моугольной камере, и нащупал крепкую дверь, запертую снаружи.
Он ощупывал и простукивал дверь, пытаясь разобраться, как ее открыть, когда снаружи донесся какой-то звук. Американец отпрянул и насторожился. Вряд ли это были те, кто его сюда сбросил: они просто не успели бы придти так быстро. Скорее всего, кто-то внизу услышал шум падения и решил убедиться, что в камере лежит мертвое тело.
Потом дверь распахнулась, Гордона на мгновенье ослепил яркий свет, и человек, на которого он бросился, казался ему лишь размытым черным силуэтом. Когда в глазах перестали мелькать огненные пятна, американец увидел распростертого на полу жреца с гладко выбритой головой. Гордон выглянул в коридор — тесный, тускло освещенный масляными лампами, — но там больше никого не было.
Коридор шел наклонно вниз, и Гордон недолго ломал голову о том, что теперь следует делать. Он не собирался возвращаться на верхние этажи, чтобы встретиться со своими врагами, — по крайней мере, пока. Каждую секунду он ожидал, что из-за какого-нибудь поворота на него с криками бросится толпа. Однако можно было надеяться, что в гибели ненавистного Аль-Борака уже никто не сомневается. Жрец, которого он только что убил, оказался здесь не просто так. Ему поручили добить святотатца, если тот каким-то чудом не сломает себе шею при падении на каменный пол.
Коридор резко повернул направо. Здесь света не было, и Гордону пришлось вернуться и снять со стены одну из ламп. Уклон становился все круче. Скоро Гордону ничего не оставалось, как держаться за стену рукой. Стена была грубой и неровной, но пальцы не нащупывали ни швов, ни стыков. Этот туннель был прорублен в горе, у подножия которой стоял храм.
Вряд ли кто-нибудь из жителей Йолгана, за исключением самих жрецов, знал об этих туннелях. И Ясмина, конечно, тоже… При мысли о ней Гордон содрогнулся. Одному богу известно, где она сейчас, и он не сможет ей помочь, пока не выберется из этого крысиного подземелья.
Еще поворот направо — и туннель стал шире, спуск прекратился. Гордон стал двигаться осторожней, но прибавил шагу и поднял лампу над головой. Туннель заканчивался тупиком, но из грубой каменной стены торчал неуклюжий рычаг, а зоркие глаза Гордона заметили тонкую, как нить, щель стыка. Повернув рычаг, американец легко отодвинул каменную плиту и вошел в пещеру.
Он еще не знал, что некоторое время назад здесь была Ясмина. Но, как и она, Гордон увидел причудливую сеть кустарника, затянувшую вход, и яркие звезды, которые словно запутались в ней. Американец задул лампу, немного постоял, чтобы глаза привыкли к темноте, и шагнул наружу.
И тут же попятился. Кто-то, тяжело дыша, продирался сквозь кустарник. Да это же Йогок! Расстояние между ними было невелико. В следующий миг он уже прижимал жреца к земле, не давая вырваться. Монгол лишь коротко пискнул: крепкие пальцы Гордон сдавили ему горло.
— Где Ясмина?
Он явно перестарался: жрец попытался что-то сказать, но лишь захрипел. Ослабив хватку, Гордон повторил вопрос. Йогок обезумел от страха. Он не ожидал нападения и пока осознал лишь одно: запах, исходивший от человека, который его держал, был не таким, как у его соплеменников.
— Аль-Борак? — с трудом выдохнул он.
— А кто же еще? — раздраженно рявкнул Гордон и для острастки на секунду сжал горло жреца, так что Йогок конвульсивно дернулся. — Где Ясмина?
— Ее увели белые! — задыхаясь, пробормотал Йогок.
— Где они сейчас?
— Не знаю! Я ничего не знаю! Ой! Прошу тебя… я все расскажу!
В темноте глаза Йогока блеснули дикой злобой. Он снова попытался вырваться, но вновь ощутил железную хватку Гордона и задрожал мелкой дрожью.
— Мы отнесли Ясмину к пещере. В пещере прятались слуги белых, но они не стали ждать. Убежали, увели лошадей. Белые сказали: Йогок предал их, обманул. Белые сказали: это Йогок убил их слуг и их тоже убьет. Они лгут! Клянусь Эрликом! Я не знаю, где их слуги! Белые бросились на меня, но я убежал, а мой слуга остался и боролся с ними.
Гордон рывком поставил жреца на ноги, прислонил лицом к скале и связал Йогоку руки за спиной его же собственным поясом.
— Идем обратно, — мрачно сказал он. — И только пикни, змееныш, — я мигом отправлю твою душу куда следует. Веди меня к той пещере самым коротким путем, какой только знаешь.
— Не пойду! Эти псы убьют меня!
— Значит, ты хочешь, чтобы я тебя убил? — зловеще осведомился Гордон, и Йогок снова задрожал. Он уже понял, что сбежать не удастся.
Оставалось лишь выбирать из двух зол — не меньшее, но более отдаленное. Обреченно кивнув, монгол зашагал по склону. Они пересекли ручей, а затем повернули направо.
— Теперь понятно, где я оказался, — сказал Гордон. — А пещера — вон в том выступе, верно? — он выдержал паузу. — Если в тех соснах можно пройти, пойдем там.
Йогок поспешил повиноваться. Железная хватка Гордона и его широкая кривая сабля были достаточно вескими доводами в пользу такого решения. Предрассветная мгла уже начала редеть, когда они подошли к пещере. За кустами смутно темнел вход. Жрец охнул и начал оседать.
— Они ушли!
— А я и не ожидал, что меня будут дожидаться, — пробормотал Гордон. — Я пришел сюда, чтобы взять их след. Или ты думал, что они будут сидеть и ждать, пока твои люди прибегут и отрежут им головы? Меня беспокоит только одно: что эти выродки сделали с Ясминой.
