ц на ухо, – что ты спасла мне жизнь.
Мадригал спасла много жизней. В темноте она ползала по полям среди павших, ускользала от дозора серафимов, чтобы собрать души, – иначе они исчезнут в небытии. Как-то раз она в одиночку атаковала ангела, поймавшего ее товарищей в ловушку, чтобы дать им время для отступления. Перехватывала ангельские стрелы. Спасала жизни. Но все эти воспоминания мгновенно ушли, уступив место лишь одному.
Буллфинч. Туман. Враг.
– Я последовал твоему совету, – сказал он. – И выжил.
Тотчас в ее жилах будто вспыхнуло пламя. Она резко развернулась. Конская голова была наклонена так, что теперь она могла заглянуть внутрь маски.
Его глаза сверкали огненными вспышками.
Она прошептала:
– Ты.
52. Безумие
В живом потоке их выплеснуло на агору, в сутолоке локтей и крыльев, рогов и шкур, и она двигалась в толпе, ошарашенная, едва доставая копытами до мостовой.
Серафим в Лораменди.
Не какой-то серафим. Тот самый. Она прикасалась к нему. И спасла. Он здесь, в Клетке. Ладони, жар от которых ощущается даже сквозь кожаные перчатки, лежат на ее руках. Он жив благодаря ей.
Он здесь.
Безумие! Мысли ее были в смятении. Что сказать? Что делать?
Позже она удивится, что ни на мгновение ей не пришло в голову сделать то, что сделал бы не задумавшись любой в городе: сорвать с него маску и закричать: «Серафим!»
Глубоко и порывисто вздохнув, она сказала:
– С ума сошел? Зачем ты явился сюда?
– Говорю же – поблагодарить тебя.
Внезапно мелькнула ужасная догадка:
– Теракт? Вы же никогда не подбирались так близко к Воителю.
– Нет! Как я могу, получив такой дар, залить его кровью твоего народа? – серьезно ответил он.
Агора представляла собой огромный овал, на котором умещалась целая армия, выстроившись во множество фаланг, но сегодня в центре площади танцоры выделывали замысловатые хороводные фигуры, а прибывающие с Серпантина кружились в водовороте тел по периметру, где скопление народа было самым плотным. Между столами, ломящимися от яств, стояли бочки с травяным вином, участники празднества с детьми на плечах собирались кучками, повсюду звучали песни и смех.
Мадригал с ангелом еще не успели отойти от бурлящего устья Серпантина. Он бережно вел ее, надежный, как волнолом. Не успев оправиться от потрясения, Мадригал даже не подумала отодвинуться от него.
– Дар? – недоверчиво переспросила она. – Не ценишь ты его, раз явился сюда, на верную смерть.
– Умирать я не собираюсь, – сказал он. – Во всяком случае, не сегодня. Передо мной стояли тысячи преград, но, вопреки всему, я здесь. Все сложилось как по писаному. Я легко их преодолел, словно мы предназначены…
– Мы! – Она резко обернулась, и ее тотчас прижало к его груди. Мадригал отпрянула. – Кто это мы?
– Ты, – сказал он. – И я.
От его слов перехватило дыхание. Он и она? Серафим и химера? Это неслыханно.
– Безумец! – только и могла вымолвить она.
– Ты тоже. Ты спасла мне жизнь. Зачем?
Мадригал не ответила. Два года ее не отпускало чувство, что защитить его, умирающего, должна была именно она. Она. И вот он жив, и он здесь. В голове не укладывалось, что там, за маской, его лицо – каждую черточку которого она так ясно помнила.
– А сегодня, – продолжал он, – в городе среди миллионов душ я мог и вовсе не найти тебя. Искать всю ночь и так и не наткнуться на тебя. А ты оказалась прямо передо мной, одна в толпе, словно ждала меня…
Он говорил и говорил, но Мадригал уже не слушала. Она вспомнила, почему шла в толпе в одиночестве. Тьяго! Издалека собравшиеся на дворцовом балконе едва просматривались: Воитель, стайка его рогатых жен, массивная фигура Бримстоуна. Тьяго среди них не было.
Значит, он здесь, внизу. Нервная дрожь пробила от копыт до рогов.
– Ты не понимаешь, – сказала она, вглядываясь в толпу. – Никто со мной не танцевал не просто так. Была причина. Я не знала, что ты сумасшедший. Думала, что смелый…
– Что за причина? – спросил ангел, все еще такой близкий.
– Поверь, здесь для тебя небезопасно. Хочешь остаться в живых – уходи.
– Я проделал долгий путь, чтобы тебя найти…
– Я… помолвлена, – с отвращением выпалила она, оборвав его на полуслове.
– Помолвлена? Обручена?
«Занята», – подумала она, но сказала:
– Почти. А теперь беги. Если Тьяго увидит…
– Тьяго? – При звуке этого имени ангел отпрянул. – Ты помолвлена с Волком?
Когда он произнес слово «Волк», чьи-то руки обняли Мадригал сзади за талию, и она задохнулась от испуга.
Мгновенно она представила, что произойдет, если Тьяго обнаружит ангела: он не просто его убьет, а устроит целый спектакль. Лазутчик-серафим на балу Воителя – такого еще не случалось! Его будут пытать. Он пожалеет, что появился на свет. Картинка промелькнула перед глазами, и ужас горьким комом застыл в горле. До слуха донеслось хихиканье, и от внезапного облегчения у нее едва не подкосились ноги.
