– Если бы я могла делать все, что захочу, – ответила она, – я бы дала моей сестре знать, что я в безопасности.
Эммон тяжело вздохнул:
– Мне так жаль, Рэд.
Она приподнялась, оперлась на локоть и посмотрела на него. В свете дотлевающих углей было видно, что Эммон лежит на спине. Одной рукой он как раз откидывал волосы назад. Вторая лежала у него на груди. Тусклый свет резко обрисовывал только силуэт – широкие плечи, горбатый нос. Он повернулся, и их взгляды встретились.
– Мне тоже жаль, – выдохнула она.
Глубоко залегшая между бровями Эммона складка чуть разгладилась. Он молча кивнул.
Рэд легла, повернулась на бок. Мгновение спустя она услышала, как заворочался Эммон, тоже, видимо, поворачиваясь к ней спиной. Дыхание его замедлилось, стало ровным.
Так же, как в конце концов и ее.
Интерлюдия VВаллейда
Похороны жриц Ордена всегда были мрачным мероприятием. А поскольку в этот раз хоронили саму Верховную жрицу, церемония была гораздо мрачнее, чем обычно. Черная вуаль Нив окрашивала все в темные тона и смазывала очертания. Она видела погребальный костер, жриц и собравшихся придворных словно сквозь дымку. Желудок крутило. Это произошло слишком быстро, слишком рано, планы Нив были воплощены в жизнь еще не до конца. События неслись вскачь, как обезумевшая лошадь.
Тело Зофии лежало на костре, по самый подбородок закутанное в погребальный черный плащ. Темная ткань была густо усеяна бирками с символами каждого подразделения Ордена на континенте, что символизировало его единство – в каждой стране имелся свой Храм, при каждом Храме была своя Верховная жрица. Общая стоимость погребальных даров, присланных остальными Храмами на похороны Зофии, была ошеломляющей. Оливковое масло из Карсеки, море благоухающих цветов из Сиани, бутылки темного, сияющего золотом на просвет ликера, привезенные из Рильта. Все дары на погребальном костре не поместились бы. Большая их часть осела на складах Храма, вместе с товарами – оплатой за молебны. Это можно было счесть счастливым совпадением; сумма, которую Больвидеру пришлось уплатить герцогам Альперы за то, чтобы караваны с зерном двинулись другим путем, была поистине астрономической, но часть погребальных даров вполне могла компенсировать эти расходы.
Хотя расходы получились огромными, зерно было доставлено благополучно. Из уст в уста передавались рассказы о совместном молебне, проведенном Кири и Ариком, после которого устье бухты чудесным образом очистилось от водорослей. Поначалу такой результат экспедиции озадачил Нив, но вскоре она поняла, что Кири именно этого и добивалась. Когда люди рассказывают друг другу о чуде, это более действенно и полезно, чем любые воззвания Храма. Поддержка снизу более надежна, чем одобрение сверху. Когда Кири объясняла это Нив – бледная, судорожно сжимающая свой кулон с осколками черного дерева, – у той сложилось ощущение, что жрица повторяет чьи-то слова, заученные наизусть, а не выражает собственные мысли. От этого зрелища у Нив поджилки затряслись, и она порадовалась про себя, что ни разу не надевала точно такой же кулон, который Кири дала ей. Но спорить со жрицей она не стала, лишь согласно покивала.
Сейчас Кири вместе с другими кандидатками на пост Верховной жрицы стояла за костром. Она глянула на Нив своими холодными голубыми глазами, тонко улыбнулась и отвела взгляд.
Принесли факел. Если Нив собиралась воплотить свои планы в жизнь, пора было начинать действовать.
Возможные преемницы Зофии семь раз обошли вокруг костра, после чего выстроились в шеренгу позади него и все разом повернулись к Нив и Айле. Королева и Первая Дочь, единственные среди собравшихся, стояли в первом ряду перед костром.
Айла выглядела очень плохо. Всего неделя прошла с королевского совета, и в течение этой недели королеве становилось все хуже. Сегодня, благодаря косметике, лицо ее казалось не таким уж бледным, а глаза – не такими тусклыми, но пудра и румяна не могли развернуть ее опустившиеся плечи и скрыть страшную худобу. Из-за болезни матери Нив так и не смогла поговорить с ней о назначении другой кандидатки на роль Верховной жрицы. Она навещала королеву почти каждый день, но тишина в покоях давила и забивала ей рот. Да и обычно во время визитов Нив обнаруживала мать спящей.
И вот Зофия умерла, и Тилия по-прежнему оставалась назначенной на роль ее преемницы. Но для воплощения честолюбивых планов Нив и Кири все еще оставалась одна лазейка. И Первая Дочь намеревалась использовать ее, когда раздастся призыв к бесполезному церемониальному голосованию.
Она мысленно пробормотала всплывший в памяти обрывок молитвы. Клочок веры, который она неожиданно нашла, впав в глубокую ересь. «Пусть она прислушается ко мне!» – взмолилась Нив.
Теплая рука коснулась плеча принцессы и тут же исчезла, едва не заставив девушку подпрыгнуть на месте. Она быстро оглянулась – конечно, это был Раффи. Он коротко улыбнулся ей и снова сжал ее плечо. Он хотел ее успокоить, но вместо этого сердце Нив застучало как бешеное.
