— Почему моя госпожа? Ты не довольна мной? — встревожилась она в ответ.
— Нет, я довольна. Причина в другом…
Чуть помедлив я решилась довериться ей и добавила.
— Пер О скоро узнает, что я не его Нефертиабет…
— Как это? — служанка искренно ужаснулась.
— Жрицы сейчас расскажут ему правду про меня.
— Не волнуйся великая, все уверенны что ты царица. И Пер О не сомневается…
Я покачала головой, сомневаясь в её словах.
— Я пойду в лечебницу[3]…
Проговорила я, хотя мои намерения были подслушать разговор жриц с фараоном. И мне ли было не знать, где он проходит и как мне всё услышать и увидеть.
Направляюсь к той самой большой комнате, в ней я впервые увидела верховного жреца, наблюдая в щелку, что проделала в глиняной стене. Тогда трое из незнакомцев о чём-то тихо беседовали с верховной жрицей. Тогда я ещё не знала кто они, и Удиму увидела впервые.
Яххотен последовала за мной, мы прошли мимо самых запоминающимся элементом фасада, это колонны с гигантские систры, ритуальными трещотками Хатор. Панели между колоннами были украшены изысканными рельефами. Рельефами же покрыты и все наружные стены.
Вот мы с Яххотен уже в первом гипостильном зале, обилие драгоценного синего пигмента напоминает нам о том, что Хатор — богиня неба. Жрицы помогающие больным с любопытством смотрят на меня и служанку, и склоняются на колени. Мы проходим дальше, лишь мельком я смотрю, как больных лечат от различных недугов при помощи магическим обрядов и заклинаний. А ещё возле ряда больных лежат куски лепёшек покрытые плесенью[4]. Знакомая с методами врачевания, я не удивляюсь.
Черноглазая удивленно рассматривала всё вокруг, несводила глаз с рельефов, они были очень детализированы, по ним можно наглядно изучать всех божеств Египта и каждого бога отдельно. Она удивленно смотрела на знакомые мне с детства, выточенные и расписанные строителями храма, иероглифы. Фантастические рельефы потолка — это астрономические изображения, представлены и солярные, и лунарные композиции.
Вот мы уже у входа во второй гипостильный зал, Здесь лежали и сидели те, кто страдал болью в зубах. Я ещё с детства знала, что очень много людей в Египте имела проблемы с зубами. Дело в том, что наша пища содержала множество мелкого песка и камня, он даже попадал с жерновов в муку, частицы камня с посуды смешивались в тестом.
Стремительно миновав этот зал, я направилась к маленькой кладовой для припасов, именно здесь через маленькую дырочку, я могла наблюдать и слушать за разговором фараона со жрицами.
Присев я заглянула в маленькое отверстие, именно в этот момент перед фараоном склонилась одна из моих воспитательниц-жриц. Одна из самых старых, и самых злых.
— Что ты видела? — произнес Пер О, голосом который показался мне совсем не знакомым.
— Великий… — старуха склонилась ещё сильнее.
— Говори… — никогда фараон не говорил со мной таким голосом.
— Скоро будет девять лет, как я нашла её на берегу.
— Кого ты нашла? — голос был ледяным.
— Женщину, она рожала ребенка. При мне это случилось… — тряслась жрица от страха.
— Когда это было? Как выглядела женщина? — говори, прозвучал приказ.
— Я спускалась к реке от поля, это было вдали, за поворотом Нила. В камышах я увидела приставшую к берегу лодку. Это первое. что я увидела. Подойдя ближе, заметила в лодке человека. То был мужчина, с волосами цвета солнца, и он был весь в крови.
— Говори, — это уже Удиму.
— Он был мёртв, в его руке было вот это, — она показала большое металлическое лезвие.
— И вот это, — это уже главная жрица выступила вперед.
В её руке был кожаный ремешок и на нем висел диск, напомнивший мне издали диск Ра. Я впервые их видела, и ничего о них не знала.
— Это Сар, его оберег, — проговорил Удиму.
— Да, это слуга моей царицы…
Фараон проговорил это медленно, чувствовалось, что ему нелегко.
— Что там было ещё, — он посмотрел на старую жрицу.
— Я ничего больше не увидела, услышала только громкий стон. Мне подумалось, что там раненый. И я пошла на звук. Но в камышах лежала женщина. Она рожала…
— Рожала? — фараон удивился.
— Как она выглядела? — тут же он добавил.
— Светлые, почти белые волосы. Вся грязная и мокрая… Она родила такую же светловолосую девочку…
— Снеферку, — это старшая жрица добавила.
— Это не царица, её же нашли… — это фараон повернул голову к Удиму.
— Недалеко от этого места… — Удиму.
— Говори… — фараон закричал на старуху.
— Она родила девочку, я помогала. Ребенок был крохотный, как выжил, не знаю. Светловолосая надела на шею ребенка вот это, — на показала что-то фараону, но издали я не увидела.
— Потом женщина затихла, я испугалась, думала она ушла на Запад. Я с ребенком побежала в храм за помощью. Мы тут же вернулись, но на берегу остался только мертвый мужчина. Мы всё обыскали, но ни лодки, ни женщины не нашли.
Все замолчали, в тишине раздался голос Удиму.
