Как раз хватит, чтобы увидеть, оказывает ее кровь какое-либо влияние на все эти чертовы деревья или нет. Как раз хватит, чтобы узнать, имеется ли в ее распоряжении другой способ борьбы с теневыми тварями, кроме магии, которая едва не прикончила ее сестру.
При одном воспоминании о том, как Диколесье набросилось на нее, стоило шипу вонзился в ее щеку, сердце Рэд по-прежнему начинало колотиться как бешеное. Но она приняла во внимание, что тогда кровь шла прямо из раны. А если верить Лире, свежую кровь Диколесье требовало только от Волка. Эммон являлся частью леса, он был связан с ним незримыми узами. Может быть, Диколесье так яростно набросилось на Рэд именно потому, что она применила способ, которым обычно пользовался Волк? Может быть, именно поэтому лес попытался запустить свои лозы прямо в ее тело? Если же она наберет немного крови в пузырек, на ее теле не будет раны, в которую лес может попытаться вонзить свои побеги.
Она должна была предпринять хоть что-нибудь. Эммон явно вымотан до предела. При одной мысли о теневых тварях, вырывающихся из леса, у Рэд кровь стыла в жилах. В одном она была тверда – магию свою она использовать не будет ни в коем случае. Слишком глубоко для этого страх угнездился в ее сердце. Все эти разговоры о магии ни к чему не могли привести, но Рэд была уверена, что сумеет подействовать и как-то иначе, не прибегая к этой мрачной силе. Эта возможность обязана была существовать.
Девушка остановилась у самого дальнего от ворот больного страж-древа. Корни его бугрились на покрытом мхом обломке стены. Туман, как серебристая лента, запутался в основаниях тонких ветвей. Рэд не прикасалась к нему, но подошла ближе, чем к любому из страж-древ, с которыми ей довелось столкнуться раньше. Какая-то странная вибрация прошла по атмосфере – несомненно, именно из-за того, что теперь Рэд отделяли от страж-древа всего пара шагов. Воздух словно загудел, она чувствовала это всей кожей. Странное ощущение, но неприятным она бы его не назвала. А когда принцесса моргнула, под веками разлилось золотистое сияние.
Рэд глубоко вдохнула. Выпрямилась во весь рост. Крышка пузырька поддалась не с первого раза, но когда ей наконец удалось ее открутить, в нос ударил густой медный запах крови. Слишком густой, если вдуматься, для трех несчастных капель, болтавшихся на дне пузырька. Рэд протянула руку с пузырьком к корням древа.
– Что ты делаешь? – раздался мягкий голос позади.
Она оглянулась через плечо.
Эммон стоял прямо за ней. Туман клубился вокруг ног Волка, запускал тонкие щупальца в его распущенные, слишком длинные волосы. По лицу Эммона было невозможно ничего прочесть, выражение темных глаз было совершенно загадочным. Полные губы слегка приоткрылись.
Рэд замерла с пузырьком в руке, но пока не стала переворачивать его.
– Я думаю, ты солгал мне, – ответила она. – Я думаю, моя кровь может убивать теневых тварей и исцелять страж-древа. Если кровь Файфа, и Лиры, и твоя оказывает такое воздействие потому, что у каждого из вас есть Знак, значит, и моя обладает такой способностью. И неважно, отличаюсь ли я от других Вторых Дочерей.
Рэд ожидала, что Эммон придумает какие-нибудь новые опровержения и будет продолжать настаивать на своей лжи, но Волк застыл неподвижно. Двигался только кадык в его горле, когда он сглотнул.
– Это все несколько сложнее, но ты права. Твоя кровь годится на то, чтобы делать все, о чем ты упомянула, – все тем же спокойным, тихим голосом ответил Эммон, такой же неподвижный, как и деревья вокруг них. – Но цена за это будет несколько больше, чем я готов позволить тебе заплатить, Рэдарис. Если ты дашь Диколесью хоть каплю твоей крови, лес на этом не остановится. Не сможет.
Теневая тварь принимает облик Мерры, корни торчат из разорванного живота. Гайя, мертвая, пронизанная корнями насквозь. Все остальные Вторые Дочери, что исчезли средь деревьев, призванные тьмой. Крепко связанные с Диколесьем, но иначе, чем Рэд. Эммон так толком и не объяснил, в чем здесь разница. Единственное, к чему он возвращался снова и снова, – ужасная разрушительная сила, жаждущая заполонить все ее жилы, заменить их лозами, что пронзят все тело Рэд.
«Это закончится корнями и костями».
Рэд впилась взглядом в Эммона. Рука, держащая пузырек, начала слегка подрагивать.
– А может быть, я готова заплатить эту цену. Может, я предпочитаю накормить своей кровью эти ваши деревья и согласна принять все последствия этого, какими бы они ни были, чем пытаться прибегнуть к этой проклятой магии.
– Ты так сильно боишься себя самой? – спросил он недоверчиво и в то же время печально. Печаль эта откликнулась в груди Рэд с такой силой, что ее рука с пузырьком задрожала еще сильнее.
– Ты был там, – почти прошептала она. – Ты видел, во что она меня превращает. Это чудовищно!
– Не все. Я был сосредоточен на… другом. Но я знаю, что эта сила взрывоопасна, особенно поначалу. Что бы тогда ни произошло, я уверен, что это было не так чудовищно, как тебе это помнится.
Эммон неуверенно шагнул к ней, протягивая исполосованную шрамами руку.
– Ты не чудовищна.
Их глаза встретились над покрытой мхом и туманом земле.
