е, видел Зузанино представление.
Кэроу кивнула.
– Она знает о существовании твоего мира. И в курсе, что ты пытался меня убить, так что…
– Мне следует бояться? – спросил Акива, и Кэроу показалось, что он говорит серьезно. Однако это была очередная попытка пошутить с невозмутимым видом, как давеча на крыше собора, когда он удивил ее предложением сталкивать вниз неудавшихся кавалеров.
– Еще как, – ответила она. – Перед ней все дрожат от страха. Сейчас увидишь.
Кэроу сидела, прижав ладони к пустой чашке, – не столько из боязни направить на Акиву их магическую силу, сколько для того, чтобы устоять перед соблазном прикоснуться к его рукам. Вид смертельных меток отталкивал. Но одновременно с отвращением она чувствовала… притяжение.
Она догадывалась, что он тоже борется с желанием протянуть к ней руки. Он не сводил с нее глаз, она то и дело заливалась краской, разговор еле теплился, когда дверь распахнулась.
В чайную ворвалась разъяренная Зузана, протопала прямиком к столу и уставилась на Акиву, готовая разразиться бранью. Но осеклась. На ее лице злость боролась с благоговейным трепетом, и последний победил. Она бросила косой взгляд на Кэроу и выдала в изумлении:
– Ух ты! Спаривайтесь! Немедленно!
Это было так неожиданно, что Кэроу расхохоталась. Откинувшись на спинку стула, она дала волю смеху – чудесному, заливистому, – который снова изменил невозмутимое выражение лица Акивы. Тот изучал ее с таким вниманием, что она вздрогнула.
– Нет, правда, – сказала Зузана. – Прямо сейчас. Найти лучший генетический материал – вот что важно для продолжения рода, правильно? А это, – она сделала картинный жест рукой в сторону Акивы, – это лучший генетический материал, который я когда-либо видела.
Она придвинула стул, уселась рядом с Кэроу, и обе они – ни дать ни взять посетительницы художественной галереи – принялись в упор разглядывать серафима.
– Фиала возьмет свои слова обратно. Ты просто обязана привести его на урок рисования с натуры.
– Точно, – улыбнулась Кэроу. – Уверена, он будет счастлив раздеться перед толпой людей.
– Разоблачиться, – поправила Зузана, приняв официальный вид. – Во имя искусства.
– Ты собираешься нас познакомить? – спросил Акива. Химерский язык, на котором они разговаривали до появления Зузаны, прозвучал неуместно, как отголосок другого мира.
Кэроу кивнула, подавив смех.
– Прости, – сказала она и быстро представила их друг другу. – Мне, разумеется, придется переводить, если вы захотите пообщаться.
– Спроси, он влюблен в тебя? – немедленно потребовала Зузана.
Едва не поперхнувшись, Кэроу всем корпусом повернулась к Зузане и уставилась ей в лицо, но не успела сказать и слова, как та подняла руку.
– Знаю, знаю. Конечно, ты не спросишь. Да этого и не требуется, все и так ясно. Посмотри на него!
Он же сейчас сожжет тебя своими оранжевыми глазищами.
Действительно, пришлось это признать. Но любовь! Нелепость…
Она так и сказала.
– Знаешь, что тут нелепо? – не сдавалась Зузана, продолжая изучать Акиву, который выглядел смущенным под ее оценивающим взглядом. – Вдовий мысок – вот что. Боже! Как же нам не хватает их в повседневной жизни. Мы вполне могли бы использовать его семя для увеличения числа вдовьих мысков среди населения.
– С ума сойти! Что за бред ты несешь? Спаривание, семя…
– Да, я обожаю Мика, – рассуждала Зузана, – но это не значит, что я откажусь внести свой вклад в распространение вдовьих мысков. Поддержать генофонд. Ты тоже, правда? Или… – она искоса посмотрела на Кэроу, – ты уже?
– Что? – Кэроу пришла в ужас. – Нет! Кем ты меня считаешь?
Она была уверена, Акива не понимает их разговора, однако на его губах мелькнула улыбка. Он спросил, что сказала Зузана, и Кэроу почувствовала, как заливается румянцем.
– Ни о чем, – ответила она на химерском. И добавила по-чешски: – Она. Ничего. Не говорила.
– А вот и говорила, – пропела Зузана, и как ребенок, которому только что влетело за шалости, принялась весело повторять: – Спаривание! Семя!
– Зузи, хватит, – беспомощно умоляла Кэроу, радуясь, что эти двое не говорят на одном языке.
– Ладно, – сказала подруга. – Я умею вести себя. Смотри.
И напрямую обратилась к Акиве:
– Добро пожаловать в наш мир! Надеюсь, вам здесь нравится.
Подумав, Кэроу с улыбкой перевела.
Акива кивнул:
– Спасибо. Пожалуйста, скажи, что представление было замечательным.
Кэроу передала.
– Я знаю, – согласилась Зузана. Так она всегда реагировала на комплименты, однако Кэроу видела, что ей приятно. – Идея принадлежит Кэроу.
Об этом Кэроу умолчала.
– Зузана великолепная художница, – добавила она.
– Ты тоже, – ответил Акива, и на этот раз довольной осталась Кэроу.
Она рассказала про учебу в художественном лицее, а он сообщил, что в его мире нет ничего подобного, всему учатся только на практике – идут в подмастерья. Она заметила, что Зузана, наверное, тоже подмастерье, ведь она из семьи мастеровых, и спросила, из какой семьи происходит он – может, воинов?
