Видимо, решив, что взяла достаточно, Кири отпихнула истекающего кровью Арика от решетки так, что он чуть не упал, и повернулась к Рэд.
– Ты думаешь, что победила, осквернив нашу рощу, проклятая тварь? Ничего-то ты не знаешь. Пять жизней – и…
– Тени тебя раздери, женщина, ты хоть когда-нибудь заткнешься? – Солмир прикрыл глаза рукой с длинными пальцами.
Кири закрыла рот так резко, что у нее клацнули зубы.
– Вот почему у тебя нет тени. – Рэд рефлекторно стиснула руки в кулаки, позабыв о многочисленных ранах, и волна боли окатила ее, заставив стиснуть зубы. – Ты – тень Арика. А он – твоя, когда сыграть эту роль необходимо.
Она покачала головой. Та чуть раскололась на части от боли.
– Но все это – игра словами. На самом деле тебя здесь нет.
– О, я здесь. – Солмир опустил руку, глаза его блеснули. – В достаточной мере.
– Белое дерево было легко найти, – тихо продолжал Арик, словно пересказывая привидевшийся ему кошмар. Теперь, когда он начал делиться этой кровавой историей, та вылетала из него, как выходит из тела изгоняемый злобный дух. – Такое светлое на фоне остальных, белое, как… как кость.
Арик конвульсивно разжал руку, которую только что порезала Кири. Глубокая колотая рана на его ладони вспыхнула черно-алым. В центре раны скопилась гниль, и тошнотворные, покрытые пятнами теневой гнили усики пробивались сквозь кожу.
– Я полил его кровью. Принес жертву прямо из вены, как она мне и сказала.
Кири улыбнулась.
– И дерево… открылось. – Даже сейчас в голосе Арика звучал ужас, как будто он до сих пор не мог поверить в то, что сделал. – Ветка отпрянула от меня, словно живая, словно напуганная лошадь. И раздался тот звук, ужасный звук, как будто что-то разрывалось, и еще грохот. А потом там появился он. Стоял прямо на границе леса, тени опутывали его, как цепи. И он спросил, чего я хочу и что я за это отдам.
– И чего ты хотел? – Рэд знала, но все равно спросила.
Арик не ответил, только еще ниже опустил голову.
– Он хотел найти способ спасти тебя, – скучающим тоном ответил Солмир. – И он сказал, что отдаст за это все.
О, Арик. Арик, снова и снова говоривший ей о своей любви, хотя она сама о ней и не заикнулась ни разу. Арик, построивший воздушный замок на крови и пустых обещаниях, придумавший сказку со счастливым концом.
– Сначала он был просто моей тенью, – уставившись на сырой пол, словно смотреть на Рэд ему было больно, продолжал Арик. – Но потом… когда все пошло…
– Он не смог этого переварить. – Кири качнула чашу с его кровью у себя перед носом, жадно втягивая ее запах, словно это была чаша с вином. – Когда мы поняли, что их нужно убить – королеву и Верховную жрицу, – этого он не выдержал. И тогда они поменялись местами. Один стал тенью, другой – живым человеком.
– Я хочу, чтобы ты помнила: никто, кроме тебя, убивать их не хотел. Это именно ты приняла такое решение, – пробормотал Солмир. – Но когда это произошло, Арику захотелось… выйти из этой ситуации. Отдалиться.
Сердце Рэд забилось тяжелыми толчками, живот скрутило.
– Как ты мог? – выдохнула она, слова распороли воздух словно нож. – Как ты мог так поступить с Нив?
– Это все было ради нее. – Солмир выпрямился, яростно скривился. – Кири, возможно, хватила через край, но Нив хотела именно этого, независимо от того, признается ли она в этом даже самой себе или нет. Она так же отчаянно пыталась спасти тебя, как и Арик. Она сделает ради тебя все, Рэдарис. Ты и десятой части этой любви не заслуживаешь.
Рэд бросилась на прутья всем телом, ударила по ним здоровой рукой. Эту теплоту в голосе она узнала – и услышала то, чего он не сказал вслух.
– Если ты хоть пальцем ее тронул, – прохрипела она, – я убью тебя!
Солмир смотрел на нее, и Рэд не могла прочесть то, что бурлило в этом взгляде. Он стиснул кулаки, но разжал их.
– Нет, я ее и пальцем не тронул, – тихим, ничего не выражающим голосом ответил бог.
Арик тяжело вздохнул за ее спиной.
– Мы просто хотели спасти тебя. – Он поднял взгляд, глаза его были воспаленными, под ними залегли глубокие тени. – Особенно когда узнали, что ждет нас впереди. Мы просто хотели спасти тебя, Рэд.
– Что ж, теперь ты можешь успокоиться и перестать унижаться. – К Солмиру вернулось присутствие духа, он стоял расслабленно, упершись ногой в стену. – Рэдарис сама себя спасла.
Рэд закусила губу:
– Я до сих пор не понимаю, о чем ты говоришь.
Солмир закатил глаза:
– Корни. Хотя и ясно, что Волк тебе небезразличен, ты не впустила их в себя. Судя по всему, ты – весьма практичная женщина. Ты поняла, что любовь – это еще не повод дать разрушить себя. И ты выбрала спасение.
Выбор.
Она вспомнила, как заколебалось Диколесье, когда она воззвала к нему в Святилище. Тогда Рэд поняла, что от нее требуется нечто большее – то, что Диколесье теперь возьмет только с ее согласия. Она подумала об Эммоне, изнемогающем в непрерывной борьбе со страж-древами, которые раз за разом набрасывались на нее, приходили за ней в саму Крепость. Страж-древа, которые пытались закончить что-то, начатое задолго до рождения Рэд. Она подумала о костях у корнях страж-древ – все, что осталось от всех предыдущих Вторых Дочерей, которых лес в отчаянии осушил до дна. Лес, который тогда еще не усвоил свой урок: все взятое силой рассыплется прахом, тогда как отданное по доброй воле – мощно разрастется.
