Сделка.
Мысли Рэд закрутились вокруг этого понятия.
Она взялась за свой рукав, под которым должен был находиться Знак. Знала, что его там больше нет, но смелости взглянуть и проверить не хватило. Вместо этого она посмотрела на Файфа, который шагал к богу леса. Рэд отлично знала, что задумал Файф.
То же самое, о чем она думала сейчас про себя, и оба они надеялись, что это сработает.
Рэд с трудом поднялась – затекшие ноги не слушалась, их начало покалывать от резкого движения. Она почувствовала себя виноватой, что оставила Лиру одну. Но, после того как роща провалилась в Тенеземье, в округе было тихо и спокойно. Вряд ли что-то здесь теперь сможет представлять опасность для Лиры.
Спотыкаясь, Рэд брела через поле, так и сжимая одной рукой предплечье второй, на которой больше не было Знака.
Две совершенно разные боли разрывали ее сердце. Нив и Эммон. Сможет ли она спасти одного из них, спася другого? Она помнила, как сияло Диколесье сквозь ее плоть и кости, – сияние, которое смывало тени. Те же самые тени, в плену которых теперь находилась Нив. Два человека, которых она любила больше всего на свете и которых должна была теперь спасти. Свет и тень, соединенные, ужасающие и прекрасные. И каждый взял часть ее души.
Может быть, она сможет их вернуть, если сама превратится в нечто ужасающее и прекрасное?
Рэд остановилась в нескольких шагах от Файфа и того, что не так давно было Эммоном. Рядом с богом леса Файф казался совсем невысоким, но смотрел на него весьма решительно. Диколесье смотрело на Файфа поверх своего несколько раз переломанного носа с легким любопытством.
Его нос все еще хранил следы давнишних переломов. Эммон все еще был где-то там, погребенный под всей этой магией, поглощенный всем этим сиянием.
– Однажды ты забрал мою жизнь в уплату за жизнь другого человека. Возьми ее снова. – Файф закатал рукав и обнажил руку. – Дай мне проклятый Знак и исцели Лиру. Сделай ее… – Он замолчал, сглотнул. – Сделай ее целой.
Бог склонил голову.
– Ты хотел свободы, – задумчиво сказал он. В голосе его слышался шелест опадающих листьев и скрип ветвей на ветру.
– Все, что я хочу, это она, – ответил Файф.
– Я понял, – после паузы ответил бог своим голосом ожившего леса, почти озадаченный.
Он понял, что Файф всей душой хочет спасти возлюбленную и готов пойти ради этого на все. Но не вполне понимал причину этого отчаянного желания.
Рэд прикусила губу. Бог протянул покрытую изумрудными прожилками сосудов ладонь, взял Файфа за руку. Тот непроизвольно ахнул, затем стиснул зубы. Когда бог убрал руку, на коже Файфа снова засиял Знак Сделки.
Позади них Лира, лежавшая на земле, глубоко вздохнула. Файф коротко кивнул богу и почти бегом бросился к ней. Он так тосковал по свободе и в конце концов заполучил – но лишь для того, чтобы снова обменять на то, чтобы было для него важно.
Диколесье смотрело ему вслед. Затем перевело взгляд зеленых глаз на Рэд.
Она подумала, не склониться ли ей перед ним, как смиренной просительнице. Или, может, встать на колени? Файф не стал, но его Сделка была гораздо проще, чем та, которую хотела заключить Рэд.
Она не стала ни принимать смиренную позу, ни вставать на колени. Лишь сузила глаза, стиснула зубы и шагнула вперед, глядя на бога с той же решимостью, с которой смотрела на него в библиотеке, заявившись туда в изодранном плаще и с окровавленной щекой. Рэд наступила на его тень – та имела форму леса, деревьев, прямых и высоких. Рога алебастрового цвета торчали из его лба, как две ветви. Завиток плюща нависал над бровью, как непослушная прядь. Бог смотрел на нее сверху вниз своими странными глазами – янтарь, окруженный зеленью. Во взгляде его промелькнуло узнавание. Он помнил это лицо, но оно больше не занимало в его душе того места, которое должно было занимать.
Диколесье знало ее, и Эммон знал ее тоже. Но, слившись воедино, они стали кем-то другим. Тем, кто не имел никакого отношения ко Вторым Дочерям, не помнил ничего о вышитых плащах и прядях волос, обернутых вокруг куска коры. На мгновение это заставило ее заколебаться, но Рэд тут же решительно выпрямилась во весь рост. Когда Эммон был человеком, она едва доставала ему до плеча, а уж теперь ей и вовсе пришлось прищуриться, чтобы увидеть его лицо.
Когда он заговорил, его голос звучал как скрежет плетей вьюнка, ветвей и корней.
– Рэдарис? – неуверенно, как нечто позабытое, что он изо всех сил пытался вспомнить, произнес бог.
Рэд повысила голос, чтобы он ее услышал, но вышло все равно довольно тихо.
– Я пришла, чтобы заключить Сделку с Диколесьем.
Молчание. Что-то затуманило его взгляд. Божественная печаль, сделавшая его лицо совершенно незнакомым.
Почти неохотно бог протянул руку.
Рэд положила ладонь на его, покрытую зелеными прожилками. И такими знакомыми шрамами.
– Чего ты хочешь? – глубоким, отдавшимся в ее костях голосом спросил бог.