– В некотором смысле, – ответил он.
Его братья и сестры были воинами, как и отец – в свое время. Слово «отец» он произнес с надрывом, Кэроу почувствовала неприязнь, не стала продолжать расспросы и вновь принялась говорить об искусстве. Разговор, фильтруемый Кэроу, – а Зузана даже в самом хорошем настроении требовала высокой степени фильтрации – шел на удивление легко. «Слишком легко», – подумала Кэроу.
Почему ей так легко смеяться вместе с этим серафимом, почему не вспоминается охваченный огнем портал? И как бешено колотилось, а затем стихло сердечко в обугленном тельце Кишмиша? Ей приходилось постоянно напоминать себе об этом, сдерживать себя, но вся ее предусмотрительность и самоконтроль так и норовили улетучиться, когда она смотрела на Акиву.
Спустя некоторое время он заявил, кивнув в сторону Зузаны:
– Не такая она и буйная.
– Ты ее обезоружил. Так ты действуешь на людей.
– Я? Вчера по тебе этого нельзя было сказать.
– У меня были причины бороться, – ответила она. – Я не перестаю себе напоминать, что мы враги.
На его лицо словно набежала тень. Оно вновь стало холодным, и Акива убрал руки под стол, чтобы татуировки не попадались ей на глаза.
– Что ты ему сказала? – спросила Зузана.
– Напомнила, что мы враги.
– Хм. Кэроу, вы кто угодно, только не враги.
– Нет, враги.
И действительно, они были врагами, как бы сильно все ее существо не пыталось убедить ее в обратном.
– Чем ты тогда занимаешься? Чаевничаешь с ним и встречаешь рассветы?
– Вот именно. Чем я занимаюсь? Не знаю…
Отправиться в Марокко и найти Разгута, пролететь сквозь брешь в небе в… Эрец – вот что ей следовало делать. По телу змейкой пробежал озноб. Она была так увлечена идеей добыть гавриэли, что не думала о самом путешествии. А теперь, после рассказов Акивы о его мире – истерзанном войной, суровом, – ее охватил страх. Внезапно она поняла, что не хочет лететь.
Что она станет делать, когда доберется туда? Подлетит к решеткам неприступной крепости и вежливо спросит, дома ли Бримстоун?
– Кстати, о врагах, – сказала Зузана, – сегодня с утра по телевизору показывали Болвана.
– Рада за него, – отозвалась Кэроу, все еще занятая своими мыслями.
– Нет. Не радуйся. Ничего хорошего.
– Что такое? Что он сделал?
– Короче, пока ты любовалась рассветом со своим врагом, в новостях только о тебе и говорили. И больше всех старался некий актер: выделывался перед камерой и докладывал миру в подробностях, что он знает о тебе. Например, э-э-э, про шрамы от пуль. Выставил тебя подружкой гангстера…
– Подружкой? Я тебя умоляю… Если уж на то пошло, гангстер – я сама…
– Неважно, – перебила Зузана. – Мне жаль, но если раньше ты, синеволосая девушка, и могла каким-то образом оставаться в тени, выходка с полетом положила этому конец. Полиция, скорее всего, уже нагрянула к тебе домой…
– Как?!
– Ага. Вашу драку называют «нарушением общественного порядка», и говорят, что хотят провести беседу с… э-э-э… участниками.
Акива, заметив ее тревогу, спросил, о чем речь. Она быстро перевела. Взгляд его помрачнел. Он поднялся, подошел к двери и выглянул на улицу.
– Сюда они могут за тобой прийти?
По его фигуре, подобравшейся и напряженной, Кэроу поняла, что в его мире такая угроза была бы куда более серьезной.
– Ничего страшного, – уверила она. – Они просто зададут вопросы. Законов мы не нарушали.
Он не сдвинулся с места, и она заговорила с Зузаной по-чешски:
– Вроде нет законов, запрещающих летать.
– Есть. Закон притяжения. Суть в том, что вас ищут. – Она посмотрела на маячившую неподалеку официантку, которая явно подслушивала. – Верно я говорю?
Официантка залилась краской.
– Я никому не звонила, – затараторила она. – Здесь вы в безопасности. Принести еще чаю?
Зузана отмахнулась от нее и сказала Кэроу:
– Не сидеть же вам тут вечно, так?
– Так.
– Тогда каков план?
План. План. У нее был план, и он вот-вот должен осуществиться. Просто нужно встать и уйти. Оставить здешнюю жизнь, бросить лицей, квартиру, Зузану, Акиву… Нет. Акива не был частью ее жизни. Кэроу посмотрела на него, стоящего на страже у двери, готового ее защитить, и попыталась представить, как уйдет от него, и не будет больше ощущения этой его… уместности… правильности, ощущения солнечного света, притяжения. Все, что нужно сделать, – встать и уйти.
Мгновение прошло в тишине, но Кэроу не двинулась с места.
– План, – повторила она, прилагая невероятные усилия, чтобы примириться с этой мыслью. – План – исчезнуть.
Акива все еще стоял у двери, и, только когда он обернулся к ней, она поняла, что говорит на химерском.
– Исчезнуть? Куда?
– В Эрец, – сказала она, поднимаясь. – Я уже говорила. Я собираюсь найти свою семью.
На его лице отразилась тревога.