Я следила за стрелками часов – как они крутятся по циферблату, время от времени поглядывая на телефон, ожидая звонка в любой момент. Развесила листовки с ее фотографией всюду, где мне посоветовали – у газетных киосков, почтовых отделений, библиотек, травмпунктов и станции «Скорой помощи». Вечером ходила по улицам и сидела на пристани, глядя в черную воду. Разговаривала с Никитой, Шен и Джеймсом. И очень много стояла, как стою сейчас, потому что сидеть было неправильно, нехорошо, слишком удобно. Только сегодня за работой я ненадолго об этом забыла. Нет, не забыла, а всего лишь отвлеклась. Если возможным оказалось потерять ребенка, то возможно все.
Я так сильно сжала в руке флакончик, что он треснул, и жидкость потекла по ладони. Осколки стекла впились в кожу.
Зазвонил телефон. Я зажала трубку между ухом и плечом, пока ополаскивала и наскоро перевязывала руку. Майкл сказал, что они опросили всех владельцев клубов в Бристоле, но ничего не прояснилось. Он приедет ко мне завтра.
Потом я услышала, что пришел Эд. Он поднялся в свою комнату, захлопнув за собой дверь. Вскоре вышел и начал медленно спускаться. В ожидании я села на нижнюю ступеньку, а когда он поравнялся со мной, встала.
Выглядел Эд ужасно. Под глазами круги, даже не темные, а красные, волосы растрепаны, школьный галстук в пятнах. Рукава рубашки не застегнуты. Он сильно похудел. А я заметила это только сейчас.
– Что так рано?
– Ты была в моей комнате, мама? – спросил он, игнорируя мой вопрос.
– А разве у меня уже нет на это права? – я постаралась не повышать голос, но у меня не получилось. – Как прошли соревнования по гребле?
– Их отменили, – он продолжал лгать, не оставляя мне выбора.
– Их не отменяли. В этом семестре вообще нет гребли. Зачем ты врешь?
Он поморщился, как от удара.
– Потому что для тебя важно, чтобы я занимался чем-то полезным. Вот и пришлось притворяться, что хожу на греблю. Это давало мне немного свободы.
– А для чего тебе нужна свобода, Эд?
Он опустил голову и пожал плечами.
– Чтобы воровать из моей сумки лекарства? Ты это считаешь свободой?
Он молча смотрел на меня, и его губы дрожали.
И тут мне все стало ясно. Я быстро двинулась к нему и, прежде чем он успел отстраниться, потянула вверх рукав его рубашки. На внутренней стороне левой руки были видны множественные красные бугорчатые шрамы. Старые и свежие. Это бывает, когда наркоман неумело ищет вену.
Глава 25
Дорсет, 2011
Тринадцать месяцев спустя
Мы направляемся вдоль берега к утесам, в которых море проделало расселины и небольшие пещеры. Летом здесь неприятно пахнет затхлостью, но после зимних штормов остается только аромат свежих водорослей и соленой воды. Мы останавливаемся, укрываясь от ветра. Тэд достает из смятой пачки сигарету, наклоняется прикурить. Дым сигареты «Житан» моментально воскрешает в моей памяти забытые картины смятых простыней, брошенных на пол книг и конспектов. Время, когда мы занимались любовью после занятий. Он снова закурил? Может быть, курит Бет, хотя это не соответствует ее образу, который я создала. Наверное, они курят после секса, как это делали мы. Эти мысли возникают у меня и парят некоторое время над тревогой, а потом растворяются в ней.
– Так почему ты ничего мне не рассказал, Тэд? – снова спрашиваю я.
Он отвечает не сразу, вначале затягивается сигаретой.
– Я обещал ей не говорить.
– Но ты мог рассказать мне по секрету.
Тэд пожимает плечами. Дым щиплет мне глаза, я отворачиваюсь.
– Нельзя было предугадать, как ты поступишь, – отвечает он. – Конечно, я знал, что полицию ты впутывать не станешь, но…
Я выпрямляюсь. Ветер подхватывает мои волосы, их приходится придерживать.
– Какая, к черту, полиция! Я ее вообще никогда не наказывала. Да она и вела себя всегда безупречно, даже маленькая.
– Вот именно. Потому и боялась тебя разочаровать. Проще было соврать.
То есть, куда ни поверни, всюду я виновата. Ветер усиливается, пора уходить.
Тэд идет рядом, прикрывая ладонью сигарету.
– Но теперь, когда ее нет, – кричу я, перекрывая шум волн, – зачем было скрывать?
Он, не замедляя шага, кладет руку мне на плечо.
– У тебя и так печалей было достаточно. К тому же после того случая больше ни один флакончик кетамина не пропал. – Он спотыкается и крепко сжимает мое плечо. – Я считал, что инцидент исчерпан.
Чайки летят к острову. Надвигается шторм, темные тучи простираются до самого горизонта. Мы идем по дорожке мимо церковного кладбища.
Действительно, зачем мне надо было это знать? Чтобы известить полицию? В газетах тут же появились бы заголовки: «Из семьи врачей сбежала дочь-наркоманка», и после этого Наоми не вернулась бы домой, даже если бы могла. Они и так из всех фотографий выбрали ту, где ей вручают приз на соревнованиях по плаванию. Она была очень хороша в купальном костюме, а газеты с такими картинками лучше раскупают. Но, с другой стороны, этот случай с кетамином, возможно, помог бы полиции ее найти.