Это была Чиро.
– Вот ты где! – воскликнула сестра. – А мы тебя потеряли!
У Мадригал в ушах шумела кровь. Чиро перевела взгляд на незнакомца, и внезапно Мадригал поняла, что жар выдает его с головой.
– Привет! – сказала Чиро, с любопытством глядя на маску коня, сквозь которую Мадригал отчетливо видела янтарное пламя тигриных глаз.
Ее вновь охватил ужас при мысли о том, что его, явившегося в логово врага за ней, так легко распознать. Два года она вспоминала о случившемся в Буллфинче как о кратковременном помешательстве, хотя тогда – и сейчас тоже – ей вовсе не казалось безумством сохранить жизнь этому серафиму. Она взяла себя в руки и обернулась к Чиро, рядом с которой стояла Нуэлла.
– Хороши подруги! – вскинулась она. – Так нарядить меня и бросить на Серпантине. Меня же могли растерзать!
– Мы думали, ты идешь за нами, – сказала запыхавшаяся после танцев Нуэлла.
– Я и шла, – отозвалась Мадригал.
Повернувшись к ангелу спиной, она уводила их в толпу, подальше от него.
– Кто это? – спросила Чиро.
– О ком ты?
– Тот, в маске коня, с которым ты танцевала.
– Ни с кем я не танцевала. Или ты не заметила? Со мной никто не танцует. Я – пария.
– Пария! – фыркнула Чиро. – Скажешь тоже. Скорее принцесса. – Она обернулась, а Мадригал так и подмывало спросить, что там. Наблюдал ли за ними ангел, или все-таки чувство самосохранения заставило его исчезнуть?
– Ты уже видела Тьяго? – поинтересовалась Нуэлла. – Или лучше так: он тебя видел?
– Нет… – начала было Мадригал, но Чиро крикнула: «Вот он!» – и все похолодело внутри.
Точно – он!
Его ни с кем не спутать. Водруженная на голову отрубленная волчья башка – нелепая версия маски. Изогнутые клыки нависли надо лбом, пасть ощерилась. И белоснежные волосы, причесанные и уложенные по плечам, и атласный жилет цвета слоновой кости – тоже невероятно светлый – так контрастировали с бронзовым загаром на мужественном прекрасном лице, что бледные глаза казались мертвыми.
Ее он пока не заметил. Величаво выступал со своей свитой – тоже состоящей из особей волчьего вида, – и толпа словно съеживалась. Народ рассыпался в стороны, и даже самые пьяные из гуляк его узнавали и уступали дорогу.
Мадригал вновь вспомнила о том, что значит этот вечер для нее, для ее будущего.
– Он великолепен, – выдохнула Нуэлла.
Мадригал ничего не оставалось, как согласиться, однако она знала, кому должен быть благодарен надменный Тьяго за прекрасное тело, которое считал своей собственностью, – Бримстоуну, искусно его сотворившему.
– Ищет тебя! – шепнула Чиро и была права.
Неторопливо шествуя, генерал оглядывал публику, в светлых глазах читалась уверенность, присущая тем, кто всегда добивается желаемого. Его взгляд упал на нее. Пронзил ее. В испуге она сделала шаг назад.
– Пойдемте танцевать, – выпалила она к удивлению подруг.
– Но… – попыталась было возразить Чиро.
– Слышите? – Вновь грянула музыка. – Фуриант! Я его обожаю, – соврала Мадригал.
Мужчины и женщины встали друг против друга, и не успели Чиро с Нуэллой и словом обмолвиться, как Мадригал оказалась среди танцоров. Взгляд Тьяго будто когтями царапал затылок.
«А что же те, другие глаза?» – думала она.
Пляска понеслась, Чиро и Нуэлла влились в ряды танцующих. Легко, с изяществом отсчитывала шаги Мадригал, ни разу не сбившись, хотя думала совсем не о танце. Сердце оглушительно стучало, а в голове, как кружащие у фонарей мотыльки-колибри, роились мысли о том, куда исчез ангел.
53. Любовь – стихия
Во время фурианта никто не отказывался танцевать с Мадригал, как на Серпантине, – это было бы слишком заметно, – но все-таки в ее партнерах ощущалась скованность. Некоторые едва держали ее за кончики пальцев.
Под тяжелым взглядом Тьяго веселость танца постепенно угасала. Так он действовал на народ, но Мадригал знала, что в этом есть и ее вина, ведь она пыталась убежать от него, спрятаться среди танцующих, будто это возможно.
Она лишь оттягивала время, а фуриант вполне подходил для этого, так как длился целую четверть часа, и партнеры при этом постоянно менялись. От учтивого пожилого солдата с носорожьим рогом Мадригал перешла к кентавру, потом к представителю человеческого вида в драконьей маске, который лишь слегка ее коснулся. Тьяго не спускал с нее глаз. Следующим партнером стал тигр; он взял ее за руку… и решительно сжал затянутой в перчатку ладонью. Мадригал вздрогнула. Ей не понадобилось смотреть в лицо, чтобы узнать, кто прячется под маской.
Он все еще был здесь – в такой близости от Тьяго. «Безумец», – мелькнула мысль. Через мгновение, немного успокоившись, она сказала:
– На мой взгляд, маска тигра идет вам больше.
– Не понимаю, о чем вы, сударыня. Это мое настоящее лицо.
– Да, разумеется.
– Было бы глупо с моей стороны оставаться здесь, будь я тем, кем вы меня считаете.