Тихая Яххотен ещё до моего отплытия направилась в Инбу-хедж выполнять возложенную на неё миссию.
[1]Пшент (правильнее па-схемти; от егип. sḫm.tỉ — «две сильных»[, «пшент» от др.-греч. ψχέντ «пскхент» через нем. или фр. pschent) — корона древнеегипетских фараонов. По происхождению представляла собой две соединённые короны: красный «дешрет» правителей Нижнего Египта и белый «хеджет» правителей Верхнего Египта. Символизировала мощь фараона объединённого Египта. Могла надеваться поверх другого царского головного убора — платка немеса.
Спереди на пшент крепились урей — изображение египетской кобры и символ стервятника (Neophron. Эти элементы символизировали богинь Уаджит и Нехбет («две госпожи», покровительницы объёдинённого Египта).
Из богов в короне пшент иногда изображались Хор и Атум, как символизирующие фараона или имеющие особую связь с ним.
До нашего времени не дошло ни одной подлинной короны пшент (как и корон дешрет и хеджет), только графические и скульптурные изображения.
Изобретение пшента традиционно приписывалось фараону первой династии, но первое известное изображение двойной короны содержится в надписи фараона Джета (Уаджи).
[2] Хапи (сын Гора) — один из четырёх сыновей Хора, бог Нила и покровитель урожая. У жрецов Хапи было отрицательное мнение о море, они считали солёность моря проклятием.
[3]Другая похожая древнеегипетская корона — хепти.
В основе хепти лежит двойная корона (пшент), по обе стороны от которой разветвляются два спирально закрученных бараньих рога. Сверху над короной возвышаются два прямых страусиных пера. В задней части короны возвышается третье перо. Над рогами расположен солнечный диск и урей. Два страусиных пера символизируют правый и левый глаза бога.
[4] Одна из распространёных казней в Древнем Египте, преступников бросали в Нил на съедение крокодилам.
Глава 32
Египет 2894 — 2893 год до н.э. Итеру аа — Уадж-Ур. Путешествие на родину мамы.
Закончившееся время разлива[1] стало сигналом к выходу из Тиниса. По Итеру-аа[2] нам предстояло плыть на барисах из Верхнего Египта в Нижний. Проплывая мимо Белых стен Инбу-хеджа, я навестила там Яххотен и продолжила путь в сторону Уадж-Ур[3]. Именно там на побережье, был септ в котором служил Хотеп. Измучившаяся тоской и болью расставания, надеялась на встречу, или пусть даже на краткий миг, увидеть его издали.
К моему удивлению в пути нам помогал попутный ветер, барисы довольно быстро скользили по водной глади. Выросший котёнок, ставший взрослым барсом, плыл на отдельном барисе в клетке. Он будто предчувствуя, что направляется к свободе, вел себя тихо. Но именно из-за барса нам приходилось делать ежедневные остановки, которых так опасался направившийся в этот долгий путь со мной Охан. Старика Джета я не взяла с собой, понимая, как ему будет тяжело.
В одну из ночей во время плаванья мне приснился сон. В нём Великий Хапи, держал в руках стебли папируса «уадж» — символы здоровья и благополучия, а также сосуды с водой. Проснувшись я обратилась к сопровождавшему меня в плаванье жрецу, он истолковал мой сон, как знак благополучного путешествия.
Проплывая вдоль берегов Нила я видела высаженные рощи из акаций и финиковых пальм, а также ряды виноградной лозы. Чем ближе мы приближались к дельте, тем разнообразнее были животные обитающие на берегах Великой реки. В воде всё чаще встречались хампсы и бегемоты, на суше — антилопы, львы, кабаны, жирафы и носороги.
Дельта Нила была окружена пустынями из красной земли. Пустыня с её частыми песчаными бурями создавала постоянную угрозу для земледелия, но в то же время защищала от посягательств, мой народ, со стороны чужих племен.
Я знала, что Черная Земля не богата на полезные ископаемые — восточнее дельты Нила находились залежи медной руды, а на юге — золота. У нас отсутствовали запасы олова и железа, поэтому мой народ остро ощущал недостаток природных материалов для строительства и изготовления орудий труда. А для этого нам нужна была торговля с соседями, а там где выгодная торговля, там мир.
Здесь на побережье, одного из протоков Нила, я заранее просила Охана об остановке, в моих планах было встретиться с управлявшим септом и конечно с начальником войска, и всеми командирами меш. Одну из них и возглавлял Хотеп.
Мне не терпелось, истомившись ожиданием, я повелела Охану отправить двух людей в главный город септа, чтобы побыстрее увидеться с управляющим, начальником войска и командирами меш.
Вернуться эти двое не успели, как мы уже увидели дым вдали. Продолжив путь мы увидели горящий тростник. Отдав приказ продолжать плаванье, Охан приказал воинам взять в руки оружие. Мой старший друг почувствовал опасность.
Вскоре на небольшом полуострове, что расположился на повороте реки, мы увидели вернувшихся. Я напряженно смотрела как один из наших барисов подобрал их и вскоре я услышала выкрик предостережения о надвигающейся опасности.
Охан и до того напряженный, тут же отдал приказ держаться ближе к другому берегу.
