мне было сложно, он был очень толст.
Он увидев меня и стоявшего за мной Охана, он упал на колени и выкрикнул:
— Великая…
Я в начале молча на него посмотрела, так и намереваясь уходить. Но тут меня настигла мысль о том, что он явно не слуга. И тут я услышала голос Охана.
— Уаджи, что ты здесь делаешь?
Уаджи? Это похоже сын владельца садов, про которого мне говорил Хотеп. Так я размышляла.
— Подойди ближе, — проговорила я разглядывая этого толстяка.
Краем глаза я заметила удивление на лице Охана.
— Великая… — он буквально пополз ко мне.
— Ты кто? Что здесь делаешь? — я пыталась изобразить голос отца, когда он разговаривает со слугами. Правда, думается мне, у меня плохо получалось.
— Уаджи, Великая…
— Он сын владельца садов рядом с дворцом. Его отец поставляет овощи и фрукты во дворец… — это Охан.
— Охан, я его спросила, — я обернулась к охраннику.
— Прости, великая, — он склонился.
— И так Уаджи, что сейчас ты тут делаешь? Больше повторять я не буду.
— Оооо, ууу… — мычал толстяк, но так и не смог вымолвить и слова.
Я не довольно посмотрела на Охана, но тот молчал и не двигался, хотя ранее он мог тряхнуть как следует нерадивых слуг.
— Охан, помнится мне ещё, про разбитые коленки, — улыбнулась я пытаясь его поддеть.
— Он не может говорить с тобой, великая. Он никто пред тобой, песчинка под твоей ногой, великая, — Охан.
Но я уже знала, старшего друга, он недоволен мной. Но он простит дерзкой девчонке все её выходки.
— Ты его спроси тогда…
Я всегда была настойчивой, может мне это и помогло выжить.
Охан заговорил с Уаджи, тот ему ответил. Я прекрасно слышала его ответ, но Охан повторил его мне, обозначая, что это он говорит со мной.
— Великая, его отпустили со службы, он навещает отца. Сейчас помогает по саду.
— Молодец, это достойно помогать отцу, — скажи ему.
Махнув довольно головой, я собралась уходить, спросить открыто про Хотепа я не могла. Это бы выдало меня, и могло навредить другу, его отец был в опале у фараона.
— Уажди, если узнаю, что ты сбежал со службы, тебе лучше не попадаться мне на глаза, — грозно произнес Охан, а толстяк весь сжался.
Я была удивлена недовольству Охана, но приняла его на свой счет. Возвращались мы молча, но я уже кое-что задумала, а для это должна была встретиться с фараоном.
Время подходило к обеду, и это был хороший повод для этого. И пусть никогда я сама не просилась встретится с отцом. Так было заведено во дворце, каждый из нас жил отдельно, он в основном дворце, я в отдельном женском доме. В женском доме жили женщины фараона, наложницы, жены, дети и сестры если бы были. Но у Каа, остались только я и ещё несколько наложниц. Их я видела редко, если только у бассейна и то слуги старались, чтобы мы не пересекались. Наши покои имели разные выходы и потому мы почти не виделись с наложницами фараона.
— Яххотен, передай Джету, что мне нужно встретиться с повелителем, — попросила я.
— Я всё сделаю, великая. А что случилось?
— Не тревожься, всё хорошо, — успокоила я её.
К моему удивлению, вскоре пришли слуги и отвели меня во дворец. Отец встретил меня уже обедая, показал рукой сесть рядом. Пока вкушали пищу мы молчали, я и не торопилась, надеясь, что сытый Каа будет добрее.
— Слушаю тебя, — отец повернул голову в мою сторону.
— Охану нужна новая должность, повысь его, — начала я без предисловия.
Каа удивленно выгнул бровь, но молчал.
— Сделай его начальником охраны, — настаивала.
— Зачем тебе это?
— Первое и главное, он достоин.
— А второе и не менее главное, думается мне, — отец внимательно смотрел на меня.
— Да, не менее. Я так хочу! — не опуская глаз, смотрела я на отца.
Каа немного откинулся на подушку за спиной, покачал головой.
— Хорошо, — произнёс он.
Я немного удивилась, что он так быстро согласился.
— Пусть будет так. Но теперь мне есть, что тебе сказать, — проговорил Каа.
Я удивленно на него посмотрела и насторожилась.
— Вскоре у тебя будет брат или сестра, — произнёс он и посмотрел внимательно и выжидательно на меня.
Я не поняла, чего он ждал и потому слегка пожала плечами.
— Ты понимаешь это? — отец ждал ответа.
— Да. Брат или сестра. Это же хорошо? — спросила его.
— Да. Если родится брат, я передам уас ему, он слишком тяжел для тебя. А если сестра, то уас останется у тебя, — фараон внимательно на меня смотрел.
Я в ответ согласно махнула головой.
— Я хочу чтобы брат. А ты? — посмотрела на отца.
Теперь уже отец согласно махнул головой.
— А я? Ты не прогонишь меня? — испуг расстаться с отцом накрыл меня.
Отец отрицательно махнул головой, и обнял меня.
— Вот увидишь, я буду оберегать их, брата или сестру… А скоро? — мне было любопытно.
— Да, скоро. Миновал опасный срок. Скоро всё свершится.
