Раффи до сих пор не знал, как лучше себя вести и стоит ли рассказывать Арику о его прошлой жизни. Пока он ограничился небольшими отрывками: Арик был помолвлен с только что почившей королевой и стал жертвой несчастного случая, лишившего его памяти. Говорить о том, что этой королевой была Нив, Раффи не стал, а о Рэд упоминал лишь как о сестре этой прежней королевы. Когда-нибудь он все ему расскажет. Как-нибудь.
Случались вещи и пострашнее, чем жизнь с чистого листа.
А пока он просто налил старому другу бокал вина.
Рэд
Она бы никогда не подумала, что именно Эммон предложит снова поехать к морю.
Небольшой домик по странному стечению обстоятельств принадлежал Каю. Крошечная постройка с одной комнаткой стояла на сваях прямо у полосы прибоя – единственное жилье на многие мили во всех направлениях – и нависала над водой широким дощатым настилом, а большую часть пространства внутри ее занимала громадная кровать. После обстоятельного использования этой кровати по назначению Рэд вышла на веранду, облокотилась на перила и подставила морскому ветерку лицо и влажные от пота волосы.
– О чем думаешь?
Эммон, все еще без рубашки, появился из дверей с бутылкой вина – медусийского, полученного от Раффи, – и двумя сколотыми кружками. Он налил в каждую по солидной порции и протянул одну Рэд.
Та взяла ее, не отводя взгляда от волн.
– О том же, что и всегда.
Эммон не стал любопытствовать дальше. Он кивнул, взъерошил ей волосы и отпил из кружки.
Рэд закрыла глаза. За месяц, прошедший с тех пор, как они с Нив уничтожили Диколесье и Тенеземье, она почти свыклась с ощущением пустоты в груди, свыклась так, что уже не замечала его, если не прислушивалась нарочно. А кроме этой пустоты жизнь без души, кажется, мало чем отличалась от прежней.
У нее ушла неделя на то, чтобы подробно объяснить Эммону, что они с Нив сделали и чего это стоило. Она и не представляла, как сильно боялась говорить с ним об этом, пока посреди рассказа не стала захлебываться слезами, тщетно пытаясь помешать им прервать ее откровения и отчаянно страшась того, что он может ее разлюбить, когда узнает, что у нее больше нет души. Люди ведь любят именно это? Душу?
Но он обхватил ее руками и прижался к ее лбу своим.
– Я люблю тебя, – сказал Эммон просто и пылко, будто произнес молитву. – Больше ни до чего мне дела нет.
А потом он доказал это, и возражений у нее не нашлось. Рэд надеялась, что и у Нив есть тот, кто сможет ее так утешить, если ей это потребуется.
Но боялась, что единственный человек, способный на это, давно ушел.
– Думаешь, надо было заставить ее остаться? – пробормотала Рэд в краешек кружки.
Стоявший рядом Эммон вздохнул, не столько досадливо, сколько сочувственно. Она задавала этот вопрос снова и снова, никогда не удовлетворяясь ответами.
– Я думаю, – осторожно сказал он, – что тебе нужно позволить Нив делать то, что ей кажется правильным. – Эммон еще раз отхлебнул из кружки, ветер разметал его спутанные черные волосы по покрытым шрамами плечам. – И, если она решила странствовать по всему континенту по неведомым причинам, тебе нужно суметь это принять.
Но причины были не такими уж неведомыми. Может быть, сама Нив и считала, что отправляется путешествовать, просто чтобы унять зуд в груди, но Рэд знала сестру и знала, что в глубине пустоты, оставшейся на месте души, Нив хочет найти Солмира.
Чего Рэд до сих пор не знала, так это как к такому относиться.
Она повернулась, взяла руку Эммона, положила ее себе на плечи и прижалась к его боку. Он издал удивленный довольный звук, коснулся поцелуем ее волос и отпил еще вина.
Воздух вокруг них замерцал, вскипая на столь краткий миг, что это могло бы показаться игрой света, если бы не слабое покалывание в пальцах Рэд.
– В тот раз ты это почувствовал?
– Ничуть, – ответил Эммон, похоже, совсем не раздосадованный.
Теперь он двигался совершенно иначе. Раньше Эммон шагал тяжело, словно ему на плечи непрерывно давил невидимый груз, даже после того, как они с Рэд разделили Диколесье между собой. Сейчас, хотя он все еще носил на себе шрамы, полученные ради леса за долгие века, Эммон оставил тяжесть магии позади. Всю, судя по всему. Рэд ощущала слабый трепет воздуха, дрожь необузданной силы, ждущей поводьев. Эммон не ощущал ничего, и его полностью устраивала новая, необремененная человеческая природа.
Ее это не разочаровывало. Он так устал за все те долгие годы, и судьбы их оставались такими непредсказуемыми – она не сомневалась, что проживут они неестественно долго из-за того, что когда-то магия пропитывала их насквозь, но бессмертие им больше суждено не было.
А куда она отправится, когда умрет, если теперь у нее нет души? Она не имела никаких явных представлений о загробной жизни, но ей казалось, что для нее в любом случае требовалась душа.
