— Великая… — это слуга склонившись, одной рукой показывая, что мне нужно идти вперед, вслед за Каа.
Я молча пошла за фараоном, боязливо, от став шага на два или три.
Вскоре мы пришли туда где на маленьких столиках было разложено множество еды. Уставившись на такое изобилие я очнулась только от шумного журчания в животе. Я не помню когда уж нормально ела. Да и нормально для меня это жидкая похлебка из овощей, что выращивались на полях вблизи храма. Изредка в неё добавляли мясо мула, его забивали и тут же съедали, чтобы не испортилось на жаре. Рыбу в храме не ели, она считалась нечистой пищей.
А вот такого я не видела и тем более никогда не пробовала.
Пер О вошел первым, две служанки и мальчик слуга низко, почти до пола, склонились. Каа прошел и сел за пол, на циновки. Две служанки поднесли и поставили перед ним маленький столик с несколькими блюдами. Я всё это время стояла, не понимая что мне делать.
Фараон поднял глаза и посмотрел на меня, а потом рукой похлопал по циновке рядом с собой.
— Нефе, сядь рядом со мной и раздели со мной эту пищу.
Я вновь растерявшись и смущаясь, прошла и тихонько присела рядом. И как мне показалось, была при этом очень неуклюжей в новом одеянии.
Тут же служанки поставили передо мной столик, полный чаш и блюд, заполненных едой[4]. И её было столько, что съесть всё это было невозможно.
— Амон, благослови нас. И даруй нам детей, что усилят могущество и богатство нашей страны, чтобы наши имена навсегда остались запечатленным в истории и в сердцах людей. Я достиг того, чего желал, и счастье наполняет меня.
После этих слов фараона я удивленно на него посмотрела, не понимая о каких детях идет речь. Сама не знаю почему, но я решила, что это он про меня. Меня ему Амон дарует, а потом думала ещё дарует, ведь фараон хочет ещё детей.
Немного успокоившись я посмотрела как фараон берет с соседнего столика свежие и ароматные лепешки, их разнообразие поразило меня. Они были и из ячменя, полбы и пшеницы, из теста пресного и дрожжевого, мягкие и хрустящие, воздушные и с начинкой, с мёдом и фруктами и с маслом и чесноком…
Я скромно взяла одну из них, мне было известно, что готовить хлеб было делом трудоёмким. Зерно засыпали в каменную ступу и толкли там пестами. Потом просеивали от половы и отправляли на каменную мельницу из двух тяжёлых жерновов: зерно небольшими порциями засыпали между ними и вручную двигали верхний камень взад-вперёд. Каждую порцию приходилось так обрабатывать несколько раз, чтобы добиться тонкого помола муки. Тесто замешивали, заливали в металлические или глиняные формы и отправляли в печь. После выпечки булки, питы и прочие лепёшки пересчитывали, результат записывали — учёт в храме был чрезвычайно важен! — и только потом отправляли к столу.
Но в храме не было такого разнообразия, да и доставалось всё только жрицам приближенным к главной, а мы воспитанницы питались скромно и даже скудно.
Наблюдая за Каа, увидела на его столике пивные чаши[5], но он не прикасался к ним. Я никогда не пробовала пива, хотя знала как его изготавливают. Его делали там же при пекарнях. Сначала изготавливали специальные хлебы (когда из пшеницы, когда из ячменя). Но недопекали — так, чтобы они оставались внутри сырыми и только прихватились корочкой снаружи. Эти хлебы ломали на куски, заливали финиковым соком, нередко добавляя ароматные травы, и оставляли бродить в специальных кувшинах.
А вот вино[6] я пробовала, однажды мне досталось несколько капель на дне кувшина и оно было очень сладким. Его делали из винограда, гранатов и других фруктов. Главное — чтобы послаще! В вино добавляли мёд и стручки рожкового дерева, его многократно переливали и кипятили, чтобы уберечь от скисания и загустить. Именно количеством переливаний, а не годами измерялась выдержка вина.
Пока я задумчиво вспоминала жизнь при храме, мальчик слуга налил в одну из чаш на столике фараона вина. Я же в этот момент увидела, как служанке фараон подал знак и она подхватила другой кувшин и склонившись хотела налить из него в другую чашу. Но фараон остановил её, и движением пальца показал на мой столик.
И уже через мгновение, на моем столике в чашу полился истинный деликатес, свежее молоко[7]. Я никогда не пила этот напиток, только давным-давно когда была совсем маленькой мне доставалось немного забродившего, скисшего молока. Но это было так давно, что я даже не помнила его вкуса.
А сейчас в большой каменной чаше его было до краёв. И я не стерпела потянулась к ней и тут же отхлебнула два глотка. Но поспешила и потому поперхнулась, закашлявшись.
Фараон посмотрел на меня и слегка улыбнулся.
— Нефе, не спеши. Никто не посмеет отнять у тебя твоё любимое лакомство.
— А почему ты говоришь, что это моё любимое лакомство? Откуда ты это знаешь?
— Ах да, забыл совсем… Я должен тебе рассказать о твоем перерождении. Восемь лет назад ты была моей женой, пока не погибла… — проговорил немного грустно фараон.
