Рэд последовала за Эммоном к последней линии деревьев на краю опушки. Проскользнула между стволами и вслед за спутником выбралась на свет. Она не осознавала, что затаила дыхание в ожидании боли, до тех пор, пока не оказалось, что боли не будет. Все, что ощутила Рэд, – легкое давление, словно бы под ее кожей лопнуло множество мыльных пузырьков, и все. Ничего похожего на ощущения, обрушившиеся на нее, когда она пересекла границу Диколесья с другой стороны, – зуд, пробирающий до костей. Рэд вспомнила, о чем говорил Файф в тот день, когда они встретили Бормейна: северная граница закрыта не так плотно. Диколесье, судя по всему, чувствовало необходимость жестко отгородиться от незваных гостей только с другой стороны.
А вот Эммон застыл на месте. На скулах его заходили желваки, кадык затрепыхался в горле. Волк стиснул зубы от боли, напряг плечи. Корни, оплетавшие его позвоночник, натянулись, пытаясь вернуть его в сумрачный лес. Диколесье могло позволить ему выйти – по крайней мере, на северной границе, – но оно никогда не дало бы ему забыть, что он принадлежит лесу.
Рэд закусила губу.
В нескольких ярдах от них возвышалась большая деревянная стена. В стене имелись тяжелые широкие ворота, украшенные завитками и сложной резьбой в виде цветочного и геометрического орнамента. Изнутри слабо доносились звуки города – смех, крики, голоса торговцев и мычание скота. В небо поднимались столбы дыма – здесь оно было не бледно-лиловым, но ярко-синим. В нескольких милях к западу туман затягивал линию горизонта. Он был густым и выглядел почти как надвигающийся шторм, но эта туча оставалась неподвижной, пока Рэд смотрела на нее.
Эммон проследил направление ее взгляда.
– Там море, – сказал он. – Над ним всегда такой густой туман, что в паре дюймов от собственного носа уже ничего не видно. Судя по всему, любой, кто пытается путешествовать по нему, безнадежно потеряется – начнет ходить кругами на месте.
– Кто-нибудь пробовал?
– Никто и никогда. На востоке, – кивнул Эммон в другую сторону, – то же самое. Просто отсюда не видно, далеко. Бесконечный туман.
– И даже ты не сможешь пройти сквозь него?
Эммон отрицательно покачал головой.
– После того как Короли пробили его защиту в одном месте, Диколесье тщательно законопатило все щели. Все, кому не повезло оказаться здесь, застряли здесь навсегда.
Он прижал руку к своему боку, стиснул зубы и зашагал к городским стенам.
– Пошли. Нам нужно сделать это быстро.
Рэд смотрела, как он идет, и между бровей ее залегла складка. Эммон лишился своей обычной текучей грации и двигался как деревянный. Вьюнок, оплетавший его кости, был как привязь – достаточно длинная, но теперь он натянул ее до отказа. Еще одно напоминание – насколько бы Эммон ни был похож на человека, человеком он не был.
Тем не менее его прикосновения согревали.
Эммон постучал по деревянным воротам. Рэд, привыкшая к оглушительной тишине Диколесья, даже вздрогнула. На фоне городского шума стук Эммона прозвучал едва слышно.
Створка ворот со скрипом приоткрылась. В щели появился внимательный синий глаз.
– Имя?
Эммон закатил глаза, но губы его тронула улыбка.
– Кого ты ожидал увидеть, Лир? Я с гостем.
Глаза привратника расширились – и просвет в воротах тоже. Теперь Рэд могла видеть шумную деревню. На самом деле, мало чем она отличалась от столицы Валлейды.
– Госпожа.
У мужчины были темно-каштановые, как осенние листья, волосы и красивое, чисто выбритое лицо. Она узнала его – он был среди тех, кого она встретила в лесу в тот день, когда видение заставило ее броситься на поиски Эммона.
Лир широко распахнул дверь.
– Добро пожаловать, Волки.
Глава двадцатая
После многих недель, проведенных в глубоком безмолвии Диколесья, шум города почти оглушил Рэд. Дети бегали и кричали, ослы ревели, овцы блеяли. Грунтовые дороги отходили от вымощенной камнем главной дороги к земляным хижинам с крытыми дерном крышами. Коньки их были украшены такой же изящной резьбой – цветы и геометрические орнаменты, – как и ворота. Они называли это деревней, но это был город, почти такой же большой, как столица Валлейды. Потомки ученых и других искателей приключений провели здесь много веков. Они не могли вернуться – и создали свой собственный мир.
Дальше, за домами и дорогами, Рэд видела ухоженные тучные поля и животных на совсем уж далеких пастбищах. Холода и скудная почва, из-за которых в Валлейде почти ничего не росло, тоже остались, судя по всему, далеко за лесом. Рэд задалась вопросом: не сделало ли Диколесье эту почву такой плодородной намеренно, поскольку заперло здесь людей, которым было не с кем торговать, и есть они могли только то, что вырастили сами.
На Эммона никто особого внимания не обращал, а вот на Рэд – да. Женщины при виде нее начинали перешептываться. Дети бросали игры и смотрели на нее широко раскрытыми глазами. Все они носили старомодную одежду всех оттенков тумана, леса и земли.