Рэд теснее прижалась к боку Эммона. Этими страхами она тоже с ним уже делилась, изливая все откровенно, как и всегда с ее Волком. И он гладил ее по волосам, ласково целовал и шептал:
– Куда бы ты ни отправилась, я тебя отыщу.
Рэд пробралась в пространство между грудью Эммона и перилами, прижалась спиной к его животу и, все еще глядя на море, допила остатки вина.
– Наверное, я больше никогда не стану пользоваться магией, – тихо сказала она. – Хотя и чувствую ее. Думаешь, Лира станет?
– Думаю, Лира чувствует ее слишком явственно и не смогла бы совсем не притрагиваться к ней, даже если бы захотела. – Она ощутила движение его мышц, когда он пожал плечами. – Но, если кто и заслуживает права на силу, так это она. А Файф поможет.
Файф тоже чувствовал присутствие магии в воздухе, хотя в основном и старался ее не замечать. Они отправились путешествовать вдвоем, Лира наконец смогла увлечь его за собой исследовать места, от которых они были так надолго оторваны.
Всех их разбросало по миру, который они сами создали и теперь пытались осмыслить. В Валлейде Раффи и Каю разбирались с тонкостями престолонаследия, поскольку по официальной версии Нив умерла от болезни. С ними остался и Арик, все еще лишенный воспоминаний и строящий новую жизнь. Жизнь, в которой никогда не было сломавших его Солмира, Кири и Королей; в которой он никогда не любил Рэд и не погибал из-за этого.
Так много неопределенности, так много перемен. Но неизменным оставался Волк, стоявший сейчас позади нее.
Она вздохнула, откидываясь затылком на его плечо.
– Пойдем вниз, к воде.
Эммон испустил долгий страдальческий вздох – еще на пути во Флориану в наемном экипаже он ясно дал понять, что путешествие затеял исключительно ради Рэд, а сам по-прежнему ничуть не подружился с океаном, – но пошел следом за ней по винтовой лесенке, спускавшейся с веранды на песок.
Море было теплым. Лучи закатного солнца плясали на кромке прибоя, окрашивая ее в розовый и золотой. Рэд стянула украденную у Эммона рубашку и забежала на мелководье, обдавая Волка брызгами и дразня за возмущенное шипение. Он догнал ее и подхватил на руки, угрожая окунуть с головой.
Потом, все еще тяжело дыша, они устроились рядом – Рэд обхватила ногами его бедра, а Эммон опустил подбородок ей на макушку – и зависли в теплой, соленой толще воды.
– Странно все вышло, – прошептала Рэд в пространство между их скользкими от влаги телами. – Но я бы не стала ничего менять.
– Совершенно ничего, – согласился Эммон, прижимаясь к ее губам своими.
Нив
Год спустя
Она удивилась, обнаружив, насколько ей нравятся таверны.
Прежде ей нечасто удавалось проводить в них время. Как Первая Дочь, она всегда ходила с охраной; как Королева – была слишком занятой и слишком узнаваемой. Теперь, не будучи ни тем, ни другим – став просто Нив, обычным человеком, – она получила возможность когда угодно заглядывать в них за пинтой эля.
Еще одно открытие – эль она явно предпочитала вину. От вина у нее болела голова, а от эля мысли просто приятно туманились. Этот эль, в частности, был особенно хорош. В Альпере знали толк в пивных бочках.
Красивая женщина за стойкой снова наполнила ее кружку и призывно подмигнула. Но Нив только коротко улыбнулась ей в ответ, не горя интересом.
В первые месяцы странствий она позволяла себе мимолетные связи. Со случайными людьми, просто ради тепла, без дальнейшего развития. Все равно, закрывая глаза, она всегда видела лишь Солмира. Но позже Нив стала все больше времени проводить в одиночестве. Ей нравилось быть одной – очередное удивительное откровение о себе. В прежней жизни ей почти не выпадало возможностей для уединения.
Нив снова улыбнулась, глотнула эля. Медленно, постепенно она узнавала, кто она есть. С каждым днем ноющая пустота от ее исчезнувшей души становилась все менее заметной, и порой ей приходилось стараться, чтобы вообще ее ощутить.
От душ в основном одни неприятности, сказала она себе. Снова.
Каждый раз, когда эти слова звучали у нее в голове, их произносил голос Солмира. Нив не хотелось думать, что она путешествует только ради поисков Солмира, но было бы глупо делать вид, что хотя бы отчасти не ради этого. Она не представляла, что могло между ними сложиться – если хоть что-то могло, – но хотела его увидеть. Узнать, что у него все настолько хорошо, насколько возможно.
Нив покрутила серебряное кольцо на большом пальце.
– Слыхал о Фрейе?
Сидевший рядом с ней мужчина обратился к только что пришедшему товарищу, который сбивал снег с сапог, подсаживаясь к барной стойке. Тот покачал головой, щеки у него раскраснелись от ветра.
– Кроме того, что ее младший захворал – нет. Ему не стало хуже, надеюсь?
Заговоривший первым улыбнулся.
– Наоборот. Ему намного лучше. Сегодня утром проснулся – как будто и вовсе не болел. – Он наклонился поближе к приятелю. – Послушать Фрейю, так его исцеление – вовсе не простая удача. Она говорит, что… кое-что сделала.
– Кое-что сделала?