Нив посмотрела вниз на собственные руки и собственное тело, облаченное в такую же сорочку, как у Рэд. Худое и бледное, с венами синеватыми, а не черными. Без шипов. Без следов чудовищности и магии. Что бы они ни сделали – влили свои силы друг в друга, поглотили противоположные, уничтожая их целиком, – после этого от них остались лишь те люди, которыми они были прежде.
Должна ли она чувствовать за это благодарность? Нив решила, что должна.
– Что мы… Мы обе… – Рэд начинала предложения и бросала их, не в силах подобрать подходящих слов для вопроса, ответ на который и без того знала.
Она осмотрела себя, одной рукой мягко провела надо лбом, где прежде ветвились ее рога. Лицо у нее плаксиво сморщилось.
Что полагается чувствовать после смерти? Покой, облегчение, злобу? Нив не знала, в груди у нее застыла пустота, готовая вмещать эмоции, которые так и не пришли. И вместо того, чтобы пытаться во всем разобраться, она обхватила сестру руками и позволила себе заплакать.
Не мучительно зарыдать, сгибаясь пополам и срывая голос. А тихо заплакать, роняя соленую влагу и медленно освобождаясь ото всего, что она так долго носила в себе. К ее волосам прижалось что-то теплое; Рэд тоже плакала. Они обе это заслужили, подумала Нив. Слезы, которые они проливали раньше, были вырваны у них бурями, налетавшими слишком быстро и резко, чтобы их избежать. Эти же слезы, тихие и сознательно отпущенные, были другими. Необходимыми.
Минуты ли, часы ли спустя – казалось нелепым пытаться уследить за временем, будучи мертвыми, а в усеянном цветами поле ничего не менялось – они разжали объятия и застыли под ветвями Сердцедрева, опустив ладони на плечи друг другу. Рэд утерла нос рукавом, шмыгнула и глянула вверх.
– Яблоки?
– Не думаю, что это на самом деле яблоки, – сказала Нив, отстраняясь от сестры и поворачиваясь под нависшими над ними плодами. Сквозь ветки виднелось светло-серое, голубоватое по краям небо – стоял нескончаемый пасмурный летний день. – Тот голос… который мы обе слышали…
– Мой.
Обе они резко обернулись. Голос прозвучал как будто бы прямо возле них, но заговоривший появился из-за дальних холмов – вышагивая такой мучительно знакомой походкой, что мысли у Нив беспокойно всколыхнулись.
Фигура замерла на границе круга, очерченного кроной Сердцедрева; лившийся с летнего неба свет падал лишь на самые выступающие части лица. Орлиный нос, волевая челюсть.
– Да бросьте, близняшки Валедрен. – Хозяин голоса старался говорить шутливо, но получилось скорее грустно. – Вы же не думали, что так легко от меня отделаетесь.
Рэд округлила глаза, сжимая и разжимая руки, вцепившиеся в подол сорочки. Она какое-то время шевелила губами, прежде чем смогла выдавить одно хриплое слово:
– Арик.
От звука имени свет будто бы засиял ярче, и Нив наконец увидела его лицо. Красивый, как и прежде, он был одет в белую рубашку и штаны; черные волосы вились над зелеными глазами.
– Рэд.
Они обнялись как друзья, все сложности их взаимоотношений давным-давно затерлись. Арик приник к Рэд, крепко зажмурившись, потом протянул руку и к Нив, обращая на нее зеленеющий взгляд. Уголок его рта тронула едва заметная печальная улыбка.
– Солмир с нами обоими сурово обошелся, да?
Нив всхлипнула, рассмеялась и прижалась к ним; все трое замерли, крепко обнимая друг друга посреди бескрайнего поля, созданного для них смертью.
На сей раз первым отстранился Арик. Кивнул на ствол Древа, не убирая ладоней с плеч обеих сестер.
– Все должно было случиться именно так, представьте. Пророчества говорили об этом веками – о Пронизанной-Золотом и о Королеве Теней. Еще с той поры, когда было создано Тенеземье. Тирнан даже писала об этом, хотя широкого распространения эти записи не получили. – Он изогнул бровь. – Их затмила вся эта история со Вторыми Дочерьми.
Нив подумала о сгоревшей книге и о буквах, которые она видела на корчившейся в пламени обложке. Т, Н, А. Тирнан Нирейя Андралин. Она сожгла записи сестры Гайи.
Нив вздохнула. Внесла это в список своих грехов.
Рэд нахмурилась.
– Голос из наших снов, – сказала она, и на лице у нее одно за другим промелькнули несколько выражений, пока она что-то вдумчиво осмысляла, а потом все чувства проступили разом. – Это был ты?
– Это был я, – подтвердил Арик, однако произнес это не вполне уверенно. – Но не… слова принадлежали не мне, не всегда. Думаю, через меня говорила магия.
– Диколесье? – Лицо Рэд на краткий миг просветлело от упоминания чего-то родного.
– Магия, – повторил Арик. – Диколесья, да, но и Тенеземья тоже. Вся магия. – Он пожал плечами. – Все это в сущности одно и то же, представьте. Две половины целого. – Он заправил за ухо выбившийся локон. – Впрочем, иногда разобрать было непросто. Магия это или я. Все так смешалось.
– Мы знаем, каково это, – сказала Нив. Магия захватила и изменила всех троих.
Арик кивнул.