Я не понимала, что произошло. Но я доверяла Охану, если он принял решение не останавливаться, значит так и должно быть.
Продолжив путь по одному из протоков Нила перед нами на горизонте показалась Великая Зелень. Уадж-Ур встретил нас спокойствием, к моему удивлению Великая Зелень показалась мне бескрайней.
Здесь гребцам на барисах предстояло приложить не мало усилий, чтобы удержать их недалеко от побережья. И так день ото дня мы продвигались по Уадж-Уру в сторону Воуру-Киша[4]. Где-то там были земли племени моей матери[5] и холмы на которых жили барсы[6].
Проплывая по Уадж-Уру, я внимательно осматривала побережье. Мне мало что было известно о народах этой земли. Знала я что они управляются царями, которые живут в шатрах[7]. Джет рассказывал мне что там протекают две большие реки, они давали жизнь всему находящемуся на их побережье[8], напоминая мне этим нашу Великую Реку.
И вот на второй день плаванья по Великой Зелени, мы сделали остановку на побережье. Именно тогда, я узнала о вспыхнувшем мятеже в септе, сторонники местного жреца в одном из храмов подняли его. Они захватили самого управляющего и начальника войска. Тем двоим, что были посланы Оханом удалось спастись, но один из них был ранен стрелой. Осмотревший его жрец-лекарь, сообщил, что он исцелиться.
Именно в тот день я впервые испугалась, но не за себя, за Хотепа. То что я ощутила тогда, это был страх за него, за его жизнь. А ещё я ощутила бессилие, что не могу ему помочь.
— Мы должны вернуться и помочь! — решительно произнесла я, посмотрев на Охана.
— Я не слышал этого, — произнес он жестко в ответ.
— Ты не слышал мой приказ? Поворачиваем!!!
— Им не помочь…
Он отвернулся от меня и посмотрел вдаль, как мне показалось туда где главный город септа.
— Они уже погибли, а ты хочешь погубить всех кто сейчас вокруг. Мне в радость умереть за тебя, но…
Он помолчал, потом сделал шаг ко мне и схватил меня за руку. Было больно, было страшно от его взгляда.
— Я не дам тебе погубить себя!
От его крика, я отшатнулась. Боль разлилась внутри меня, и сковала мою грудь так, что дышать было тяжело.
Я стояла какое-то время молча, пытаясь пережить, осознать произошедшее.
Охан, после небольшой стоянки и прогулки барса по побережью, отдал приказ продолжать путь.
Понимая что он прав, я не могла это принять.
Боль за Хотепа, ужас от того что с ним могла случиться худшее, были так велики, что мне казалось, что если это случилось, я не переживу этого.
Я уйду вслед за ним на запад.
Но а сейчас, пока мне неизвестна судьба Хотепа, я буду надеяться.
Надежда, я её сберегла, как единственный факел в этом трудном пути.
[1] Нил разливался в середине лета, длилось это примерно 3 месяца, значит в плаванье Снеферка отправилась примерно в середине октября. Было уже не так жарко, примерно + 30.
[2]Нил — слово греческого происхождения. Древние египтяне называли свою реку просто итеру — «река», или итеру аа — «великая река». В середине лета воды реки разливались благодатным паводком, приносящим на поля ил. Дух реки, творящий половодье, почитался как Хапи — мужчина с чертами андрогина — отвислой грудью и пышными бедрами, парик которого украшен цветами папируса и лилии. В руках он традиционно держит жертвенную подставу с дарами реки, лимбо просто нильские тростники и сосуды с водой. Цвет его тела — зелено-голубой, олицетворение самой жизни. С приходом вод половодья растрескавшаяся, «разрезанная» на ломти египетская земля, понимавшаяся как тело убитого жарой Осириса, воссоединяется и дает жизнь новому ростку. С паводком, который чаще всего начинался в момент, тождественный середине современного июля, наступала самая жгучая, но уже бессильная жара. Собирали виноград. По преданию, первая капля воды нового года — это слеза Исиды по Осирису. Богиня, небесной формой которой почитали Сириус, по преданию возвращалась в Египет, сидя на собаке из созвездия Большого Пса. Именно поэтому римляне это время — жаркое, плодородное и наполненное праздниками, — назвали canicula, или «собачья жара».
[3]Море, омывающее страну на севере, древние египтяне называли Уадж-Ур (транслит. егип. «Великая Зелень») сейчас это Средиземное море, а точнее, его восточная часть, иногда называемая Кипрским морем. Египтяне долгое время не осваивали мореплавание из-за недостаточной пригодности тростникового флота и отсутствия освоенных побережий, свой вклад также вносило отрицательное мнение жрецов Хапи, считавших солёность моря проклятием.
[4]Воуру-Киша (Варкаш, «обширный водоём», «обширный бассейн», «имеющее широкие заливы») — в Авесте зороастрийцев, так именуют Каспийское море.
[5]Предположительно на этой территории жили скифы, откочевавшие сюда из Сибирской Азии. Но в эти времена там проживали и другие племена. Тогда не было ещё сформировавшихся известных в наше время народов. Там же проживали и савроматы и очень дальние предки современных армян.