Я ускоряю шаг, словно пытаюсь наверстать упущенное время. Рука Тэда соскальзывает с моего плеча. Осенью дорожка вдоль кладбища вязкая от раздавленных грушевидных плодов тиса, которые падают с низко свисающих ветвей, а сейчас здесь скользко от льда.
Начинается дождь, но мы почти у дома. Мэри кормит кур. Мы проходим мимо ее калитки, и она нам машет. Я машу в ответ.
У двери под навесом Тэд с виноватым видом трогает мою руку.
– Как раз в то время, когда я нашел в ее сумке флакончики, на меня свалилась куча неприятностей. Неудачная операция на позвоночнике девочки грозила судом, следом поднялся шум по поводу истории со стволовыми клетками, и мне приходилось постоянно мотаться в Швецию. Понимаешь, я забыл об этом чертовом кетамине. А мне нужно было как следует ее расспросить.
В доме нас встречает сонный Берти, тычется влажным носом нам в ноги. Я наклоняюсь его погладить, потом хожу по кухне, не находя себе места. Тэд раздевается, включает чайник.
Я поворачиваюсь к нему:
– А что ты надеялся у нее узнать?
– Насчет приятелей. Это могли быть не школьники, а кто угодно.
Я вдруг вспомнила про Эда.
– А с Эдом это как-то могло быть связано?
– Нет. Он принимал наркотики, а Наоми их просто… воровала.
– Но он тоже воровал.
Тэд подвигает ко мне через стол кружку с чаем.
– Это просто совпадение. Да, они оба воровали, но по разным причинам.
А может быть, и не совпадение?
– Я думаю, она тогда сказала мне правду, – продолжает Тэд, глотнув чая. – Один раз стащила кетамин для приятелей.
Она столько раз нам врала, что я теперь сомневалась в ее правдивости.
– А кто-то из приятелей заходил к ней в больницу? – спрашиваю я.
– Нет. Я бы заметил – и в лаборатории, и в палатах.
– Так что, она бывала и в палатах?
– Странно, что это тебя удивляет. Ты же радовалась, что Наоми сопровождает меня во время обходов. Ей это нравилось. Она много общалась с пациентами. Думаю, они принимали ее за студентку.
– Давала им лекарства?
– Да нет, боже мой! – Он понимает, о чем я подумала. – Нет, лекарства у нас всегда под замком. И пациентам их дают профессиональные сестры. А она просто с ними болтала.
Неожиданно у меня вспыхивает подозрение:
– А с ней она встречалась?
– С кем?
– С твоей подружкой Бет.
– Она больше не моя подружка. У нас все кончено, – он встает, поворачивается ко мне спиной и смотрит в окно на дождь в саду. – Нет, с ней Наоми не встречалась.
– Откуда ты знаешь?
Он пожимает плечами:
– Они не пересекались. Бет часто работала в вечернюю смену.
Но они могли встречаться и без ведома Тэда. А что, если?..
– Где она сейчас?
– Кто?
– Кто же еще? Бет, конечно. Может, это она похитила Наоми, чтобы… чтобы… не знаю, мало ли что может прийти женщине в голову, если она решила привязать к себе мужчину.
– Погоди, – он стоит, засунув руки глубоко в карманы. Выглядит спокойным, но кулаки сжаты так, что даже ткань на брюках натянулась и видны костяшки.
– Тебе же известно, что в тот вечер, когда исчезла Наоми, она была со мной.
– Мне известно только то, что рассказал ты.
– Он была у себя дома, в своей квартире. У нее бесспорное алиби, – он поворачивается и встречает мой взгляд. – И полиции это тоже известно. Она им звонила, потому что как раз в тот вечер дверь в ее квартиру взломали, – он замолкает на долю секунды. – А потом позвонила мне.
– Тебе? – а вот это мне в голову даже не приходило. – Значит, это у вас было не в первый раз? Не потому, что ты устал и выпил вина? Вы уже были любовниками. Боже, оказывается, я глупее, чем думала!
– Я собирался тебе рассказать, но не успел.
Интересно, сколько времени нужно, чтобы рассказать жене о связи с женщиной? Минута-две? Несколько месяцев? Лет? Я ставлю кружку на стол. Чай начал казаться мне противным и безвкусным.
– Теперь-то мне известно, что у вас давняя связь, но тогда я верила в твою ложь.
– Как я мог говорить об этом, когда пропала Наоми?
Меня это уже мало интересовало.
– Значит, в квартиру Бет кто-то влез, и она позвонила в полицию. Но позже они должны были установить, что отец пропавшей Наоми – ее любовник и что вторжение в ее квартиру произошло как раз в вечер исчезновения Наоми. Может быть, это не простое совпадение. Почему Майкл не сказал мне об этом?
– Он не знал, – Тэд снова садится за стол. – О моей связи с… Бет в полиции узнали позднее, когда я ездил в участок по поводу своего местонахождения в тот вечер. Я тогда сидел в машине недалеко от ее дома, ждал, когда уедут полицейские.
О чем он думал, когда прятался в машине на темной улице? Мучился от стыда? Или обдумывал план предстоящей операции? Нет, он, наверное, мечтал о сексе с Бет, когда наконец полицейские оттуда уберутся.
– А что ты делал, когда она тебе позвонила? – спрашиваю я, помня, что распутывать дело нужно медленно, ниточку за ниточкой.