На следующий день, я сидела и выписывала иероглифы[3] на папирусе, пытаясь сделать весточку для Хотепа. Охан подошёл, как всегда неслышно и замер за спиной. Но только я уже хорошо его знала и по воздуху чувствовала его запах.
— Может примиримся? — спросила его.
— Ты достойная дочь своего отца, — в голосе недовольство.
— А матери? — не подумав, произнесла я.
— Нет, — чётко ответил Охан.
Чем удивил и заставил оторваться от работы, и повернуться к нему.
— Расскажи мне про неё, какой она была.
Охан тяжело вздохнул, и произнёс:
— Другой такой нет в этом мире. Если бы я мог её воскресить, отдал за неё жизнь.
— Я бы хотела её увидеть, — не сдержалась я, слеза потекла по моей щеке.
— Нефе, я сказал неправду. Ты очень похожа на Нефертиабет. Ты достойная дочь, и я рад быть рядом с тобой.
Я прильнула к Охану и заплакала. Он обнял меня и прижал к себе, а потом рассказал о своей несбыточной любви к моей маме. Он видел её только издали, иногда слышал её голос. Он никогда и не мечтал быть рядом, пока неожиданно его не назначили в её личную охрану.
Рассказал, как был счастлив, безумно счастлив видеть её. И как недолго длилось это счастье. Внезапное нападение гиксосов, он был в то время в войске, и даже не думал что великой царице, что-то угрожает. Он знал, что она ждёт своего первенца и знал что с ней осталась личная охрана из её земель.
А когда он узнал о несчастье, он не хотел жить. Несколько лет он блуждал, не мог найти себе покоя. Он вернулся во дворец фараона, незадолго до моего появления. Сейчас он думает, что это было предчувствие.
Выслушав его рассказ, я тяжко вздохнула. И произнесла:
— Помоги мне Охан.
Я рассказала ему, что у меня есть друг, только имени не назвала. А Охан и не спросил. Мне хотелось, чтобы он понял, что мне важно и нужно иметь друга. И для этого я должна с ним иногда встречаться.
— Ты тоже мой друг и наставник, но ведь ты понимаешь, что дружба с ровесником это другое, — попыталась ему объяснить.
— Ровесником… — произнес он задумчиво.
— Ты поможешь? — попросила я
Охан молчал какое-то время, а потом произнес:
— Помогу, лучше будет если ты будешь под присмотром.
Я довольно улыбнулась и обняла своего высокого наставника за пояс.
[1]Папирус был в употреблении в качестве материала для письма в Египте уже с начала третьего тысячелетия до н.э.
[2]Египетская письменность возникла в IV тыс. до н.э. как пиктографическое, т.е. рисуночное письмо, а к началу III тыс. до н.э. появляется иероглифическое письмо. Это что-то вроде схематичного рисунка.
Для ускоренного написания используют упрощенные знаки, так возникает иератическое письмо, когда знаки становились более округлыми. А в I тыс. до н.э. появляется скоропись — демотическое письмо. Египтяне писали справа-налево, а новый абзац начинали красной краской. Отсюда происходит выражение «Писать с красной строки».
Иероглифы использовались для монументальных надписей. Для других текстов применяли иератическое и демотическое письмо.
[3]В древнеегипетском письме насчитывается более 700 иероглифов. Если сравнивать с китайским алфавитом, то это довольно мало, ведь в китайском языке более 40 тысяч иероглифов.
Глава 23
Египет 2897 год до н.э. Тинис. Перет — время посева, первая потеря.
Прошло несколько дней, и вот однажды посреди ночи я проснулась от страшного шума и крика. Кричал женский голос и чувствовалось от страшной боли. Ничего не понимая я вскочила с настила, что служил мне как место для сна. В порыве побежала в коридор, там бегали туда-сюда слуги. Я хотела побежать за ними, но выход мне перекрыла Яххотен.
— Великая, не нужно тебе туда ходить.
От криков и шума, мне сделалось сильно страшно, я не понимала что происходит.
— Что это? — подняла на неё испуганные глаза.
— Великая, не бойся, никто тебе не навредит.
В этот момент вошёл Охан, он посмотрел на меня с беспокойством, и не понятным мне удовлетворением. Я была ещё слишком мала, чтобы понять его взгляд.
Схватившись за руку Яххотен я заикаясь от страха произнесла:
— Что случилось? Где отец, что с ним?
— Великая, тебе не нужно бояться. С тобой и повелителем ничего не случится.
— А с кем? Кто это кричит? — посмотрела я на этих двоих.
Они переглянулись, Охан махнул согласно головой и черноглазая заговорила.
— Это наложница, она рожает.
Я ничего не поняла, страх не давал разумно думать.
— Почему она кричит? Что с ней делают? — дрожал мой голос.
— Объясни Нефе, — махнул головой Охан.
Яххотен попыталась мне объяснить, что рождение ребенка часто сопровождается болью матери. Она говорила, что сейчас будущая мать на корточках пытается дать жизнь моему брату или сестре. И о том, что всё началось чуть раньше чем нужно, но всё же надежда, что ребенок выживет есть[1].
Крики продолжались долго, уже закончилась ночь и наступило утро, наложница всё продолжала кричать. Постепенно её голос охрип, она громко стонала и через какое-то время совсем затихла.