– Они смотрят на меня так, как будто у меня три головы, – пробормотала Рэд.
– Ты – первый человек с той стороны Диколесья, которого они видят за последние лет сто, – ответил Эммон. – Даже будь у тебя три головы, ты привлекла бы меньше внимания.
«За последние лет сто», сказал он. Не «первый человек с той стороны».
– Так ты приводил сюда остальных?
Эммон чуть напрягся.
– Мерра приходила сюда один раз.
– Только один раз?
– Больше не успела.
Эммон зашагал быстрее, и Рэд пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Он не видел, как Рэд прищурилась за его спиной.
Улица привела на широкую рыночную площадь. Навесы торговцев лепились вокруг лавок более серьезных купцов, построенных из дерева и камня. В центре площади стояла скульптура, изображавшая дерево, – настолько реалистичная, что Рэд показалось, что каменные листья вот-вот зашуршат на ветру. Под деревом собрались музыканты. Симпатичная девушка с серебристыми волосами, доходившими ей почти до колен, изящно кружилась под бой барабана. Она подмигнула Эммону, но тут заметила Рэд и сбилась с ритма. Выправилась и подмигнула и Рэд тоже.
На площади было шумно и многолюдно. Продавцы нахваливали свои товары – от скота и продуктов до ювелирных изделий и мебели. У Рэд разбежались глаза.
– Край – единственный город здесь?
Эммон схватил ее за руку и почти выдернул из-под тяжело нагруженной телеги. Та прогрохотала мимо. Эммон продолжал держать девушку за руку, а Рэд не делала ни малейшей попытки высвободить ее.
– Дальше от леса есть еще несколько городов, – сказал он. – Но их немного.
Эммон посмотрел вверх, как будто подсчитывал что-то в уме.
– Я думаю, вся обитаемая территория здесь размерами не превосходит Флориану.
Целая страна, скрытая за туманом и застывшая во времени.
Рэд приподняла бровь:
– Откуда ты знаешь, какого размера Флориана?
– Я видел карты, Рэдарис.
– Только старые, готова биться об заклад. За последние пятьсот лет границы много раз менялись, Волк.
– Может, тогда ты дашь мне пару уроков географии?
– Может быть. Ты производишь впечатление прилежного ученика.
– Одно из многих моих достоинств.
– То есть ты посчитал мои слова комплиментом? Смело, смело. – Но она улыбалась, произнося эти слова, и он тоже, и слегка сжал ее руку.
Эммон перевел их через дорогу и остановился перед каменным зданием, перед которым расположилась лавка под ярким навесом. По углам с него свисали колокольчики, крышей служил полотняный навес. На столах была стопками сложена одежда, платья на плечиках свисали с балок. Трепещущая армия платьев всех цветов, какие только может принимать лес, и всех фасонов, устаревших задолго до рождения Рэд.
В лавке торговали две женщины. Одна, постарше, чьи черные с проседью волосы были заплетены в косу вокруг головы, увидела Эммона и улыбнулась. Рядом с ней сидела девушка с золотисто-рыжими распущенными волосами, которые она украсила цветами.
Эммон кивнул пожилой женщине:
– Ашейла.
– Волк.
Женщина перевела взгляд голубых глаз на Рэд – оценивающий и одновременно удивленный.
– А это, должно быть, леди Волк. Я слышала, что Волк наконец-то вступил в брак. – Она наклонила голову. – Поздравляю, и да будет благословен ваш брак, леди Волк.
От того, что к ней обратились в таком официальном тоне, Рэд машинально расправила плечи.
– Можешь называть меня просто Рэд.
– Я хочу добавить кое-что к моему заказу, – сказал Эммон, указывая на плащ Рэд. – Ты можешь починить его?
– Я могу починить все, что угодно, мальчик, даже плащ, который выглядит так, как будто он распущен на нитки.
Ашейла внимательно осмотрела Рэд.
– Похоже, все, что вы заказали для нее, подойдет. Кто-то, – она выразительно посмотрела на Эммона, – не дал мне точных мерок.
Она двинулась к зданию – в ее движениях чувствовалась прирожденная грация – и крикнула напарнице:
– Я скоро вернусь, Лорет!
Магазин был пуст и тих – шум рынка не пробивался через каменные стены. По углам стояли манекены. Платья на них были заколоты булавками. У дальней стены стояли ткацкие станки с натянутыми на них, но еще не законченными тканями. На прилавке лежали заготовки для подошв ботинок и полосы кожи.
Внутри Ашейла еще раз оглядела Рэд. Сдвинула седые брови.
– Вы уверены, что не хотите просто взять новый плащ? – спросила она. – На этом столько дыр, что на заплаты уйдет столько же ткани.
– Почини его, – сказал Эммон из-за спины Рэд.
Он стоял так близко, что его выдох взъерошил ее волосы. После короткой паузы Эммон добавил:
– Я пришлю Файфа с дополнительными указаниями.
Ашейла приподняла бровь, но спорить не стала. Рэд сняла плащ и невольно погладила изорванную ткань, прежде чем передать ее Ашейле. Ее нежелание выпускать его из рук, должно быть, отразилось на ее лице – Ашейла смягчилась и очень осторожно свернула переданный ей плащ.