«Моя мать мертва, моя мать мертва».
И – шепот из самых глубин души:
«Моя мать мертва, но я не печалюсь о ней».
Печаль была лишь пеной на волнах бушующего океана чувств Нив. В сотый раз ей вспомнился тот их последний совместный ужин. Как мать держала в руке бокал с вином, как заблестели ее глаза – Айла тоже страдала, дочери удалось причинить ей боль, хотя она сама до сих пор не понимала как. Нив казалось – если бы удалось поправить что-то, какую-то мелочь, все могло бы пойти по-другому. Они могли бы объединиться и вместе положить конец этому бессмысленному кровавому обычаю жертвовать Вторых Дочерей лесу. Вернуть Рэд домой. Но долго размышлять на эту тему она не могла – это было слишком больно.
Миропомазание Верховной жрицы, болезнь, а затем и смерть королевы… события происходили слишком часто, у Нив голова шла кругом. Смерть матери открыла дорогу к воплощению ее планов в тот момент, когда Нив уже думала, что все потеряно. Но она ощущала себя эпицентром урагана смерти; люди гибли вокруг нее, эта буря обвивала ее как запутавшийся шлейф платья – а она сама пока что оставалась в живых.
Серебряная корона опустилась на ее лоб. Тилия растопырила пальцы, чтобы ненароком не коснуться Нив. Вина комом застряла в горле, хотя девушка не была причастна ни к одной из этих смертей, они все произошли естественным путем. И все же она ощущала себя так, словно ее готовы сбросить в море, а смерти Верховной жрицы и матери были камнями, привязанными к ее шее. Единственным способом вынести это бремя было отстраниться, заглушить все чувства, которые эти смерти в ней вызывали.
Она плакала по Айле только один раз – в ночь смерти матери, в своих покоях, одна, сжимая кулон с осколком черного дерева так, что в конце концов он вспорол ее уже неоднократно порезанную ладонь. На миг все словно застыло, а по спине Нив побежали мурашки – она отчетливо ощутила чье-то присутствие, взгляд, брошенный словно бы через запотевшее окно. Услышала какой-то звук – скорее всего, он раздавался только в ее собственной голове – эхо слова, не произнесенного до конца.
Она стерла кровь с осколка черного дерева – странное чувство тут же прошло – и перевязала руку. Тем не менее с тех пор Нив ни разу не прикасалась к кулону. Она швырнула его в ящик стола и время от времени поглядывала на этот ящик как на клетку, в которой заперта ядовитая змея.
Теперь на шее Нив висело ожерелье не из простых деревянных бусин, но из тяжелого серебра. Щеки ее раскраснелись от пламени сотен свечей. Половина – белые, как символ чистоты ее помыслов. Половина – красные, обозначающие те жертвы, которые ей придется принести, чтобы править достойно.
Никто из присутствующих не знал и половины ее жертв.
Нив поднялась и повернулась лицом к придворным. Раффи стоял в первом ряду, скрестив руки на груди и сжав губы в тонкую линию. Встретившись с Нив взглядом, он попытался улыбнуться. Сердце девушки, как она ни старалась держаться хладнокровно, дрогнуло.
В последнее время она избегала Раффи. С одной стороны, среди всего, что на нее свалилось, у нее не было на него времени. С другой – потому что испытывала глубокую, до мозга костей, иррациональную уверенность, что смерть прицепилась к ней, как насморк, и поражает всех вокруг, расчищая место для планов Первой Дочери. Это было совершенно бессмысленно; Нив знала, что это неправда. Она никого не убивала – ни собственноручно, ни опосредованно.
Но она не могла рисковать. Только не жизнью Раффи.
У них еще будет время. Когда это все закончится, у нее и Раффи будет все время на свете. Тогда ей не придется бояться, что она одним своим присутствием подвергает его опасности, словно ставя на нем метку для смерти: «этого нужно забрать следующим».
– Нивира Кейорет Валедрен, – высокий хрипловатый голос Тилии гулко разносился по огромному залу. – Шестая королева своего дома.
Придворные вежливо захлопали. Зал был почти пуст. На ее внезапную коронацию прибыли только некоторые валлейданские дворяне, горстка флорианцев да часть знати из северной Медусии. Остальные страны континента выполнили свой долг, посетив жертвоприношение Рэд; никому не хотелось тащиться в морозную Валлейду до следующего срока уплаты десятины на Храм.
На возвышение поднялся Арик. На лбу его была изящная серебряная диадема, на руке – повязка, на этот раз чистая, без черных или красных пятен. Он ободряюще улыбнулся Нив, подал ей руку и повел по проходу. Мышцы на его руке перекатились под ее ладонью. Второй рукой он накрыл ее кисть. Раффи смотрел, как они проходят мимо. Нив уставилась в пространство строго перед собой.
После возвращения Арика из паломничества их отношения изменились. Необходимость хранить общую тайну о том, чем они занимаются в Святилище по ночам, сблизила их – быстро и странно. Изменился и сам Арик, но что с ним произошло, Нив пока так и не могла понять. Арик всегда был хорошим другом, что отнюдь не отменяло его склонности к эгоцентризму. Не то чтобы осознанно или целенаправленно, но этот человек заботился в первую и основную очередь только о себе. На то, что не затрагивало его лично, он, казалось, и внимания не обращал.
А вот в последнее время все изменилось. С тех пор как умерла Айла, Арик стал очень внимателен к Нив. На следующее утро после смерти королевы он пришел к принцессе с кофе и целой тарелкой булочек.
– Мне очень жаль, Нивира.
И это тоже было очень странно. Он никогда раньше не называл ее полным именем. При других обстоятельствах Нив одернула бы его, но в устах Арика ее имя звучало иначе, чем когда к ней обращались остальные придворные. Он использовал его, чтобы подчеркнуть вес своих слов, что он действительно сочувствует ей.
Нив стиснула бескровные губы. Кивнула. И со вздохом высказала то, о чем думала всю ночь, – острый, важный момент ее не-совсем-горя.
– Это может все упростить.
В свете утреннего солнца лицо Арика казалось размытым сияющим пятном, но Нив все равно смогла заметить, как он приподнял бровь.
Девушка сглотнула. Расправила плечи.
– Мы делаем то, что должны.
Пауза. Затем Арик кивнул и подал ей поднос и чашку.
– Мы делаем то, что должны.
Она знала, как это их стремительное сближение выглядит в глазах окружающих. Но Раффи знал ее и Арика лучше, чем большинство придворных. Достаточно хорошо, чтобы понимать: ни один из них не смог бы так быстро забыть Рэд. Тем не менее когда он смотрел, как Арик ведет Нив по проходу, в складках его рта залегла грусть. И от этой грусти у Нив все оборвалось внутри. Она хотела рассказать ему. Она так сильно хотела рассказать ему все, что казалось, слова эти забивают ей горло. Но Кири и Арик настаивали на соблюдении полной тайны. Кири – потому что идеи ее второго, маленького Ордена технически являлись святотатством, пока они с Нив не превратят их в новую религиозную догму своей политической властью. Арик – потому, что… Она не была уверена, что полностью понимает его мотивы.
Двери за ними закрылись. Нив высвободила руку.
– Долго еще?
Он коротко взглянул на то место на своей кисти, где она касалась его. Нив не смогла прочесть выражение его глаз.
– Спешки нет. Дай Тилии еще пару минут насладиться ее ролью Верховной жрицы.
Они были одни, но Нив все равно напряглась при этих его словах и закрутила головой, окидывая коридор взглядом – не подслушивает ли кто.
– Спокойно, Нивира, – пробормотал Арик. – Все будет хорошо.
Она крепко скрестила руки на груди, но его заверения действительно несколько успокоили ее.
– Тилии понадобится минимум минут десять, чтобы дойти до Храма. – Арик уперся ногой в стену, не заботясь о том, что может поцарапать штукатурку. – Кири наверняка уже собрала всех там, внутри.
Нив принялась вышагивать взад-вперед по коридору.
– Вы подыскали ей новое местечко? При Храме Рильта?
– Они готовы принять ее в течение недели. Климат в Рильте еще более неприятный, чем в Валлейде, и не так уж много находится сестер, готовых жить там. Они будут счастливы видеть ее и всех, кто откажется присоединиться к Ордену Пяти Теней. – Арик стиснул зубы. – Я до сих пор считаю это название нелепым.
Нив снова испытала облегчение. Жрицы, которые не захотят присоединиться к ним, покинут Валлейду, отправятся за море. Нив не хотела, чтобы буря смерти, кружащаяся вокруг нее, затронула кого бы то ни было.
Арик встревоженно посмотрел на нее, но промолчал. Ничто в его позе не говорило о том, что он нервничает. На самом деле, прислонившись к стене, скрестив руки на груди, с игривым темным локоном, упавшим на лоб, он выглядел почти безмятежно.
Десять минут прошли. Арик нежно коснулся плеча расхаживающей девушки, чтобы остановить ее, и с легкой улыбкой указал вперед.
– Моя королева.
На мгновение Нив застыла, но взяла себя в руки, неуверенно улыбнулась в ответ и позволила ему отвести себя в Храм.
Храм был выстроен в форме амфитеатра. За века главная его зала сделалась почти подземной. Попасть туда можно было только через два коридора – один вел из дворцовых садов, другой, гораздо более длинный и более тщательно охраняемый, – прямо с городской улицы. Оба были совершенно пусты. Когда они подошли к двери, изнутри донеслись шепотки. Арик выпустил руку девушки, ободряюще сжал ее плечо.
Нив закрыла глаза, стиснула кулаки. И толкнула дверь.
Тилия стояла на возвышении в самой нижней части зала. Кисти рук она спрятала в рукавах. Лицо ее было спокойным, но в глазах плескалась паника. Кири и ее последователи из Ордена Пяти Теней стояли полукругом позади. Остальные жрицы молча сидели на скамьях, кругами уходящих вверх. В воздухе висел страх, густой, как дым свечей.
Нив двинулась к Тилии. Верховная жрица коротко поклонилась:
– Ваше Величество, чему мы обязаны такой чести? Знай я, что в хотите встретиться со мной, я бы нашла время, чтобы вас принять. – Страх сделал ее дерзкой. Глаза Тилии горели гневом, хотя голос звучал дружелюбно. – Есть правила. Насколько я помню, в них нигде не упоминается, что кто-либо, кроме меня, может созвать общее собрание Ордена.