– Что-то ты рано.
– Проголодалась.
Они вели себя непринужденно, словно бы сам только факт появления напарника расслабил и успокоил каждого из них.
– Эммон раздобыл еще припасов? Утром он говорил, что займется этим сразу, как закроет разрыв.
– Да, хотя его любовь к сыру начинает прямо-таки вызывать подозрения. В следующий раз пойду я – он, похоже, просто не в состоянии взять все по списку.
Файф хмуро глянул на молодые страж-древа у подножия холма.
– Я говорил ему, чтобы он занялся этими в первую очередь. Прежде чем переходить к тому, другому.
Лира приподняла бровь:
– К другому?
– В коридоре еще один, – мрачно ответил Файф. – Проклюнулся сегодня утром.
Пауза. Лира поджала губы, перевела взгляд на Рэд. На лице ее читалась тревога и что-то еще.
– А ты его видела?
В тоне ее звучало не обвинение, нет, но словно бы удивление – как если бы Рэд, столкнувшись с пораженным деревом, должна была разобраться с ним самостоятельно. Каким-то образом. Файф сегодня утром тоже явно думал об этом.
– Да, видела, – осторожно ответила Рэд. – Мне надо было разыскать Эммона и сообщить ему?
Лира недоуменно нахмурилась:
– Ну, можно было поступить и так, но почему ты просто не…
– Он велел ей держаться от них подальше, – перебил ее Файф.
Лира глянула на него. На лице ее проступила смесь сожаления и покорности. Файф слегка покачал головой. Что-то произошло между ними, какой-то обмен мнениями – но ни единого слова при этом не было произнесено вслух.
Рэд неловко переступила с ноги на ногу.
Лира перевела взгляд на нее и заставила себя улыбнуться.
– Я уверена, у Эммона есть план.
Ее темные глаза скользнули обратно к Файфу.
– У него всегда есть план, – успокаивающим тоном добавила Лира.
– Всегда, – тихо повторил Файф.
Рэд попыталась улыбнуться Лире в ответ, но в голове ее крутилась мешанина образов – Диколесье приходит за ней, деревья кровожадно распахивают пасти, из ям выскакивают тени, кровь течет по рукам Эммона…
Она закрыла глаза и слегка встряхнула головой. Файф и Лира продолжали беседовать, спокойно и непринужденно. Их уверенность в себе успокаивала и Рэд, хотя мысли ее метались, как пойманный в ловушку зверек. Сосредоточившись на мирных интонациях, на их голосах, Рэд отвернулась от тонущего в тумане леса и последовала за Файфом и Лирой в Крепость.
Интерлюдия IIIВаллейда
Стул у противоположной стороны стола зиял пустотой, как пропасть. Когда Арик обедал с ними, на эту пустоту легче было закрыть глаза. Пару раз это произошло еще до того, как Рэд покинула их. Какой бы натянутой ни была атмосфера во время этих совместных трапез, в которых участвовали только она сама, королева Айла да Арик, он искусно играл роль преданного долгу избранного принца-консорта, буфера, защитной стены между Нив-землей и ее матерью – холодным морем. Но теперь и Арик оставил их. Горе и внезапный порыв стать героем унесли его из столовой, которая стала походить на гробницу с двумя мертвецами в ней.
Честно говоря, ни один ужин с королевой нельзя было назвать по-домашнему уютным. Эти совместные ужины были нечастыми, но тогда напротив Нив сидела Рэд, а мать – во главе стола. Трапезы проходили в безбрежном молчании, но Рэд не позволяла этому морю унести Нив, была ее надежным якорем.
Теперь Нив пялилась в свою пустую тарелку. Каждый съеденный здесь кусочек ляжет свинцовой тяжестью на желудок, каждый час, проведенный здесь, ощущается как целый день. С тех пор как Рэд не стало – с тех пор как ее принесли в жертву, – проводить время рядом с матерью стало мучительным наказанием. Тем более на Айлу это событие, казалось, никак не повлияло. Если она страдала так же, как и Нив, то прятала эту боль слишком глубоко, чтобы ее можно было заметить.
Дверь открылась. Явились слуги, катя сервировочную тележку, заставленную блюдами с яствами. Один только запах еды заставил Нив поморщиться. Один из слуг почтительно зажег три свечи в центре стола: белую, красную и черную. Айла склонила голову, чтобы вознести молитву. Нив, поколебавшись, все же сделала то же самое. Королева выжидающе посмотрела на дочь. Нив яростно стиснула зубы.
Айла вздохнула и закрыла глаза.
– Пяти Королям, которых с нами нет, возносим мы хвалу, – произнесла она нараспев, – за нашу безопасность и хлеб наш. В благочестии мы не забываем приносить им жертвы.
Слуга затушил свечи. Остальные наполнили тарелки королевы и принцессы, разлили вино по бокалам, после чего быстро и бесшумно покинули обеденный зал.
Нив к вилке даже не прикоснулась, но взялась за свой бокал и сделала большой глоток.
– Благодарственная молитва – это два всего предложения, Нивира. – Айла деликатно отправила в рот небольшой кусочек. – Проявить благочестие никогда не повредит, и язык у тебя от этого не отсохнет.
– Спасибо, я воздержусь. – Нив двумя глотками опустошила свой бокал.
Краем глаза она видела, как дрогнула рука матери, лежавшая на столе.
Айла отпила глоток вина. Поставила бокал на место – несколько более энергично, чем нужно. По обеденной зале прокатился нежный звон, когда ножка бокала ударилась о стол.
