Она собралась было позвонить Зузане, но вспомнила, что не знает номера. Пальто и сапоги, сумка, кошелек, ключи, альбом – все осталось в лавке. Можно, конечно, отправить е-мейл, однако, пока загружался ноутбук, Кэроу представила, как отреагирует Зузана, увидев ее. На этот раз не отвертишься – придется что-то придумывать. А на вранье не осталось сил. Кончилось тем, что Кэроу провела уик-энд в постели, запивая чаем анальгетик, дрожа и потея, мучаясь от боли и кошмаров.
То и дело она подскакивала от каких-то воображаемых звуков, глядела в окно, как никогда раньше надеясь увидеть Кишмиша с запиской, но он так и не прилетел. Выходные прошли, и ни одна душа – ни Каз, которого она швырнула о стеклянную дверь, ни Зузана, научившаяся воспринимать ее отсутствие настороженно, но молча, – никто не справился о ней. Никогда в жизни она не чувствовала себя так одиноко.
Наступил понедельник, но она так и не вышла из дому. То и дела глотала тайленол и запивала чаем. Сон превратился в череду кошмаров: вновь и вновь возникали одни и те же существа – ангел, сидящая на спине Изила тварь, человек-волк, Бримстоун в ярости… Она открывала глаза, но кроме освещения ничего не менялось. Разве что усиливалась боль.
Уже стемнело, когда позвонили в дверь. Потом еще раз. И еще. Она заставила себя встать, подойти к домофону, и прохрипела:
– Кто там?
– Кэроу? – раздался голос Зузаны. – Кэроу, что происходит? Открывай, прогульщица!
Кэроу была так рада услышать голос подруги, так рада, что кто-то пришел проведать ее, что залилась слезами. Войдя в квартиру, Зузана застала ее сидящей на краю кровати, слезы потоком скатывались по избитому лицу. Малышка Зузана – все пять футов росту в смешных сапогах на платформе – остановилась как вкопанная.
– Боже, Кэроу! – ахнула она и молнией метнулась через комнату.
Руки ее были холодными, а голос мягким, и Кэроу, положив голову на плечо подруги, долго и безостановочно рыдала.
Дела пошли на лад.
Зузана, не задавая вопросов, успокоила ее, сбегала за покупками, притащила еду, бинты, коробку повязок, чтобы стянуть края резаных ран на ключице, руке и плече Кэроу.
– Останутся большие шрамы, – заявила Зузана, склонившись над ранами с той же сосредоточенностью, с какой она работала с марионетками. – Когда это случилось? Нужно немедленно обратиться к врачу.
– Я обращалась, – ответила Кэроу, подразумевая наложенный Ясри бальзам. – Типа того…
– А это что?.. Отметины от когтей?
На лиловых от синяков плечах остались темные следы когтей Бримстоуна.
– Угу, – ответила Кэроу.
Пристально посмотрев на нее, Зузана отправилась разогревать принесенный ею суп, а затем уселась на стул возле кровати.
Подождав, пока Кэроу поест, она забросила ноги – уже без сапог – на матрац и сложила руки на коленках.
– Итак, – сказала Зузана, – я готова.
– К чему?
– Выслушать интересную историю, которая, надеюсь, будет правдивой.
Кэроу попыталась было сменить тему, чтобы выиграть время:
– Сначала расскажи, как все прошло со скрипачом в субботу.
– Обойдешься, – фыркнула Зузана. – Зовут его Мик, но больше я ни словечка не скажу, пока не услышу твоей истории.
– Ты узнала, как его зовут! – Даже столь незначительное упоминание о нормальной жизни привело Кэроу в неописуемый восторг.
– Кэроу, я серьезно. Рассказывай, что произошло.
Зузана действительно не шутила. Темные глаза смотрели строго и проницательно; с такими глазами – Кэроу ей давно об этом говорила – в самую пору вести допросы в тайной полиции.
Кэроу никогда не лгала, но при этом улыбалась так язвительно, что поверить ей было невозможно. Какое выражение лица необходимо, чтобы слова не принимали за ложь? И что вообще сказать? Это не та история, чтобы начать издалека и погрузиться осторожно, как в холодную воду. Нужно нырять.
– Меня хотел убить ангел, – сообщила она.
Пауза, а затем:
– Ну да, конечно.
– Нет, правда. – Кэроу хорошо – слишком хорошо – осознавала, какое выражение приняло ее лицо. Она чувствовала себя так, словно ее пробовали на роль «честного человека», и попытка давалась ей чересчур тяжело.
– Это сделал Болван?
Кэроу расхохоталась, слишком быстро и резко, а затем вздрогнула и схватилась за распухшую щеку. Мысль, что Каз мог причинить ей вред, казалась глупой. По крайней мере, вред физический. Хотя с учетом теперешних проблем даже в голове не укладывалось, что совсем недавно он ранил ей сердце.
– Нет, это не Каз. Ангел рубанул мечом, когда пытался меня убить в пятницу ночью. В Марокко. Да, скорее всего об этом сообщали в новостях. Вот сюда меня ранил человек-волк. Я думала, что он мертвый, и ошиблась. Остальное – дело рук Бримстоуна. Ах да. Все, что нарисовано в моих альбомах, – правда.
Зузане было не до смеха.
– Господи, Кэроу…
Кэроу продолжила рассказ. Правда оказалась гладкой, как морской камешек в ладони.