Наконец Рэд позволила руке, держащей флакон, медленно опуститься. Затем протянула ее и вложила в его ладонь, протянутую навстречу. Глаза у нее защипало, она хрипло выдохнула, но Волк был достаточно деликатен, чтобы сделать вид, что ничего не заметил.
Он взял пузырек из ее рук, и грубые шрамы царапнули ее кожу.
– Ты поэтому решила остаться здесь? Из-за той ночи? Из-за того, что тогда произошло?
Рэд кивнула, боясь, что никакие слова не смогут поместиться сейчас между ними. Эммон вздохнул, положил пузырек с ее кровью в карман и взъерошил свои волосы.
– Я пытался найти другие пути. Что-то еще, что мы могли бы сделать. То, что…
«Свяжет, – подсказал ему тихий шелест веток. Мох на камнях под ногами Рэд почернел и засох. – Должны быть связаны. Должно быть двое. Как раньше».
Черное пятно мертвого мха расползлось еще больше, он скрутился в хрупкие иссохшие комья. «А ведь Диколесье так заплатило за свой голос, за возможность произнести эту пару слов», – вдруг поняла Рэд.
Двое. Гайя и Киаран. Волк и Вторая Дочь, связанные друг с другом.
Магия сильнее, когда ее плетут двое.
Голос стал тише, как будто лес устал. Трава высыхала и рассыпалась под ногами Рэд. Девушка поспешно попятилась и чуть не врезалась в Эммона. Его рука успокаивающе легла ей на плечо – теплая, испещренная свежими шрамами. Рэд на ватных ногах подалась назад, скрестила руки на груди, чтобы скрыть бьющую ее дрожь.
Волк смотрел на нее, глаза его в тени упавших на лицо волос казались совсем темными, рот сжался в узкую полоску. Его рука на миг повисла в воздухе, там, где было ее плечо, затем опустилась, заставив взметнуться клубы тумана. Эммон задумчиво вглядывался в ее лицо, словно у нее на лбу был написан ответ на какой-то не заданный вслух вопрос.
А затем он повернулся и скрылся в тумане, оставив Рэд в одиночестве.
Было похоже на то, что здесь, в Крепости, только Рэд пытается отмерять время по движению невидимого солнца; ночью с некоторой уверенностью можно было считать тот период, когда ты устал и когда небо чуть темнело, меняя нежно-лиловый оттенок на цвет спелой сливы. Лира закинула тор на спину, наполнила карманы пузырьками с кровью и опять ушла в дозор. Файф был на кухне, прибираясь там после обеда. Где был Эммон, Рэд не знала. Но собиралась его найти. Как только соберется с духом.
Рэд расхаживала перед камином взад-вперед и грызла большой палец. На ней все еще было платье, в которое она переоделась к обеду с Файфом и Лирой, – бордовое, до сих пор без единого пятнышка грязи или крови. Файф, как всегда, молчал, но Лира умела вести застольную беседу так, что в итоге всех, пусть ненадолго, окутывала приятная атмосфера товарищества. Было совершенно ясно, что они с Файфом знакомы уже много лет, и годы, проведенные в общей борьбе, создали крепкую связь между ними. Рядом с ними Рэд чувствовала себя лишней, чужой и не могла не задаться вопросом, испытывали ли ту же самую неловкость те Вторые Дочери, что трапезничали с Лирой и Файфом до нее. Хотя ни один из них ни словом не обмолвился о других Вторых Дочерях, или страж-древах, или о магии, прорастающей в крови. Ни разу. Тем не менее эти мрачные мысли бродили в глубине души Рэд, даже когда Файф и Лира вели непринужденную легкую беседу.
«Ты так сильно боишься себя самой?»
Да, она боялась. Четыре года постоянной изматывающей тревоги, тлеющей на задворках подсознания, – всплывающие из глубин памяти отрывки той ночи, когда Рэд оступилась и позволила своей магии вырваться наружу. Когда эта магия, часть силы Диколесья, только что отломившаяся от него, разрывала людей на куски, щедро поливая чужой кровью листву. И Рэд ничего не могла поделать с этой силой. Силой, которая чуть не убила Нив.
Но, возможно… необязательно так будет каждый раз, когда Рэд попытается призвать ее. Эммон сказал, что поначалу эта магия всегда необузданна и чудовищно сильна. Может быть, теперь, после всех этих лет, когда Рэд держала ее в себе, как туго затянутую пружину, ее будет проще заставить повиноваться? Направлять? А Эммона, лучшего специалиста по магии Диколесья, которого только можно заполучить, она попросит быть рядом.
Образ Эммона – согбенного, истекающего кровью, с трудом стоящего на ногах на пороге Крепости – не давал ей покоя. Волк продолжал изливать себя, свою кровь и сущность, на Диколесье – позволяя Диколесью в ответ наполнять его жилы. Эммон делал все, что мог, чтобы справиться с этим в одиночку. Он не давил на нее. Дал ей время во всем разобраться, хотя это время буквально утекало кровью из его жил. Рэд провела здесь уже неделю и еще ничем не помогла ни Эммону, ни слабеющему лесу.
И теперь она считала, что обязана ему – обязана хотя бы попытаться сделать то, что он просил. А еще она была обязана сделать это ради Нив. В конце концов, разве это не было еще одним шагом к тому, чтобы сестра всегда была в безопасности? Сделать так, чтобы чудовищные твари из сказок – теперь Рэд сама убедилась, что они существуют, – не вырвались из Тенеземья? Иметь магию и не пользоваться ею – все равно что купить дорогую лошадь и запереть ее в конюшне.