— Женой? Но…
— Да, и теперь ты ко мне вернулась, — фараон вновь улыбнулся.
— Но жрицы сказали мне, что я родилась восемь лет назад… Да и как я могла быть твоей женой? Ты такой большой, а я маленькая?
— Да, маленькая… — фараон задумался, но вскоре вновь заговорил.
— Вот будешь пить свое лакомство и хорошо кушать, вновь станешь большой, как была.
Я поверила ему, а как могло быть по другому?
Он большой, значит умный. Он фараон, а значит почти бог. А боги, они не врут, только вразумляют людей. Так говорили жрицы и я верила им.
Согласно помахав головой, я вновь принялась за пищу и конечно не ограничивалась хлебом, взяла финики. В этот момент фараон сам протянув руки, отломил кусок чего-то, что мне совсем было не ведомо.
— Нефе, это твоё ещё одно любимое лакомство, — фараон положил кусок на моё блюдо.
— А что это? — удивленно произнесла я.
— Жареный журавль…
Кратко ответил Каа, и сам стал вкушать, тоже его.
Я принюхалась, до этого момента, никогда не ела такой пищи. И потому откусила маленький кусочек и с аппетитом стала разжёвывать. Мне понравилось, и я откусила ещё, а потом ещё.
— Как только закончится сезон разлива Великой Реки, мы с тобой посетим Золотой Чертог[9]. Я хочу знать всё о твоем перерождении, — продолжил Пер О, напугав меня.
После всего удивительного, что увидела и узнала во дворце фараона, мне совсем не хотелось возвращаться в храм. Боялась, что фараон поймёт, что я не его Нефе и оставит меня там.
[1]Ченджит — накладной хвост, что был привязан к мужской набедренной повязке схенти, это был ритуальный знак фараона.
[2] У древних египтян была своя забава, похожая на современный боулинг. Они катали каменные шары по дорожкам. Разница лишь в том, что мы сбиваем кегли, а им необходимо было добросить шар до лунки, которая находилась в конце дорожки.
[3] В те времена врачом мог стать как мужчина, так и женщина. Кстати, древнеегипетские врачи назывались «суну» и у каждого была своя специальность.
[4] Всей семьёй за столом древние египтяне не собирались. Они ели, сидя за столиками, рассчитанными на одного-двух человек. Глава семьи трапезничал отдельно, его супруга отдельно — нередко в это время служанка причёсывала её и накладывала макияж. Детей вообще не пускали за столы — они сидели на полу.
[5] Пивные чаши в Древнем Египте— каменные, металлические и керамические. — тогда были вместимостью один-два литра. Взрослый египтянин в день выпивал в среднем две таких чаши.
[6] Описание изготовления пива и вина, взято из трудов учёных-египтологов.
[7]Настоящим же деликатесом считалось… свежее молоко. В египетскую жару надо было очень постараться, чтобы молоко не испортилось. Впрочем, кое-что любители молока придумали: неглазированные глиняные кувшины с крупными порами и интенсивным испарением. Горлышко этих кувшинов затыкали пучком травы, которая и работала пробкой, и — возможно — обладала бактерицидными свойствами. Так что шанс полакомиться молоком, а не простоквашей увеличивался.
[8] Журавлей, кстати, разводили — египтяне одомашнили четыре их вида. Жареные журавли считались деликатесом.
[9]Золотой чертог Хатхор, богини любви: самый сохранившийся храм во всем Египте в наше время.
Глава 15
Египет 2900 год до н.э. Тинис, дворец фараона, прошло 4 месяца, закончился сезон разлива Нила[1].
Все дни, что прожила я во дворце фараона меня окружили заботой и преклонением. Фараон проводил со мной почти каждый день, мы вместе вкушали пищу, он учил меня играть в попадание каменного шара в лунку, он показал и даже продемонстрировал мне свою гордость, боевую колесницу, на которой он победил уже не одного врага Та-Кемет[2].
Меня одевали в красивейшие одежды, лучшие украшения даровал мне Каа, я была обласкана всеми кто окружал меня. Потихоньку, несмело я привыкала к такой жизни. Мне понравился Каа, а он был мудрым, добрым ко мне. Он казался мне самым сильным и красивым.
В один из дней, когда я играла со своими любимыми кошками. Маленький котенок подрос и его сил уже хватало повалить меня на горячий песок, и я слегка оцарапала локоть. Что бы смыть песок с ранки, я отправилась в тенистый уголок сада, невдалеке от клетки.
Неожиданно я застала там самого Каа, и к моему удивлению поблизости не было слуг и охранников. Он сидел грустный, печально опустив голову. Его глаза были устремлены на маленький журчащий ручеек.
Я замерла, боясь потревожить доброго ко мне человека. Набежавший ветерок, чуть потрепал мои уже немного отросшие волосы. Пер О хотел, чтобы они отросли и были длинными, как у его любимой жены.
Фараон поднял голову и глубоко вздохнул, после чего повернулся в мою сторону. На его губах появилась улыбка.
— Моя Нефе, иди сядь со мной рядом, — он чуть подвинулся и показал рукой где мне присесть.
Я так и сделала, но сама не знаю почему, руку положила на руку Каа.
— Почему ты грустишь? Что тебя печалит? — мне было жаль его.