Когда они закончили, светлая кора почти полностью скрылась под черными и золотыми спутанными прядями. Рэд глянула на лес через окно, сама не зная, что она ожидает там увидеть.
– Теперь Диколесью будет проще собраться с силами?
– Должно. – Эммон убрал обломок коры, поиграл мускулами, словно пытаясь ощутить, не изменилось ли что-нибудь в окружающей атмосфере. – Страж-древа хотят быть как можно ближе к тебе.
– Ну, теперь, когда я вышла за тебя замуж, я, безусловно, стала намного ближе к ним.
На скулах Эммона заалели два ярких пятна.
– В этом и суть.
– И как раз они и сдерживают теневых тварей, – сказала Рэд, решив, что лучше будет не говорить вслух о залившем лицо Эммона румянце. – Страж-древа, я имею в виду.
– Учишься на ходу?
– Файф объяснил. Но безо всякого желания.
В наступившей выжидательной тишине Рэд пыталась понять, что она хочет сказать Эммону – и какими именно словами. Начинать с извинений казалось глупым – только не теперь, когда прядь ее волос была в намотана вперемежку с его волосами. Не теперь, кода он был ее мужем.
Поэтому Рэд спросила прямо:
– Ты все еще хочешь, чтобы я попыталась использовать магию?
Эммон коротко и остро взглянул на нее.
– Потому что я это сделаю, – произнесла девушка, глядя в сторону, на пляшущие по стенам тени. – Эта сила пугает меня, и ничего хорошего с ее помощью до сих пор сделать не удалось. Но я думаю, что мы… то, что мы сейчас сделали, сильно облегчило задачу. И если это поможет тебе – поможет лесу, – я по крайней мере попробую.
Эммон ничего не сказал, но рука его стиснула в кармане осколок коры, символ их союза.
– Ты не обязана, – пробормотал он. – Я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Что-то не нравится – так и не делай. Сама решай, что предпримешь.
– И я уже решила. – Рэд уже зашла слишком далеко, чтобы отступать. – Если ты можешь научить меня пользоваться магией Диколесья, я готова тебя слушать.
Отблески пламени в камине четко обрисовали черты его лица, сделав их еще резче. Сверкнули янтарем в глазах Эммона. Ни пятнышка зелени не было в них, и это очень ободрило Рэд, хотя она и сама не понимала почему.
– Приходи в башню во внутреннем дворе, как проснешься, – сказал Эммон и тихо добавил: – Я позабочусь о том, чтобы она не причинила тебе вреда. Или кому-нибудь еще. Даю слово – бояться тебе будет нечего.
Она кивнула. Воздух между ними затвердел; казалось, чтобы двинуться вперед, сперва придется отбрасывать его в сторону лопатой.
Эммон открыл дверь в затянутый полумраком коридор. Уже переступив порог, он обернулся и указал на огонь в камине:
– Можешь не тушить его, когда ложишься спать. Лес не позволит огню погаснуть или перекинуться на что-нибудь.
– Как тебе удалось все так устроить?
Он криво усмехнулся:
– Может быть, это и будет темой нашего завтрашнего урока. Спокойной ночи, Рэдарис.
Мужчина, несколько минут назад ставший ее мужем, повернулся и скрылся во мраке холла, оставив ее в комнате наедине с самой собой.
Глава двенадцатая
Двор затянул туман. Было так холодно, что дыхание Рэд, идущей вдоль стены по направлению к башне, срывалось с ее губ облачками пара. Она вытянула шею, присматриваясь. С этой точки обзора окна на верхнем этаже башни выстраивались в идеальную линию. Через них было видно небо.
Девушка толкнула поросшую мхом дверь. Та слегка скрипнула, но в окутывающей Диколесье тишине звук получился неожиданно громким. За дверью обнаружилась лестница, уходящая в темноту. Изнутри стены оплел вьюнок – зеленые пятна листьев, белые брызги цветов на сером камне. В Крепости это выглядело отталкивающе, но здесь зелень казалась частью строения, а не прорвавшимся в него захватчиком. Тем не менее, поднимаясь по лестнице, Рэд старалась не касаться зеленых плетей. Винтовая лестница вела все выше и выше, и девушка уже порядком запыхалась, прежде чем добралась до круглой комнаты, где ступеньки наконец заканчивались. Здесь вьюнка не было, однако рамы четырех окон, находившихся в изогнутой стене на равном расстоянии друг от друга, были украшены его деревянными копиями – на них были вырезаны такие же листья, лозы и цветы. Между двух окон обнаружился камин, в котором весело потрескивали дрова – такие же несгораемые, как лозы-светильники. Деревянный стол и два стула были расположены так, чтобы сидящие могли насладиться исходящим от камина теплом. Потолок был выкрашен в темно-синий, как полночь, цвет. Из самой высокой точки куполообразного потолка, прямо над лестницей, свисало картонное солнце, покрытое золотой краской. К нему стремились созвездия, нарисованные серебряной краской на куполе. Сестры тянулись друг к другу с юга и севера, чтобы соприкоснуться руками в центре. Западную часть неба рассекал Левиафан. Чумные Звезды выстроились в грубое подобие силуэта корабля. Легенда гласила, что Чумные Звезды появились на небе, чтобы указать дорогу домой купцам, которые заразились во время Великой Чумы, и исчезли, как только все заболевшие чудесным образом исцелились.
