Чтобы подавить воспоминание, я иду с альбомом к подоконнику и начинаю рисовать восседающую на воротах сороку. Ту самую, из детской считалки.
Бристоль, 2009
Четыре дня спустя
– …Так что сокращение Дж. – это ее друг Джеймс.
– Что вы сказали, Майкл? Извините, повторите, пожалуйста, еще раз, помедленнее. – Я так плотно прижимала трубку к уху, что стало больно.
Тягостно тянулось время, но ничего не прояснялось. Я не находила себе места, мне во всех углах мерещилась она. Воскресенье мы с Тэдом провели, слоняясь по дому, напряженно прислушиваясь, посматривая на часы, молясь про себя о какой-нибудь новости. Но ожидания были бесплодными. Казалось, никто палец о палец не ударял, чтобы вернуть нам дочь. Мы, конечно, думали о том, как нам жить дальше. Речь шла обо мне. Чем будет заниматься Тэд, не обсуждалось. Я тоже хотела вернуться к работе, но Тэд отговаривал, считал, что мне не выдержать. Фрэнк был с ним согласен. Он вечером заехал к нам и сказал, что нашел мне временную замену.
Сегодня мальчики ушли в школу как обычно. И Тэд отправился в свою больницу. Я смотрела из окна второго этажа на его прямую спину. Он шел к машине, в хорошо сидящем костюме, высоко подняв голову, и никто не мог бы предположить, что у этого человека в доме несчастье. Неподалеку стоял фургончик со спутниковой тарелкой на крыше. Это журналисты дежурили в надежде на сенсацию. Я быстро отошла от окна.
Майкл заговорил громче, вернув меня к действительности.
– Сокращение Дж. в дневнике Наоми – это Джеймс. Я снова побеседовал с ним и Никитой. Сейчас подъезжаю к вашему дому.
Совсем скоро звякнул дверной звонок. Ясное дело, это Майкл. Но на пороге стоял высокий рыжий юноша в школьной форме. Узел галстука чуть расслаблен, рубашка смята, заплаканное веснушчатое лицо. Я не сразу его узнала.
– Джеймс.
– Здравствуйте, доктор Малколм.
– Ты пришел к Наоми? Но ее нет, Джеймс. С вечера четверга.
Прошло четыре дня. И хотя каждая минута этого времени была для меня мукой, я все равно не переставала удивляться, что уже четыре дня, как ее нет.
– Конечно, я знаю, – угрюмо пробурчал он. – Я уже побывал в полицейском участке.
Его покрасневшие глаза и побитый вид вызывали у меня инстинктивный прилив нежности.
– И что?
– Все им рассказал. Это моя вина.
Какая вина? Что он сделал? В чем виноват?
Джеймс понял, о чем я подумала.
– Нет… где она, я не знаю… просто я захотел увидеть вас и все объяснить…
Джеймс покачнулся, и я втянула его в дом. На кухне он плюхнулся на стул и уронил голову на руки. Я налила чаю, поставила перед ним чашку, и в этот момент в дверь опять зазвонили.
На этот раз Майкл. Глаза серьезные, но на лице слабая улыбка. Посторонившись, чтобы его впустить, я неожиданно осознала, что мне приятен его запах. Настоящий, каким должен пахнуть мужчина.
Он находился по ту сторону. Там, где по-прежнему шла нормальная жизнь. Для него и остальных. И хотя этот мир окружал меня со всех сторон, я могла его чувствовать, обонять, но все равно не была его частью, отделенная невидимой перегородкой. На моей стороне все было разрушено катастрофой, и я сейчас даже не могла вспомнить, как это – жить, как все нормальные люди.
– Вот, Джеймс пришел что-то мне рассказать… – начала я.
– Да. – Майкл кивнул, садясь рядом с юношей. – Мы вчера вечером хорошо поговорили.
– Я люблю ее, – неожиданно выпалил Джеймс. – А она любит меня. По крайней мере, так было совсем недавно… Мы… уже полгода вместе.
Что значит вместе? Участвуют в одном спектакле. Он это имеет в виду? Я посмотрела на Майкла.
– Они шесть месяцев спят вместе, – негромко произнес он.
Мне вдруг показалось, что на кухне холодно. Надо включить обогреватель. Чего это Тэд вздумал экономить в ноябре?
Но это невероятно. Если бы Наоми спала с этим парнем, я бы знала. Она бы мне призналась. А если нет, то я бы все равно знала. Ведь я мать.
– Она собиралась вам рассказать, – еле слышно выговорил Джеймс, словно прочитав мои мысли. – Потому что вы бы все равно узнали.
– Но как это могло случиться? Ведь она все время была у меня на виду. Я знала почти о каждом ее шаге…
– После школы. На уик-энды, – он говорил почти шепотом. Мне пришлось наклониться, чтобы его услышать. – Она говорила вам, что проводит время с Никитой, а мы шли ко мне домой.
– Твои родители знают?
Я была с ними знакома. Мама – рыжеволосая красавица, медсестра. Отец – врач-педиатр, намного старше.
– Конечно нет. Папа допоздна на работе. Мама год как от нас ушла. Но дело не в этом…
А в чем? Он что, не сказал еще чего-то, главного?
– В последнее время ее по утрам начало подташнивать.
Вот как? А я не замечала. Хотя… Она перестала завтракать. Говорила, нет аппетита. Но всегда ужинала, так что я не беспокоилась.
– На уроках ее клонило ко сну.
Ну, это понятно. Репетиции изматывали. И утренние пробежки она перестала делать.
– Потом она сделала тест.