– Насчет волос. Я их не крашу. Просто загадала желание, чтобы они были такого цвета. И говорю я на двадцати шести языках. В основном это тоже желания. Тебя никогда не удивляло, что я общаюсь на чешском? Ну кто говорит на чешском, кроме чехов? Бримстоун сделал мне подарок на пятнадцатилетие – я как раз собиралась переезжать сюда. Ах да, помнишь случай с малярией? Я заразилась в Новой Гвинее. Редкая гадость. А однажды в меня стрелял какой-то ублюдок – по-моему, я его прикончила, и ничуть об этом не жалею. По какой-то неведомой причине меня хотел убить ангел – самое красивое существо из всех, что я когда-либо видела, но и самое жуткое. Впрочем, человек-волк тоже на кого угодно нагонит страху. А еще я ужасно разозлила Бримстоуна, и он меня выгнал прочь, а когда я добралась до дому, то встретила Каза и швырнула его через стеклянную дверь – весьма кстати, потому что нечем было ее открыть. – Она помолчала. – Так что вряд ли он попытается впредь меня пугать. И это единственная приятная новость.
Зузана ничего не ответила. Отодвинула стул, натянула сапоги, притопнув обеими ногами, и наверняка ушла бы навсегда, если бы в это мгновение что-то не застучало в балконную дверь.
Забыв о ранах, Кэроу вскрикнула, вскочила с кровати и устремилась к балкону. Это был Кишмиш.
Кишмиш, объятый огнем.
Он умер у нее на глазах. Она сбила пламя и держала обугленное тельце, бешеное сердцебиение прерывалось долгими паузами, а она, склонившись над ним, повторяла:
– Нет, нет, нет, нет, нет…
Раздвоенный язык то и дело высовывался из клюва, неистовый щебет стих вместе с ударами сердца.
– Нет, нет, нет, Кишмиш, пожалуйста…
Он умер. Кэроу, ссутулившись, держала его в руках. Ее бесконечные «нет» превратились в шепот, однако остановил ее только тихий голос Зузаны:
– Кэроу?
Кэроу подняла глаза.
– Что это?.. – Дрожащей рукой Зузана указала на безжизненное тельце Кишмиша. – Это… похоже на…
Кэроу молчала. Вновь опустив взгляд, она попыталась осознать, что значит эта внезапная смерть. «Он прилетел, охваченный огнем, – думала она. – Прилетел ко мне».
Что-то было привязано к его ноге: обугленный клочок плотной почтовой бумаги, который рассыпался от прикосновения, и… что-то еще. Пальцы дрогнули, когда она, отвязав вещицу, взяла ее в руки. Сердце подпрыгнуло от внезапного приступа страха: Кэроу с детства запрещалось трогать ее.
Это была «счастливая косточка» Бримстоуна.
Ее принес Кишмиш. Охваченный пламенем.
Где-то далеко взвыла сирена, и Кэроу наконец уловила связь, которую не мог установить разум. Огонь. Выжженный отпечаток руки. Портал. Кэроу бросилась в квартиру, натянула сапоги и куртку. Зузана вертелась рядом, не переставая задавать вопросы:
– Кэроу, что случилось? Что?..
Но Кэроу словно не слышала.
Она выскочила в подъезд и припустила вниз по лестнице, сжимая в руках Кишмиша и косточку. Зузана не отставала. Они добежали до маленькой дверцы в квартале Йозефов, служащей порталом Бримстоуна в Праге.
Бело-голубое пламя не гасло под струями пожарных брандспойтов.
В то же самое время, хоть Кэроу и не знала этого, по всему миру помеченные черными отпечатками двери были объяты яростным огнем. Пламя не утихало, но и не распространялось. Уничтожив двери, а с ними и колдовство, оно сходило на нет, оставляя обугленные дыры в десятках зданий. Металлические двери плавились, а у наблюдавших за пожаром зевак еще долго мерцали перед глазами силуэты огненных крыльев.
Кэроу тоже увидела эти силуэты и поняла: путь в другой мир уничтожен, а она брошена на произвол судьбы.
Жила-была маленькая девочка, которую воспитывали монстры.
Но ангелы уничтожили вход в их мир, и девочка осталась одна-одинешенька.
21. В надежде есть свое волшебство
Однажды в детстве Кэроу потратила целую пригоршню скаппи, чтобы разгладить рисунок, на который случайно села Ясри. Складочка за складочкой, желание за желанием – Кэроу трудилась усердно и сосредоточенно, изо рта то и дело высовывался кончик языка.
– Готово! – Она гордо подняла вверх свою работу.
Бримстоун издал звук, похожий на рычание недовольного медведя.
– Что? – требовательно спросила восьмилетняя Кэроу, темноволосая, темноглазая и худенькая, как тень от саженца. – Жалко ведь, хороший рисунок.
Рисунок действительно был хороший. Она изобразила себя в виде химеры, с крыльями летучей мыши и хвостом лисицы.
Исса восторженно захлопала в ладоши.
– А тебе пойдет лисий хвост! Бримстоун, можешь дать ей хвост, хотя бы на сегодня?
Кэроу предпочла бы крылья, хотя знала, что ей не достанется ни того, ни другого.
– Нет, – устало вздохнул Продавец желаний.
Исса настаивать не стала. Обняла Кэроу, поцеловала в лоб и повесила рисунок на видное место. Но Кэроу мысль понравилась, и она спросила:
– Почему нет? Всего лишь один лакнау…
– Всего лишь? – рассердился Бримстоун. – Что ты знаешь о том, чего стоят желания?
Она с готовностью перечислила все монеты желаний по порядку: