У Рэд от изнеможения подогнулись ноги, облегчение свалилось на нее как удар в висок. Девушка пошатнулась, и Эммон обнял ее. Вены его теперь были того цвета, которого должны быть, хотя белки глаз все еще оставались зеленоватыми.
– Со мной все в порядке, – прошептал он ей в волосы. – Я в порядке.
Слезы текли по щекам Вальдрека.
– Вы сделали это, – благоговейно прошептал он. – Клянусь Королями и всеми тенями, вы сделали это.
Но Рэд не слышала его, потому что рухнула без чувств.
Глава двадцать первая
Она очнулась, ощутила запах библиотеки. Щека ее прижималась к какой-то грубой ткани. Рэд вздрогнула, дернулась в руках Эммона и ударила его макушкой в подбородок.
– Короли! – пробормотал Волк.
Одной рукой он чуть отодвинул Рэд от себя, второй потер челюсть. Почти все изменения, проделанные магией с его телом, исчезли (кроме лишнего дюйма роста, что Волк заработал в ту ночь, когда Диколесье вломилось в замок и обрушило коридор). Лишь сосуды в его глазах все еще оставались светло-зелеными.
– Извини.
Она почувствовала, что краснеет. Выпрямилась, щурясь от солнечного света и тумана, все еще бродившего в ее голове.
Они стояли посреди главной улицы Края. Низкое небо над их головами уже начинало темнеть.
– Где Вальдрек?
– Все еще у Ашейлы, с Бормейном. Они подумали, что не стоит перемещать его, пока он не проснется.
Голова Рэд все еще раскалывалась от боли, ноги были как ватные. Но она улыбнулась полной надежды улыбкой.
– Значит, он проснется? Мы сделали это?
Эммон поджал губы. Что-то мелькнуло на дне его глаз, какие-то чувства, которые она не могла оценить.
– Мы сделали это, – тихо ответил он и двинулся к воротам.
Рэд, все еще с улыбкой на губах, поплелась за ним. Она помогла. Они с Эммоном вылечили Бормейна, изгнали из него теневую гниль. Может быть, это значит, что они могут вылечить и все Диколесье.
Но тут она вспомнила, о чем говорил Бормейн, когда еще был одержим тенями, и улыбка исчезла с ее лица. То есть о ком.
Солмир.
Когда Бормейн впервые упомянул самого младшего из Пяти Королей, Эммон отмахнулся, сказав, что это просто бред зараженного. И хотя это тревожило Рэд, она выкинула это из головы.
Но сегодня Бормейн снова упомянул Солмира. Это должно было быть чем-то большим, чем бред.
Когда они подошли к воротам, Лир окинул их оценивающим взглядом. Лорет стояла рядом с ним, держа в руках туго набитый холщовый мешок. Она поспешно всучила его Эммону, бросила на Лира заговорщический взгляд и смешалась с толпой.
Эммон вздохнул:
– Значит, ты уже слышал.
– Не суди ее слишком строго. – Лир повернул рычаг, приводивший в действие механизм открывания ворот. Петли мягко заскрипели на фоне шума города. – Попытка изгнания теневой гнили – это слишком много, чтобы можно было ожидать, что люди будут держать это в себе. Каков итог?
– Сработало, – пробурчал Эммон.
Светло-голубые глаза Лира чуть расширились, но больше он ничем не выдал своих чувств.
– Здорово, раздери меня тени. – Он довольно усмехнулся. – Да здравствуют Волки!
Эммон не ответил. Он взвалил на плечи холщовый мешок, набитый припасами согласно составленному Файфом списку.
– Ты знаешь, что всегда можешь свистнуть нам, Волк, – без тени веселья в голосе сказал Лир. – Если тебе понадобится помощь.
– Я ценю это, – ответил Эммон и двинулся через ворота. – Но думаю, что теперь нам уже ничто не поможет.
Лир проводил его задумчивым взглядом.
– Присматривай за ним, госпожа, – пробормотал он, обращаясь к Рэд. – Волк и Диколесье переплетены до корней. Слабость одного – это слабость другого. Похоже, он износил себя уже почти до дыр.
– Так и есть, – ответила Рэд, глядя на могучий силуэт Волка на фоне далекого леса.
Эммон неподвижно стоял у ворот, глядя на север. Он был весь натянут как струна. Казалось, Волк готов броситься бежать к далекому горизонту, прочь от деревьев. Но он не мог. Корни, обвивавшие его кости, были крепче кандалов.
Рэд вежливо улыбнулась Лиру. Он кивнул и закрыл ворота. Шум Края стал значительно тише.
Рэд медленно подошла к Эммону. Он не оглянулся на нее. Он не сводил глаз с цепочки холмов, протянувшихся на севере. Очертания их выглядели размытыми в угасающем свете дня и частично тонули в тумане. Затем Волк развернулся и зашагал к лесу. Небо над головой обоих путников начало менять цвет – из синего оно стало бледно-лиловым, а затем и фиолетовым.
Рэд топала за Эммоном по мху, нервно постукивая пальцами по ножнам на бедре, к которым еще так толком и не привыкла.
– Он снова упомянул Солмира.
– Да, я слышал, – продолжая так же размеренно шагать, ответил Эммон.
– Это уже второй раз. – Рэд сделала паузу, давая Эммону возможность как-то пояснить происходящее, но тот не стал нарушать тишину. – Похоже, это не просто совпадение.
