— Да, я слышала, на последний день осени, — вентиляция донесла до неё вздох Деметры. — Первый и последний бал для моей бедной девочки…
Кора поморщилась. В первый день зимы её по — прежнему ждала голодная пасть автоклава.
Периодически Кора бродила вокруг и осматривала его, как врага. Деметре не слишком нравились подобные демарши — она недовольно фыркала и тут же находила Коре какое-нибудь занятие. В те дни, когда на девушку нападала странная меланхолия, и она ходила смотреть на автоклав по два — три раза на дню, фантазия матери становилась практически неистощимой.
Тогда Кора думала, какое же отвратительное зрелище придется наблюдать Деметре в первый день зимы сквозь это милое обзорное окошко. И если поговорить с ней… если просить…
Получится, что Кора не хочет исполнить свой долг.
— Слушай, если ты захочешь её оставить… — в голосе Гермеса мелькнуло что-то похожее на неловкость.
Кора выключила опрыскиватель и прислонилась к прохладной стене.
Деметра молчала.
— Я имею в виду, — снова сказал безопасник, — если ты захочешь оставить Кору…
Кора повернулась боком и прижалась лицом к вентиляции, глотая сухой и колючий ветер. Он замечательно сушил слёзы, текущие из глаз.
Кора ужасно хотела жить, и знала, что не имеет никакого права просить об этом. Она мечтала хотя бы о том, чтобы не стать после смерти раствором — и эти мечты нельзя было назвать иначе, чем несбыточными.
В конце концов, Деметра не собиралась убивать свою дочь — о нет, всего лишь пустить в расход очередного биологического клона. Сотого с лишним по счету.
— Не лез бы ты в это, племянник, — сказала Деметра, и Кора тихонько всхлипнула, отвернувшись от шахты, — она всего лишь биологический клон. Тебе может казаться, что она думает и чувствует, но верить в подобную чушь может только Асклепий.
Кора свернулась клубочком, плача от обиды, и какое-то время не вслушивалась в их беседу.
Отвлеклась лишь когда Гермес потерял терпение:
— …ну и зачем ты тогда её оживляешь?! — рявкнул он. — И себя мучаешь, и ее! Завела бы робота, и дело с концом!
Кора села, обхватив колени руками. Ей почему-то хотелось, чтобы Деметра заорала в ответ. ещё хотелось спуститься к Аиду Кроновичу и долго плакать, уткнувшись ему в мундир. И чтобы он гладил по спине и молчал. Но он был на смене, и они могли увидеться только завтра.
А Деметра… Деметра была спокойна:
— Просто она и есть весна.
Гермес, очевидно, ждал пояснений, но Кора решила их не дослушивать. На сегодня ей точно хватило Деметры с её откровенностью. Кое-как утерев слёзы грязным рукавом — казалось, они не впитывались в ткань, а размазывались — Кора поднялась, отряхнулась и направилась в свою крошечную каюту. её ждал недочитанный «Игрок» Достоевского и не доеденная с обеда миска овсяной каши из синтезатора.
Она собиралась провести в этой компании весь оставшийся день, не сталкиваясь больше ни с Деметрой, ни с кем-то еще.
Но этот чудесный план, как очевидно, устраивал далеко не всех.
— Почему ты не скажешь Деметре, что не хочешь умирать? — сердито сказал Гермес Зевсович, нарисовавшись на пороге скромной каюты Коры с таким видом, как будто жил тут всегда. — Или у тебя стоят какие-то блоки? Вроде пресловутого закона робототехнки…
— Потому, что убирайтесь, — буркнула Кора, убирая книгу и разворачиваясь из уютного клубочка, чтобы принять более достойную позу в присутствии безопасника. — И вообще, это не ваше дело. И Азимова я ненавижу.
— Поверь мне, милая, большинство дел из тех, которыми я занимаюсь, не мои, — раздраженно ответил Гермес. — Во всяком случае, ты могла бы сказать об этом дяде Аиду.
— Не приплетайте сюда Аида Кроновича.
— А, ты, наверно, до сих пор не сказала ему, кто ты? — предположил безопасник. Порог каюты он по — прежнему не переступал. — Наверно, боишься, что он отвернется от тебя. Хотел бы я знать, что сделает дядюшка, если узнает, кто ты такая.
Кора не совсем понимала, куда он клонит. Казалось, его слова были продиктованы сочувствием и желанием помочь ей — но, тем не менее, в её планы совсем не входило рассказывать о себе Аиду Кроновичу или препираться по поводу смерти с Деметрой. У неё оставалось не так уж и много времени, чтобы портить последние дни бесполезными ссорами.
К тому же вероятность того, что Деметра поймет, стремилась к нулю. Кора не сомневалась, что мама скорее решит подмешать наркотики ей в овсянку и отправить её в автоклав, не дожидаясь зимы. Она ведь уже говорила что-то такое о «неудавшихся клонах»…
— Знаете, Гермес Зевсович, мне вовсе не хочется, чтобы он знал, — сказала Кора, глядя ему в глаза. — Но я надеюсь, что вы не решите меня шантажировать.
Благодаря многочисленным детективам Кора имела представление о том, что такое шантаж. ещё она читала, что шантажистов, как ни крути, проще и безопаснее убивать сразу. Впрочем, она не чувствовала себя подходящим объектом, потому, что не собиралась ни убивать, ни платить.
— Вот тут ты не права, — сощурился безопасник. — Если я не начну тебя шантажировать, ты влезешь в этот проклятый автоклав и станешь питательной жижей для орхидей. Так что давай, или ты поговоришь с Деметрой, или я расскажу дяде Аиду, кто ты такая. Не вздумай спорить, это только для твоего блага.
— Только попробуй! — вскинулась Кора, от злости переходя на «ты». — Развелось тут вершителей чужих судеб! Я ничего не скажу Деметре, и если ты только попробуешь рассказать обо мне Аиду Кроновичу…
— Ну и что ты мне сделаешь? — теперь Гермес ухмылялся.
— Ты, наверно, не понимаешь, что мне осталось жить полтора месяца, и больше всего на свете я хочу провести это время с Аидом Кроновичем, — отчеканила Кора, — и если из-за твоих слов он отвернется от меня, значит, мне уже будет нечего терять. Тогда я пойду к нему и скажу, что это ты, ты заставил… нет, ты запрограммировал меня познакомиться с ним, втереться в доверие и заставить открыться мне. Просто потому, что тебе показалось забавным посмотреть, как он привяжется ко мне или даже полюбит, а потом открыть правду, — говорить о любви было страшно, но Кору несло. — Такое, знаешь ли, милое развлечение в твоём стиле.