Рэд подумала о корнях.
– Диколесье падет, – кривясь, говорил тем временем Солмир. – Волк умрет. Короли освободятся.
Он пожал плечами, сузил глаза и закончил полным горечи тоном:
– И каждый получит то, что хотел.
И тут Рэд озарило. Так раскрывается ночной цветок под упавшим на него светом.
Выбор должен был быть сделан, и она его сделала.
– Я впущу их, – выдохнула Рэд.
Три пары глаз с одинаковым замешательством уставились на нее, но Рэд не обратила на них внимания. Всю свою силу воли она сконцентрировала на тонкой, темно-зеленой нити магии в своей груди, потянула за нее, заставила ее расцвести, несмотря на убивающие, давящие стены вокруг. Казалось, это может убить ее, каждый толчок крови в ее венах был вызовом, но она все равно продолжала тянуть эту нить.
Рэд глубоко вздохнула и прижала свою порезанную до кости ладонь к бедру, надавила так сильно, что рана снова разошлась и из нее снова потекла кровь. Задыхаясь от боли, она ударила окровавленной рукой об пол камеры.
Кровь потекла на плиты. Всей душой Рэд надеялась, что деревья смогут учуять этот запах.
– Я хочу корни, – звонко и четко сказала она. – Я понимаю, что это значит, и я все равно хочу их, потому что я – для Волка, а Волки – для Диколесья.
На мгновение все четверо застыли в тишине, а затем раздался рев. Все заходило ходуном, словно бы миллион камней разом перевернулся, словно бы какая-то огромная тварь стремительно двигалась к ним под землей, как скользят морские создания под поверхностью воды, и лишь набегающая волна извещает об их приближении.
Корни – они кинулись на ее призыв с далекого севера, устремились к ране на ее руке, ожидающей их.
Корни взломали пол, и Диколесье, в мгновение ока придя на зов крови сквозь все разделявшее их расстояние, нырнуло в ее руку. При первом прикосновении Рэд испытала боль, но затем, когда корни вошли в ее плоть и принялись обвивать ее кости, она ощутила себя так, словно вернулась домой.
В тот день, когда Эммон отдал себя Диколесью чуть ли не полностью, лес наконец понял. И Знак, и слова на куске коры, и высосанная кровь больше не спасут его. Не дадут ничего. Рэд должна была выбрать лес.
Выбрать Эммона.
И она делала это шаг за шагом с момента их встречи.
Выбирая его черные вьющиеся волосы, руки, исполосованные шрамами, то, как приподнимались уголки его губ, когда она говорила что-то, что казалось ему смешным. То, как он сдвигал брови, когда читал, тот мягкий, глубокий вздох, который он испускал, прежде чем заснуть, и то – о Короли! – как его губы ощущались на ее губах, как он обнимал ее – так плющ оплетал стены их Крепости.
В конце концов, из всех выборов, которые ей пришлось сделать в жизни, этот был самым простым.
Семя в ней росло и росло, и ничто его не сдерживало – потому что это было ее собственное семя, по праву крови и слов.
Диколесье наконец пришло за ней тихой бурей корней, шипов и веток. Оно ворвалось в нее не как хищник, но как недостающий элемент мозаики, благодарный за то, что наконец оказался на своем месте.
Тонкий усик силы, который Рэд получила четыре года назад, устремился навстречу той магии, от которой так давно был оторван. Она глубоко вздохнула, ощутила вкус суглинка, окружавшего их, сока, текущего по пронизывающим землю корням всех растений, и меда.
Арик, худой как тень, закрыл лицо рукой. Солмир оттолкнулся от стены, оскалился.
– Тени тебя раздери…
Рэд было некогда его слушать. Осколок магии в ее груди встретился с магией, хлынувшей в тело снаружи, две силы столкнулись и расцвели, наполняя ее корнями и ветвями. Они заполнили ее легкие, вскарабкались по позвоночнику, плети вьюнка обвили внутренние органы и засеяли ее костный мозг.
Тьма за ее веками была похожа на листья. И когда тьма рассеялась, Рэд увидела Эммона. Не только его руки, не мир его глазами – но его самого, целиком. Его можно было почти коснуться рукой.
Он привстал с края кровати, на которой сидел, словно увидел ее так же ясно, как она видела его. В янтарных глазах промелькнули шок, удивление и, наконец, ужас. Он прыгнул вперед, протягивая к ней руки, губы его зашевелились, произнося ее имя… И Волк исчез. А Рэд оказалась в темнице, окутанная золотистым сиянием, и корни Диколесья оплетали ее кости.
Рэд вытянула руки, скрючила пальцы. Крохотные корешки высунулись из них, удлинились, скользнули по потолку, выбрасывая во все стороны семена и усыпая пол каменной крошкой.
Кири попыталась закрыть Солмира собой, но он отпихнул ее, тоже вытянул руки вперед и скрючил пальцы. Тени закружились вокруг них, но Рэд наполняла сила целостного, исцеленного Диколесья, и все, что ей нужно было сделать, это протянуть руку в сторону Солмира. Золотой свет окутал кулаки Короля, разжал пальцы. Солмир зарычал в агонии в каменный потолок, а свет поглощал ту единственную магию, которой он владел, – магию холода, – сводя ее на нет.