– Неужели? – с таким яростным сарказмом ответил Эммон, что Рэд аж замерла на месте. До темной пасти Диколесья оставалась всего пара ярдов.
– Это осмысленное послание. Ты это знаешь, и я тоже.
Эммон остановился, но ничего не ответил. Ветер трепал его волосы.
– Я не знаю, пытаешься ли ты защитить меня или просто не хочешь мне это рассказывать. – Рэд сжала и разжала кулаки. – Но я могу помочь тебе ровно настолько, насколько ты мне позволишь, Эммон.
При этих словах он обернулся к ней, но промолчал. Профиль его чернел на фоне деревьев, уже окутанных сумерками, – зубы стиснуты, выбившаяся черная прядь падает на лоб. Рэд хотелось одновременно ударить его и прижать к себе. Она ограничилась тем, что скрестила руки на груди.
– Старые сказки говорят, что Солмир должен был жениться на твоей матери, – мягко произнесла Рэд, так, словно могла заполнить пробелы в этой сказке и самостоятельно. – Вместо этого она сбежала в Диколесье с Киараном, а Солмир вместе с другими Королями провалился в Тенеземье. Но есть еще кое-что, не так ли?
Эммон так тяжело вздохнул, что, казалось, закачались даже деревья на краю Диколесья. На лице его отразилась жестокая внутренняя борьба. Наконец он разжал кулаки – так, словно держать их стиснутыми у него больше не было сил, глубоко вдохнул и произнес:
– Он убил моих родителей.
Они так много говорили о горе. И вот еще одно. Рэд, сама не замечая, что делает, подошла к нему, положила руку на плечо. Она почти ожидала, что Эммон отпрянет, но вместо этого он подался вперед, ей навстречу, и заговорил быстро и сбивчиво, река этого горя наконец взломала плотину.
– Моя мать всегда чувствовала себя виноватой за то, что Солмир разделил судьбу Королей. Она думала, что он такого не заслужил. Что они вовлекли его в свои планы, и у него просто не было выхода. Судя по всему, они с Солмиром были в хороших отношениях и до помолвки. Друзьями были. – Эммон почти выплюнул слово «друзья». – Гайя и Киаран обсуждали это, думая, что я не слышу. – Он потряс головой. – Почти полтора столетия они спорили об этом, приводя все те же доводы, ходили по кругу.
Он так небрежно рассуждал о столетиях. Волк прожил намного, намного дольше, чем она. Юному деревцу нужно несколько веков, чтобы превратиться в лесного великана. Столько же потребовалось и ему – наверняка он родился вскоре после того, как Гайя и Киаран привязали себя к Диколесью. Рэд даже представить себе не могла Эммона каким-то другим, не тем, кого она встретила в библиотеке, не совсем человеком, созданием без возраста, над которым, из-за его глубокой связи с Диколесьем, время не властно. Но сейчас, в сумерках, она вдруг увидела его таким, каким он был, когда был моложе. Глаза не такие уставшие, плечи не такие напряженные – тогда он еще не нес на них судьбы всего мира.
– Киаран не хотел отпускать Солмира, – продолжал Эммон. – Гайя утверждала, что он был втянут в махинации ее отца против своей воли, но Киаран не верил в это. Да и в любом случае выпустить из Тенеземья только кого-то одного из Королей невозможно, они связаны друг с другом.
Он снова начал называть их по именам, не «мои родители», а «Гайя и Киаран». Рэд не знала, заметил ли он это сам, но она знала, зачем Эммон это сделал. Он хотел отделиться от этой истории, сделать ее не такой личной. Иначе было слишком больно.
Она его отлично понимала. Не снимая руки с плеча Эммона, она покосилась на Диколесье. Оно возвышалось в двух шагах от них – темное, бездонное. Место, где теряют все.
Эммон устало провел рукой по лицу.
– Гайя все равно решила попробовать. Она открыла брешь, и Киаран это почувствовал. Он бросился туда. – Пауза, тяжелый вдох. – К тому времени как он добрался туда, она уже была мертва. Диколесье поглотило ее – чтобы она не причинила ему еще больше вреда.
Продолжение этой сказки Рэд знала. Волк приносит пронзенное корнями тело Второй Дочери на опушку леса. Мифы опутали этих людей, как туман, и сделали их нереальными.
Но эти люди были родителями того мужчины, что сейчас стоял перед ней. Мужчины, который своими глазами видел, как это все происходило.
– Я видел, как он ее нес, – низким, бесстрастным голосом продолжал Эммон, глядя на лес, который неумолимо затягивал его обратно под свои мрачные своды. – Я шел за ним по пятам до самой границы. Я слышал, что он сказал, но не понял, что это значит. Мне потребовалось чертовски много времени, чтобы понять.
Тут его голос сорвался. Эммон не вздрогнул, наоборот, застыл как статуя, словно если бы он отказался от всего человеческого, то смог бы перестать испытывать и человеческие чувства.
– После этого Киаран протянул еще год, – продолжал он почти шепотом. – Год в одиночестве, за который Диколесье сожрало его полностью. Вытянуло из него все человеческое. Тут и там открывались бреши. Теневые твари шлялись по лесу толпами. Но границы были заперты намертво и не выпустили наружу ни одну. Это было… знаешь, как… как предсмертная хватка уже костенеющей руки…
– Это не твоя вина, – таким же полушепотом ответила она ему под темнеющим небом, под боком у голодного, выжидающего леса. – Ничто из того, что произошло тогда, – не твоя вина.