– Это не могло длиться вечно, – тихо продолжил он. – Диколесье, Тенеземье, магия, скрученная узлами ради того, чтобы их сдерживать… Все это стало неустойчивым – особенно когда Короли принялись убивать Древних, стремясь ускорить распад Тенеземья. Конец был предрешен, но он должен был наступить в обоих мирах одновременно. В равновесии.
– И потому магия использовала нас, – пробормотала Рэд. Она бездумно скользила пальцем по ладони, обводя белый шрам, едва заметный на ее бледной коже. – Она не могла все закончить сама, и потому использовала нас.
Слова могли бы стать обвинением, произнеси она их резче. Но они прозвучали просто как объяснение.
– Магию разделили пополам, поэтому ей нужны были одинаковые сосуды. – Арик перевел взгляд зеленых глаз с Рэд на Нив. – Зеркально похожие души, способные вобрать обе половины и держать их в узде. Держать взаперти.
– Зачем? – Рэд покачала головой. – Зачем всей магии оставаться взаперти? Почему она не может просто… просто быть свободной, как до создания Тенеземья?
– Она может, – терпеливо сказал Арик. – Но разве не из-за этого мы в первую очередь здесь и оказались? Пусть мир больше не населен Древними, порабощающими народы с помощью магии, всегда найдутся люди, способные подчинить себе больше силы, чем другие, и люди эти всегда будут пытаться использовать ее во зло. Магия развращает; она гниет. Вы сами это видели.
Рэд поджала губы. Отвела глаза.
– Но после того, что мы сделали, она могла бы и прекратить. Прекратить развращать и гнить, – пробормотала Нив. – Она могла бы стать… иной. Просто свободной.
– И доступной для злоупотребления, – сказал Арик.
– Или нет.
Он пожал плечами.
Глаза Рэд наполнились слезами, она прижала к груди скрещенные руки.
– Зачем тогда Диколесью было забирать Эммона ради выживания, если оно все это время знало, что должно умереть? – Она сглотнула и продолжила тише, будто стараясь не сорваться: – Зачем ему было забирать меня?
– Диколесью нужно было продержаться до этого момента. – Видеть Арика таким сдержанным и слышать его ровный голос было странно. Нив еще помнила его стоящим в беседке, помятым и растрепанным, отчаянно жаждущим найти способ спасти любимую. Смерть его закалила, смерть и все то, что он узнал, пока ходил ее полями. – Ему нужно было, чтобы ты хранила его в себе, пока не исчезнет Тенеземье; нужен был противовес. Ему и сейчас это нужно, но в несколько ином смысле. – Арик помолчал. – Мы делаем то, что должны.
Будто эхо прилетело из прошлого, донеслось из времен, когда под личиной Арика скрывался другой человек, сказавший эти же слова.
Рэд выплюнула сквозь зубы жуткий злобный смешок.
– То есть оно просто юлило. Мы с Эммоном разделили Диколесье между собой, хранили его вдвоем – а в конце все равно должен был остаться лишь один из нас. На поверхности Диколесью нужны были мы оба, а когда Тенеземье рухнуло, ему потребовалась лишь одна душа, чтобы запереть магию. – Она прижала к груди скрюченные пальцы, будто до сих пор чувствовала корни между костями. – В конце концов должен был остаться один из нас.
– Не один из вас, – мягко сказал Арик. – Это с самого начала должна была быть именно ты, Рэд. Диколесью нужна была твоя душа, зеркальная душе сестры. Все изначально говорило о вас обеих.
Дыхание Рэд хрипело и сипело у нее в горле. Нив чуть отвернулась, закрывая глаза.
Их души стали якорями и легли на чаши весов. Чтобы удерживать друг друга на месте.
Это касается не только тебя и твоей сестры. Она снова и снова слышала эти слова. Предупреждения о том, что нечто огромное и всеобъемлющее ляжет на их плечи, на плечи Первой и Второй Дочерей, любящих друг друга так неистово, что их души способны уравновешивать миры.
– Вашим душам придется остаться здесь, – тихо сказал Арик. – Теперь, когда исчезли и Тенеземье, и Древние, и Короли, эта магия утратила свое предназначение. Вашим душам придется удерживать ее в неподвижности, чтобы она не просочилась в мир вновь. Чтобы не было ни единого шанса, что все повторится.
Нив почти бездумно прижала руку к груди. Сердце так и не билось, но ей казалось, что это лишь признак чего-то более серьезного – того, что в теперь-мертвом теле у нее недостает какой-то важной части.
Она медленно посмотрела наверх.
На Сердцедреве по-прежнему висели три яблока, окруженные голыми ветвями. Черный плод был прямо над ней, из-под кожуры торчали растущие изнутри шипы, единственный листок на черенке глянцевито блестел на странном свету.
– Души, – просто сказала она. – Вот что это такое. Не яблоки. Души – моя и Рэд. – Она скользнула глазами от черного – своего – к золотому плоду, который сочла принадлежащим Рэд. Потом к простому алому, немного меньшему в размере. Перевела взгляд от повисших на дереве душ к Арику. – И твоя.
Он коротко кивнул.
– И моя.
Рэд нахмурила лоб и обернулась, поднимая голову к душам-яблокам, висящим на Древе.
– Почему ты здесь? Ты должен… ты заслуживаешь покоя, Арик. Не может быть, чтобы тебе предназначен был такой конец.