– Это прекрасно, – пробормотала Рэд, крутясь на месте, чтобы рассмотреть украшения на потолке во всех подробностях.
Кто-то фыркнул у нее за спиной, и девушка обернулась. Это оказался Эммон – он стоял, прислонившись к резной раме окна. Одну руку Волк сунул в карман, в другой держал курящуюся паром чашку. Волосы он опять стянул в хвост на затылке. Короткий остаток срезанной Рэд пряди смешно топорщился на виске.
– Плод вдохновения Диколесья. Башня и Крепость со всей внутренней обстановкой появились – я бы даже сказал «выросли» – за одну ночь. После того как Гайя и Киаран заключили свою Сделку с Диколесьем. – Эммон отхлебнул из чашки. – Подарок на новоселье. А уж всю остальную часть Крепости Киаран построил вокруг башни.
Киаран. Гайя. Он никогда не говорил «папа» или «мама», упоминая их; использовал только имена или титулы. Отдаляя их от себя, исключая любой намек на теплоту в отношениях.
И она – по собственному опыту – прекрасно понимала смысл этой уловки.
Рэд подошла к очагу, потерла озябшие руки. Стекол в окнах не было, и в башне свирепствовал точно такой же холод, как и в лесу снаружи.
– Значит, Диколесье создало и их? – Она указала на нарисованные на потолке созвездия.
– Нет.
Волк подошел к столу и налил себе еще кофе из стоявшего там чайника. Рядом с чайником обнаружилась еще одна чашка. Эммон вопросительно глянул на Рэд. Она кивнула. Он налил кофе и ей.
– Звездное небо нарисовала Гайя.
Рэд снова посмотрела на нарисованные звезды. Странное чувство сдавило ее грудь.
– Почему ты назначил встречу именно в этом месте? – Она взяла чашку, обхватила ее обеими руками, чтобы согреть их. – Извини, конечно, но, как я посмотрю, оно тебе не очень-то нравится.
Он хрипло фыркнул и опустился на стул, откинувшись на спинку и покачиваясь так, что теперь тот стоял только на двух ножках.
– Потому, что это место создано Диколесьем. Его магия здесь сильнее.
Сегодня утром тугой узел, в который стянулась магия в ее груди, все еще ощущался чуть распущенным, ослабленным, а возможно, даже почти распутанным. Рэд знала, что это – результат «связывания нитей», то есть того стремительного брака, который они заключили вчера. Но теперь, когда она сосредоточилась на своих ощущениях, девушка поняла, что частично причиной этой легкости могло быть и влияние башни. Эта легкость раскрывалась в груди Рэд вместе с цветами, увивавшими стены, пока она карабкалась по лестнице под крышу башни.
Тем не менее при одной мысли об использовании магии душа уходила в пятки.
Кофе оказался крепким и таким горьким, что Рэд невольно скривилась.
– А сотворить немного сливок магия Диколесья не может?
– Боюсь, что нет. Я добавлю их в списки поставляемого продовольствия. – Эммон сделал большой глоток из чашки. – Несмотря на всю его мощь, возможности Диколесья довольно ограниченны. Оно может влиять на живые растения – те, что продолжают расти, я имею в виду – и на все, что так или иначе связано с лесом. Но не более.
– Оно также может исцелять раны.
– Только если раненый связан с Диколесьем.
Рэд крепко сжала чашку, чтобы не задеть ненароком затягивающийся шрам на лице в том месте, где неделю назад ей в скулу вонзился шип.
– На самом деле ты не исцелил эту рану, – сказала она. – Ты просто… забрал ее. Переместил ее на себя.
– Боль нужно было куда-то переместить. – Эммон откинулся назад, ножки стула скрипнули под его весом. – Все должно находиться в равновесии. Лозы, пламя которых освещает Крепость, так и будут пылать, не сгорая, – но расти они больше не смогут. То же самое – дрова в твоем камине и здесь. Раны не могут просто исчезнуть – их можно только переместить на кого-то другого.
Рэд не смотрела на Эммона, но поняла, что он хочет сказать, так же ясно, как если бы глядела прямо на него, открыв рот от усердия. Она отхлебнула кофе.
– Твоя сила должна действовать примерно так же, как моя, – сообщил Волк, глядя на потолок так, как будто он обращался к нему. – Поскольку суть их одинакова. В основном.
Рэд нахмурилась.
– Но когда она вырывается из меня, я не… Ну, вот как ты… – Она замолчала, не зная, как сформулировать это поделикатнее.
– Твое тело не меняется, как мое, – тихо, но точно охарактеризовал суть вопроса Эммон.
– Нет, – пробормотала она. – Не меняется.
Волк сглотнул, и кадык дернулся туда-сюда в его горле.
– Моя связь с Диколесьем глубже, чем твоя, – сказал Эммон. – И когда я использую его силу, лес… забирает часть меня. Мое тело изменяется, потом, как правило, становится прежним, все проходит… но это все равно неприятно. И кое-что не проходит. – Он неуверенно пожал плечами. – Вот почему я иногда использую кровь. Она оказывает то же самое воздействие, что и магия, но не подвергает меня столь же серьезным изменениям.
В последнем слове его прозвучала горечь. Не сводя глаз с потолка, Эммон потер то место на запястье, где Рэд однажды видела кору, пробивающуюся сквозь кожу.