Она бы хотела, чтобы ему не пришлось увидеть смерть своих родителей. Она бы хотела, чтобы шрамы на его руках оставили плуг, кузнечный молот или они были следами неудачной детской шалости, а не результатами бесконечных порезов, которые он сам нанес себе, чтобы напоить лес своей кровью. Она бы хотела, чтобы они встретились при других обстоятельствах – просто мужчина и женщина, никакой магии, никакого великого предназначения – и могли бы просто любить друг друга.
И она хотела спасти Нив. Ей хотелось, чтобы этот человек, которого она любила, который стал богом, которого она не знала, мог протянуть руку и вытащить ее сестру из теней – теней, которые Нив в конце концов сама выбрала. Рэд не знала точно почему. Но все же каким-то образом глубоко понимала саму суть действий сестры – это была попытка искупления, попытка вернуть ее.
И это понимание сути также подсказало ей, что просто заключить Сделку и вернуть сестру не получится. За то время, пока Рэд была связана с Диколесьем, она успела разобраться, что оно может, а что – нет. Она знала, что не может просто попросить вернуть кого-нибудь из Тенеземья. Эта дверь была закрыта, и, чтобы открыть ее, понадобится нечто большее, чем Сделка. Нечто, что еще неведомыми ей путями опустошит ее сердце.
Она так мало могла сделать. Но она смогла спасти Эммона. И, возможно, вместе они смогут найти способ спасти Нив.
– Верни его мне, – прошептала Рэд.
Бог склонил голову, глядя на нее. Глаза его были одновременно чужими и знакомыми. Губы, которые она целовала, приоткрылись. Рука, которой он касался ее, напряглась. А потом девушка почувствовала все, все, через что они прошли вместе, – это хлынуло на нее, заполнило, как мозг заполняет кость.
– А что ты готова отдать за это? – спросил он ее голосом, в котором под шелестом листьев и скрежетом шипов все еще слышался голос Эммона. – Сделка, ценой которой является чья-то жизнь, требует в ответ связать свою жизнь с лесом.
Рэд прижала руку бога к своей груди, за которой, как кролик в силках, трепыхалось сердце.
– Однажды мою жизнь уже связали с лесом. Привяжи ее снова.
Диколесье, золотое и сияющее, смотрело на нее глазами Эммона.
– Я люблю тебя, Эммон. – Рэд еще сильнее прижала его руку к груди, словно могла впечатать это знание в его кожу. – Помнишь?
И когда корни потекли из его руки в нее, она поняла, что он помнит. Из пальцев Эммона вырвался поток золотого света, заполняя промежутки между ее ребрами, пустоты в ее легких. Паутина корней Диколесья аккуратно разделилась на две части, корни заполнили ее вены, обвили позвоночник. Он отдал ей себя целиком, теперь она была не якорем, но судном. Половина леса теперь была в ее костях.
Рэд выдохнула. Ощутила на губах привкус зелени, а также вкус Эммона, который не могла забыть. Бог тоже глубоко вздохнул. Рэд почувствовала, как Диколесье растаяло, ушло из его тела – и оставило вместо себя ее Эммона.
Ну, по большей части – ее Эммона. Большая часть Диколесья покинула его тело. Но эта часть не исчезла – теперь она была в Рэд. Волки и боги. Границы между ними, некогда такие прочные, почти стерлись.
Когда Рэд открыла глаза, мир стал совсем другим. Цвета стали ярче, как на только что нарисованной картине. Ее кожа зашипела. Рэд взглянула на их переплетенные руки и ахнула. Тонкая сеть корней ощутимо пульсировала под ее кожей, простираясь от локтя до середины руки, похожая на завитки упавших в воду темно-зеленых чернил. Ее Знак, свидетельство Сделки, которую заключила не она, превратился в печать того договора, в который она вступила по собственной воле.
Рэд глянула на Эммона. Он так и остался выше, чем был. Полосы коры обвивали его предплечья. Зеленый ореол окружал янтарные радужки. Два крошечных рога торчали на лбу сквозь темные волосы. Они оба были людьми, но теперь оба изменились, став сосудом для всего Диколесья, а не только его корней.
Но эти глаза знали ее. И губы, которыми он коснулся ее губ, тоже знали ее.
Позади них, там, где раньше находилось Диколесье, теперь был обычный лес. Золотая осень пылала в кронах, увенчанных красными и желтыми листьями. Лес все еще светился памятью о магии, но самой магии в нем больше не было. Вся она – страж-древа и сеть их корней, сдерживавшая тени, – теперь были в Рэд и Эммоне.
Она снова поцеловала его, коснулась пальцами зеленой жилки, в которой короткими толчками бился пульс, и ощутила себя так, словно вернулась домой.
Голос Лиры ворвался в золотое мерцание, вернув их в реальность.
– А божественность вам идет, Волки. Или мне теперь лучше обращаться к вам «Диколесье»? Вашим новым общим титулом?
– Пожалуйста, не надо, – простонал Эммон.
Рэд, застенчиво улыбаясь, повернулась к женщине. Лира стояла, обнимая Файфа за талию, чтобы удержаться на ногах. Ее улыбка была усталой, но искренней. Они двинулись к Волкам, и пусть Лира хромала, но совсем чуть-чуть. Файф молча шел рядом с ней, настороженно поглядывая на Волков. Рэд отметила, что он полностью опустил край своего рукава.