Лепесток красной розы в ее руке давно утратил упругость, смялся и промок от пота. Придворные, собравшиеся для церемонии, с важным видом переводили взгляды с лепестков в своих руках на жриц-кандидаток, словно это голосование действительно имело смысл.
Рядом с Раффи стоял Арик. Он хмурился и вертел в пальцах такой же мятый лепесток. Под глазами у него были черные круги – вчерашнее ночное бдение в Храме затянулось. Ладонь его перехватывала свежая повязка без следов крови, но Нив знала, что в центре его ладони все еще остается черная отметина. Когда она в первый раз увидела, как Арик пускает себе кровь, ее это очень встревожило, но остальные вели себя так, словно это в порядке вещей, и тогда она промолчала.
По словам Кири, это сработало. Диколесье слабело, его хватка, в которой оно сжимало Рэд, тоже ослабевала. И только это было важно. Все остальное они могут выяснить позже.
Она бросила еще один взгляд на Раффи. Солнечный свет, падавший сквозь окна, окрашивал его глаза в цвет меда, а край губ – в золотой. Она ему ничего не сказала. Не потому, что не хотела, – Нив постоянно боролась сама собой, чтобы не обрушить все это на его голову, – а потому, что он бы не понял. Странные, темные идеи Кири и ее последователей могли напугать его. Даже Нив они немного пугали, хотя она была уверена, что большинство из всего этого просто ерунда. Они все балансировали на грани между ересью и благочестием, практикой и фанатизмом. Кири и ее последователи почитали Пять Королей в той их ипостаси, которая делала их одновременно и более, и менее человечными.
Все они, соучастники практически святотатства, собрались здесь, и Нив намеревалась положить последний кирпич в эту стену.
Айла поднялась, придворные последовали ее примеру. Жрицы, вытянувшись по струнке, стояли за костром, спрятав руки в широкие белые рукава, и смотрели прямо перед собой. Волосы Кири сияли в лучах солнца – почти таким же цветом, что и ярко-красный лепесток в руке Нив.
– Одна уходит, другая приходит, – спокойным и торжественным тоном произнесла Айла.
Она подняла свой лепесток вверх.
– Тилия, именем наших потерянных королей и магии ушедших эпох, прошу тебя взяться за это сложное дело.
Тилии не хватило ума прикинуться удивленной. Она удовлетворенно усмехнулась и склонила голову.
– Как прикажете.
Согласно протоколу, после этого можно было назвать других кандидатов. Нив глубоко вздохнула, ожидая этого. Но Айла повернулась к собравшимся, видимо считая вопрос решенным.
– Именем…
– У меня есть кандидатка.
Нив ожидала, что ее голос прозвучит тихо и тонко, под стать ее дрожащим пальцам. Вместо этого он четко зазвенел, когда она подняла свой лепесток вверх. Она шагнула вперед, глядя не на мать, а на Кири.
– Кири, я прошу тебя взяться за это сложное дело.
Кири ничем не выразила удивления. Она кивнула, глядя прямо перед собой, торжественная, как каменная статуя.
– Как прикажете.
Айла побледнела и чуть не выронила свой лепесток.
– Что это значит, Нивира?
Это было обвинение, не вопрос. Она ожидала этого и была наготове с того момента, как поняла, какого образа действий нужно придерживаться в данном случае. Какой ответ мать сочтет приемлемым, достаточно весомым, чтобы хотя бы его взвесить.
Рэд-то всегда знала, что сказать. Рэд всегда была сильна в словесных перепалках с матерью. Она умела превратить слово в разящий кинжал и вовремя метнуть его или же сделать саму тишину еще более убийственной.
Все, что было у Нив, это ее горе, идущее от чистого сердца, ее боль – и надежда, что мать испытывает то же самое.
– Все может измениться. – Нив не позволила своему голосу сорваться, хотя на последнем слове была очень близка к этому. – «Мы всегда так делали» – плохое объяснение, чтобы поступать так всегда. Рэд можно…
– Этого вполне достаточно. – И все же голос Айлы звучал глухо, а взгляд был отстраненным из-за чего-то большего, чем болезнь. Горе наконец перехлестнуло край глубокого, очень глубокого колодца в душе королевы Валлейды.
Так что Нив продолжала:
– Мама, мы сможем вернуть ее домой.
Гробовая тишина воцарилась в зале. Раффи смотрел на нее с открытым ртом. Губы Арика чуть дернулись в грустной улыбке. Кири и бровью не повела.
Лепесток в пальцах Айлы задрожал. Она закрыла свои темные глаза, и грудь ее затрепетала от глубокого вздоха.
Нив вздыхать не стала.
Тишина стала хрупкой, как стекло. Королева отвернулась:
– Именем наших потерянных…
– Нет. – Нив бросила лепесток на землю, ее резкий ответ отрикошетил от стен зала и принялся гулять по нему.
По традиции утверждаемая кандидатура должна была быть принята единогласно. В противном случае открывались дебаты, которые велись до тех пор, пока все выборщики не придут к единому мнению.
– Если кандидаток больше одной…
– Нивира. – Айла выглядела так, словно сейчас рассыплется на кусочки, но ей хватило сил перебить дочь решительно и резко. – Решение уже