Боже, ну почему мне не пришло в голову сопоставить факты? Отказ от завтраков, утомляемость, эмоциональные подъемы и спады. Это же так очевидно. Я встала, подошла к окну. Майкл проводил меня участливым взглядом.
Наоми беременна. У меня это в голове не укладывалось. Я повернулась к Джеймсу.
– Это точно?
– Она сделала три теста.
– Сколько недель?
– Не знаю. – Джеймс отвернул от меня бледное лицо. – Она пыталась разобраться с задержками, но не была уверена. В конце концов решила, что десять недель.
Завтра коттедж. Дж. 10 недель.
– Погоди. А откуда тогда кровь на простыне? – я посмотрела на Майкла, затем перевела взгляд на Джеймса. – В коттедже, куда она ездила на уик-энд перед премьерой спектакля.
– Мы ездили туда вдвоем. Разве она вам не сказала? У нее после… ну, после этого… пошла вдруг кровь. Мы даже обрадовались, значит, это не то… а потом она снова сделала тест, в прошлый вторник, и беременность подтвердилась.
А что же тот, другой, которого видели в театре? Выходит, это не он угощал ее вином в коттедже? И не с ним у нее любовь… А кровь может пойти по разным причинам. Например, внематочная беременность.
Я смотрела на рыжего любовника дочери, и в моей груди вскипала злость.
– А ты, Джеймс? Что ты собирался делать?
– Не знаю… я растерялся… – Его подбородок задрожал. – Но я люблю ее.
Мне хотелось его ударить, даже убить.
– Говоришь, растерялся. А надеть презерватив у тебя ума не хватило?
Джеймс поморщился.
– Она принимала таблетки. Наверное, один раз забыла.
Замечательно. И кто же ей их выписывал? Кто-то из моих знакомых?
– Тебе все равно надо было надевать презерватив, понял? – крикнула я. – Вы что, не понимали, чем занимаетесь? И если у вас такие отношения, то кто этот парень, с которым она встречалась? Ты о нем что-нибудь знаешь?
– Я чувствовал – что-то изменилось, – ответил он со слезами в голосе, опустив голову. – После репетиций я всегда провожал ее домой, а тут она вдруг начала отсылать меня. Говорила, что хочет остаться и немного порепетировать одна. Каждый раз придумывала что-то новое. И вообще стала другой, перестала мне все рассказывать. – Он замолк.
– Продолжай, – потребовала я. Голос у меня был, наверное, такой, каким разговаривала с преступниками та женщина с суровым лицом, которую я видела в полиции.
– Один раз я его видел. Вышел из гримерки, смотрю, она с кем-то разговаривает. Он стоял ко мне спиной, опирался рукой о стену. Длинные темные волосы, вьющиеся. Они так были увлечены разговором, что меня не заметили. Но я ее окликнул. Сказал, что буду ждать на улице. И простоял целую вечность, как дурак. Все ушли, а она не выходила. Потом я тоже… ушел.
Джеймс заплакал, по-детски всхлипывая.
– Надо было вернуться. Посмотреть ему в глаза.
Майкл встал.
– Успокойся, Джеймс. Ты переутомился, я отвезу тебя домой.
– Подождите, – мне стало жалко глупого парня. – Послушай, Джеймс, ты не одинок. Со мной она тоже перестала делиться радостями и огорчениями. Ты был беспечен по недомыслию, но ты ее любил. Это важно. Я видела кольцо, которое ты ей подарил, и…
– Как? – он вскинул голову. – Но это же вы подарили ей кольцо. Она сказала, что оно бабушкино. Семейная реликвия.
Я замерла. Значит, она лгала нам обоим. А кольцо – подарок того парня. Возможно, он сделал это, когда разговаривал с ней в коридоре, опершись рукой о стену. Надел кольцо ей на палец. Вот почему она стала задумчивой. Еще бы, такое внимание. Боже, что происходит с ней сейчас?
Джеймс встал, собираясь уходить.
– Скажи мне, – начала я и задумалась. Очень трудно было задавать парню такие вопросы. Ведь о беременности дочка сообщает матери шепотом, чтобы не услышал никто посторонний. – Какие у Наоми были планы насчет ребенка?
Он долго молчал. Видимо, не сразу понял.
– Рожать она, конечно, не хотела. Думала об аборте. Потом где-то вычитала, что если заниматься любовью, то беременность может прекратиться. Вот почему она позвала меня в коттедж. И очень обрадовалась, когда пошла кровь.
Как только за ними закрылась дверь, я села. Ноги меня не держали. Странно было слышать от него слова «занимались любовью». Нет, то, что они делали, так не называется. И эта кровь… Боже, что это было? И главное, что происходит с ней сейчас? Наверное, она вся измучилась.
Майкл вернулся, сел рядом со мной за стол.
– А откуда мы знаем, что Джеймс говорит правду? Может, кольцо ей подарил он? Может, Наоми вовсе не беременна и он с ней вообще не спал? Может, он не был в коттедже? Может, он все выдумал? – Мои руки, лежащие на столе, дрожали. – Может, в коттедж Наоми возил как раз тот, другой парень, а Джеймс ее увел. Приревновал, решил отомстить. Спрятал и держит где-нибудь…
Майкл погладил мою руку. Пальцы у него были теплые.
– Дженни, он пробыл в полиции несколько часов. Его как следует допросили. Парень говорит правду, – голос у Майкла бы твердый, уверенный. – Они действительно ездили в коттедж в ту субботу. Гулявший с собакой местный житель видел у коттеджа красный «Вольво». Это