– Я позволила вам слишком сблизиться, – тихо произнесла она. Губы ее почти не двигались. – Надо было прекратить это, когда вы были еще маленькими. Я должна была защитить тебя…
– Не меня ты должна была защитить.
Королева вздрогнула.
Та часть Нив, которая все еще хотела быть послушной дочерью, при этом ощутила болезненный укол. Та самая часть ее личности, которая хотела найти хоть какую-то опору, островок спокойствия в море вины и неопределенности. Мать ведь должна быть именно такой, верно? Надежной опорой для тебя, даже когда ты уже выросла? Но мать сыграла в случившемся значительную роль. Она была не свидетелем, но соучастником того, что ее дочь надела красный плащ и исчезла в лесу. И восприняла это спокойно, как давно просчитанный ущерб, хотя это было просто бессмысленное убийство.
Нив любила свою мать, но та заслужила боль, от которой сейчас вздрагивала.
У Нив запершило в горле. Она стиснула руки на коленях так, что ногти впились в них.
Над столом повисла тишина и тянулась так долго, что принцесса уже беззвучно взмолилась, чтобы мать нарушила его. Хоть словом, хоть жестом.
Айла наконец шевельнулась. Это было почти незаметное глазу движение. Плечи ее поникли, она вздохнула. На мгновение безучастная маска соскользнула с ее лица. Королева выглядела усталой и опустошенной. Но присутствие духа тут же вернулось к ней. Она подняла взгляд на Нив.
– Кстати, это напомнило мне, – произнесла она как ни в чем не бывало, – пора начинать подготовку к свадьбе.
Нив от такой резкой смены темы даже рот открыла. Но промолчала – ей надо было собраться с мыслями. Это не очень удалось – ярость вскипела в ней. Она ответила прямо и резко, не размениваясь на любезности:
– Я не хочу выходить замуж за Арика. И тебе это известно.
– А ты знаешь, что это не имеет значения.
Айла выпрямилась. Отблески пламени свечей плясали в ее глазах.
– Ты думаешь, я хотела выйти замуж за твоего отца? За мужчину вдвое старше меня, вся заслуга которого заключалась в том, что он продержался при дворе достаточно долго, чтобы вступить на престол, и умер, не успев узнать, что заделал мне двойню? Брак Первой Дочери всегда заключается из политических соображений, тому масса прецедентов. Ты не исключение. – Айла допила остававшееся в бокале вино. – Исключений не будет ни для одной из вас.
– Арик любит Рэд. – Нив хотелось швырнуть эти слова в лицо матери как латную перчатку, но для этого они оказались слишком хрупкими.
Тем не менее какую-то струну в ее душе затронуть удалось, что-то, звеня, оборвалось под всегдашней маской безразличия королевы. Айла безвольно сложила руки на скатерти перед собой и закрыла глаза, прерывисто дыша.
– Тогда он еще глупее, чем я думала, – открыв глаза и глядя в пустоту перед собой, произнесла она. Потом медленно, с усилием поднялась из-за стола. – Для тебя, Нивира, это может быть даже полезно. Глупыми людьми легко управлять.
Королева покинула обеденный зал, шлейф ее синего, как лед, платья тянулся вслед за ней по мраморному полу. Двигалась она неловко, как кукла с разболтавшимся механизмом, но вряд ли кто-нибудь еще, кроме Нив, смог бы это заметить. Первую Дочь обучали той же царственной, величественной манере двигаться, и теперь она видела, что эти шестеренки вращаются вразнобой.
Нив ухватила с центра стола едва початую бутылку вина и принялась пить прямо из горлышка. Когда в бутылке остался лишь осадок на дне, она, покачиваясь, поднялась. Комната закружилась, но не было никого, чтобы изящно подать принцессе руку, на которую она могла бы опереться. Обеденный зал был пуст. Не было даже слуг, готовых подать и принести все, что может потребоваться венценосным особам, которые должны были ожидать распоряжений, стоя у дверей. Должно быть, отвратительные манеры, которые позволила себе проявить Нив, и грубый разговор, состоявшийся между ней и матерью, напугали их. На пьяную голову мысль об перепуганных слугах казалась почти смешной.
Нив медленно вышла в холл, держась поближе к стене, чтобы опереться на нее, если вдруг возникнет такая необходимость. Она не знала, который теперь час, но понимала, что уже очень поздно. В окнах царила бархатная тьма, в которой поблескивали огоньки звезд. Окна здесь выходили на север, в сторону Диколесья. Нив хотела плюнуть в ту сторону, но проделала это так энергично, что едва устояла на ногах. Конечно, причиной тому была почти полная бутылка вина, которая плескалась теперь внутри нее.
Краем глаза Нив заметила что-то красное и белое; силуэт стремительно промелькнул и исчез за углом. Было в нем что-то очень знакомое; Нив была уверена, что сразу узнала бы человека, если бы не была так пьяна. Нахмурившись, она тоже свернула за угол.
Где и столкнулась со жрицами – их тут было человек двадцать, даже больше, чем в той процессии, с которой они с Раффи столкнулись вчера, все со свечами. Само по себе это не вызывало удивления – жрицы Закона часто ходили с алыми молитвенными свечами. На первый взгляд Нив показалось, что свечи у жриц черные, и она решила, что те проводят какой-нибудь ритуал прощания, вечерю или часть похоронного обряда, которую нужно исполнять ночью. Глаза ее сузились, когда она поняла, что свечи жриц – не черные, а темно-серые, цвета пепла. Или теней.