— Царица спасала дочь, она увела преследовавших её гиксов.
— Её нашли в лодке? — голос фараона дрогнул.
— Да, великий, — подтвердил жрец.
Фараон держал в руке то, что ему отдала старуха. Потом сжал кулак, и произнес:
— Оставьте нас!
Все жрицы быстро вышли из комнаты.
— Она… — фараон замолчал.
— Она твоя дочь, — проговорил Удиму.
— Нефертиабет не переродилась…
— Великий, всё впереди, придет время и вы встретитесь с ней, но уже в следующей жизни.
— Да-да, я надеюсь…
Голос фараона дрожал, каждое слово ему давалось с трудом.
Фараон закрыл лицо руками, а я в смятении от услышанного выскочила из кладовой.
Ещё недавно меня больше интересовали игры и всякие детские забавы, а теперь мир вокруг меня перевернулся. Меня устрашило то, что я услышала. Напуганная тем что у меня появился отец. И не просто отец, а отец фараон.
Я не сомневалась, что Яххотен слышала часть разговора. Но она молчала, и когда мы вернулись в комнату что мне предназначалась, и позже когда на следующий день мы отплывали от берега возле храма. И я была благодарна ей, слишком тяжело мне было, и говорить об этом я не могла.
Возвращение в Тинис на царском барисе было тягостным и тревожным, я так и не смогла осознать и принять услышанное. Фараон всё это время болел, так мне сообщил начальник ритуалов.
Молчание фараона, черные глаза Удиму доводили меня до слёз, если бы не дорогая моя Яххотен, я бы совсем отчаялась.
[1] Богиня была известна как Владычица Запада, ( то есть, Иного Мира), Владычица Бирюзы и Госпожа Чужих Земель ( Хатор — самое популярное божество египтян за пределами Египта). Самая ранняя письменная информация о ней относится к Четвертой династии Древнего Царства(около 2613 −2494 гг. до н.э.), но культ её намного старше.
[2]Артефакт датируется додинастической эпохой и считается самым ранним изображением Хатхор.
Палитра Нармера — это египетская археологическая находка, датируемая примерно 31 веком до нашей эры. Она относится к категории косметических палитр и содержит одни из самых ранних иероглифических надписей.
На одной стороне палитры изображёнправитель с луковичной Белой короной Верхнего (южного) Египта, а на другой — правитель в ровной Красной короне Нижнего (северного) Египта. Это самый ранний известный пример правителя-фараона, носящего оба типа головных уборов.
[3] Хатор также считалась богиней исцеления, поэтому в комплексе находился санаториум, или лечебница. Сюда приходили многочисленные паломники, дабы милостивая богиня исцелила их. А для тех, кто надеялся, что Владычица появится в их снах и поможет им, в толще храма предназначались специальные камеры для сна.
[4]Только в XX веке мир узнал об антибиотиках, когда из колоний плесени был выделен пенициллин. Однако мало, кто знает, что более 4000 лет назад древнеегипетские ученые уже знали, что некоторые виды плесени спасают от определенных болезней.
Глава 18
Египет 2899 год до н.э. Шему — время жары. Дворец фараона, Тинис.
Мы вернулись во дворец фараона, но ещё много дней и ночей я не видела своего отца. Первые дни он болел, а потом про меня будто забыли. И только трое, потом ставшие на много лет моими самыми близкими людьми были рядом. Яххотен, Охан и начальника секретов по имени Джет. Мы сдружились, и почти всё время проводили вместе.
Яххотен заботилась обо мне, как старшая сестра, Охан нашёл во мне будто дочь, ведь семьи у него не было. А уже не молодой Джет, обучал меня всему, что знал сам и мне кажется принимал меня за внучку.
Только всё это не спасало меня от горестных ощущений, что мой отец не желал меня как дочь. Грызли сомнения, что именно я не гожусь в его дочери или может дочь совсем ему не нужна.
Это было мучительно, только Яххотен знала о моих переживаниях и как могла успокаивала меня.
Шли дни, ничего не менялось, фараон забыл обо мне. И вот однажды, поздним вечером…
Я уже легла, но от не проходящих переживаний, не могла заснуть. Тихонечко, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате Яххотен, проскользнула в коридор. Здесь присев на пол и склонив голову к стене уснул Охан. Не разбудив и его, прошла мимо, быстро надев первые в своей жизни сандалии[1]. Направилась я во внутренний двор, там у маленького, наполненного водой каменного бассейна, я любила посидеть в тени.
Журчала вода, бегущая по тонкому жерлу в саму чашу бассейна. Забывшись, задумавшись я не слышала, как кто-то подошел.
Я печально вздохнула, поднесла руку к лицо и стерла побежавшую из глаза слезу.
— Дочь, Снеферка…
Совсем рядом тихо проговорил фараон.
Я повернула голову и встретилась с его взглядом.
Мы смотрели друг на друга и молчали. А потом отец обнял меня…
Никогда и никто так не обнимал меня…
Я замерла, не понимала что мне делать.
— Ты послана мне Амон-Ра, значит ты примешь от меня уас, а с ним и хек с цепом, ты моя дочь и через тебя потечёт кровь владыки Та-Кемет[2].