— Слышишь?
Из пещеры донесся то ли вой, то ли стон. Йогок конвульсивно дернулся. Гордон швырнул жреца на землю и, распутав ему запястья, тотчас связал по-новому — по рукам и ногам.
— И чтоб ни звука! — сурово предупредил он и, обнажив саблю, стал осторожно пробираться к пещере.
У входа американец чуть помедлил и прислушался. Вой повторился снова — слабый, исполненный непритворной боли. Так стонет человек в предсмертной агонии.
Гордон ощупью двинулся во мрак и вскоре споткнулся обо что-то мягкое. Несомненно, это был человек. Он снова застонал, и Гордон, склонившись над ним, угодил рукой во что-то теплое и липкое. Человек был тяжело ранен и умирал. На нем была одежда европейца, а в одном из карманов Гордон нашел коробок и зажег спичку. Лицо умирающего уже покрылось мертвенной бледностью, глаза стекленели.
— Пемброк! — пробормотал Гордон.
Звук его голоса заставил англичанина вздрогнуть. Он попытался приподняться опираясь на локоть, но это усилие оказалось чрезмерным, и изо рта Пемброка хлынула кровь.
— Ормонд… — выдохнул раненый. — Ты вернулся? Будь ты проклят, я…
— Я не Ормонд, — отозвался американец. — Я Гордон, если ты такого помнишь. Я собирался тебя убить, но, кажется, кто-то освободил меня от этой обязанности. Где Ясмина?
— Он увел ее, — едва слышно произнес англичанин. — Ормонд, грязная скотина! В пещере никого не было, и мы поняли, что старый шакал Йогок нас предал. Мы хотели его убить, но этот дикарь верткий, как ящерица… а его дружок, будь он проклят, пырнул меня ножом. Ормонд забрал Ясмину и жреца и ушел. Он спятил, клянусь богом… Он собрался перейти горы пешком, со связанной девушкой, с этим шаманом в качестве проводника… А меня оставил тут умирать… Свинья, грязная свинья!
Пемброк словно захлебнулся этим исступленным воплем. Он выкатил глаза, дыхание участилось. Затем по телу пробежала предсмертная дрожь, и он умер.
Спичка погасла. Гордон поднялся, зажег еще одну и осмотрел пещеру. Здесь действительно ничего не было. Ормонд забрал все, не оставив раненому компаньону даже пистолета. Он отправился в горы с пленницей и жрецом, от которого можно ждать чего угодно, пешком, без провизии… Похоже, он и впрямь сошел с ума.
Вернувшись к Йогоку, Гордон развязал ему ноги и честно рассказал обо всем, что сообщил Пемброк. Глаза жреца злорадно блеснули.
— Хорошо! Они все сдохнут в горах! Так им и надо!
— Мы пойдем за ними, — сказал Гордон. — Ты знаешь, как твой приятель поведет Ормонда. И поведешь меня точно так же.
— Нет! — Йогок отчаянно замотал головой. — Пусть они умрут!
Яростно выругавшись, Гордон снова схватил жреца за горло. Голова монгола запрокинулась, глаза бессмысленно уставились в звездное небо.
— Будь ты проклят! — сквозь зубы прошипел Гордон, тряся его, как собака крысу. — Если ты еще раз скажешь «нет», я тебя убью. Самым медленным способом, который знаю. А может быть, ты хочешь, чтобы я притащил тебя обратно в Йолган? И рассказал всем, как ты строил козни против дочери Эрлик-хана? Да, меня они убьют, зато с тебя заживо сдерут кожу!
Йогок догадывался, что вторая угроза, скорее всего, так и останется угрозой. Нет, американец не боялся смерти. Просто куда важнее для него было найти Ясмину. Но глаза Гордона горели гневом, и жрец ощутил панический ужас. Охваченный нечеловеческой яростью, Аль-Борак мог бы разорвать его на куски голыми руками. По большому счету, Йогок был не так уж далек от истины.
— Стой, Аль-Борак! — выдохнул он. — Не убивай меня. Я тебя поведу.
— Только смотри, не сбейся с дороги! — сурово произнес Гордон. — Этот мерзавец был здесь меньше часа назад. Если мы не догоним их к рассвету, я пойму, что ты нарочно ведешь меня не туда. Тогда я привяжу тебя к скале и оставлю, чтобы тебя заживо склевали грифы.
Глава 9ГОРНЫЕ ТРОПЫ
Светало. Йогок вел Гордона по узкой горной тропке, которая вилась среди ущелий и утесов. Негаснущие огни Йолгана таяли позади, с каждым шагом становясь все бледнее.
Ущелье, где прятались туркмены, осталось на востоке, и сейчас до него было примерно полмили. Гордон собирался вывести оттуда своих людей еще до рассвета, но сейчас времени было в обрез. Он не спал больше суток.
В глаза как будто попал песок, а голова временами кружилась так, что Гордон едва удерживался на ногах. Но ярость уже давно не горела в нем столь жарко, придавала сил, и Гордон то и дело подгонял жреца, хотя тот уже задыхался, взмок и еле волочил ноги от усталости.
— Думаю, Ормонд тащит Ясмину на себе, — вслух рассуждал Гордон, не заботясь о том, что Йогок его не понимает. — И вряд ли она переносит это спокойно, если ее только не одурманили каким-нибудь зельем. А когда твоя ноша вертится и вырывается, тебе поневоле придется сбавить шаг. Да и жрец, скорее всего, не в восторге от этого путешествия. Его приходится понукать, как этого остолопа, а может быть, угощать тумаками, чтобы не отнекивался. Так что мы должны вот-вот их догнать…