Храм Хатор встретил меня лучами рассвета, Сехет стоявший рядом произнес одобряюще.
— К добру, Великий.
Мне хотелось ему верить, я в ответ немного улыбнулась.
Спускаясь на песок побережья, подняла голову и посмотрела на высокую статую Хатор.
— Помоги мне богиня, как когда-то восемнадцать лет назад.
Первое, что я вспомнила, как больше десяти лет назад встретила здесь Хотепа. Перед глазами проплыл образ двух детей на берегу.
А затем я вспомнила нас повзрослевших, и даже вкус жареной рыбы и мяса, что любимый нажарил для меня.
Я очнулась от громкого голоса, что выкрикнул:
«Прекрасный Бог, Владыка двух Земель, Небхепрура, Снеферка, Князь Южного Гелиополя, подобный Ра.»
Прошло четыре года, как бывала здесь.
И вот я вновь вхожу в этот храм, как великий фараон, тот кто поведёт людей Черной Земли за собой.
В мужской одежде и короне фараона я стою у ворот храма, и жрицы склоняют головы в приветствии фараона. Думала ли я тогда в детстве, что это когда-то случится?
В храме надолго не задержалась, мой путь лежал в Тинис.
Вернувшись в Тинис я сместила с должности старого визиря и назначила на его должность Сехета. Роптание и недовольство жрецов которые были сторонниками верховного жреца меня заинтересовало. Так я быстро поняла кто на моей стороне, а кто будет моим противником, и мне пригодится это в будущем.
Сехет с удвоенной силой взялся за новую для себя работу. И практически сразу заключил договор о торговле со страной на берегу Великой Зелени. Изумительное вино стало поставляться к столу фараона и верховного жреца. Жрецы притихли, но я знала что они в любой моментмогут избавится от меня.
То утро было тревожным, ещё Ра не озарил всё вокруг своими лучами, как я проснулась. Дышать было тяжело, будто камень положили мне на грудь. Вокруг была гнетущая тишина, все спали.
Привстала, огляделась вокруг. Слуги спали, выглянула в коридор, два охранника спали сидя на корточках у стены.
Будить кого-то я не хотела, мне хотелось выйти в сад и подышать свежим воздухом, ещё прохладным в это предутреннее время.
Я шла медленно и тихо, стараясь никого не разбудить. Так же тихо прошла по внутреннему двору, мимо клеток зверей и вышла на край сада.
Стояла долго, было грустно и тревожно. Всматривалась вдаль, где за деревьями, когда-то была хижина Хотепа. Мне казалось, что это была так давно…
Тишину разрезал громкий крик молодого слуги:
— Великий…
Я обернулась, предчувствие сжало все мои внутренности. В отчаянии бросилась назад, к входу во дворец. На встречу мне из двери ведущий во внутренние покои, выскочил слуга.
Он был настолько напуган, что не сразу увидел меня и вновь намеревался кричать.
— Не кричи, — приказала я и схватила его за руку.
Он закрыл рот и широко открытыми глазами уставился на меня.
— Проведи меня в покои Великого.
Он только и смог согласно махнуть головой. Мы быстро направились туда, куда я до этого ходила с радостью, а вот сейчас шла со страхом и тревогой.
По дороге мы встретили двух охранников из четырёх, что всегда охраняли отца.
— Великая, там…
Один из них показал в сторону покоев отца.
— Тихо, молчите. Идите со мной, — приказала и они направились вслед за мной.
Нас встретили ещё двое из охраны, они стояли у входа и озирались.
— Останьтесь здесь…
Я вошла и направилась сразу же к ложе отца.
Остановилась, отец лежал на спине, одна его рука свисала вниз. Моё сердце стучала с такой силой, что я слышала только его.
Приблизилась и остановилась.
— Отец…
Тишина.
Что же я медлю, может ему помощь нужна? Подошла вплотную. Наклонилась и прикоснулась к свисающей руке.
Она была холодной, испугавшись я отпрянула.
Я стояла окаменев, ничего не понимая.
Ему нужно помочь, а я стою.
Очнувшись, выбежала в коридор. Посмотрела на охранников и слугу, что стояли молча.
— Иди и приведи сюда, Мерит. Она поможет Великому. И молчите все, Великий спит, — это я приказала одному из охраны.
— А ты, приведи Охана, — это я второму.
Я осталась стоять на входе, опасаясь, что охранники и слуга разнесут плохую весть по дворцу. А ещё молилась Таурт и Хатор, помочь мне и не отправлять пока отца в путь.
Первой появилась Мерит, она держала в руке узелок. Мы сразу же вместе вошли в покои Каа. Мерит поспешила к лежащему фараону, я остановилась рядом и стала смотреть, что она делает.
Она подняла свисающую руку и сразу же обернулась на меня.
По тому, как она на меня посмотрела, я всё поняла и мне стало страшно.
Осознать смерть, это не просто.
Следующие дни я помню смутно, Мерит руководила женщинами. Охан и Уаджи взяли на себя приготовления к церемонии захоронения.
Вскоре скорбящие женщины окружили покои фараона с молитвами. Они приложили руки к своим лицам в его память.
Стараясь сохранить всё в тайне, о смерти фараона сообщили только узкому кругу приближённых людей. Мне нужно было время, чтобы собрать войско и противостоять мятежникам.
Слуг не выпускали из дворца, церемония погребения фараона будет тихой, да прости меня, отец.
Я отправила сообщение о болезни фараона верховному жрецу, а сыну Мерит, жрецу Птаха о смерти фараона. Я хотела, чтобы именно он проводил отца в путь возрождения.
В свой путь перерождения фараон отправился уже в саркафаге, мы плыли в Абидос.
Мастабы фараона Каа, а уже давно была готова, отец сам проверял свой последний дом, дом перехода. Одна была в Абидосе, вторая в Саккаре.
Это было каменные сооружения без окон и дверей, с колодцем, ведущим в погребальную камеру. Гробниц было две: южная и северная, чтобы фараон даже в ином мире мог менять дома по мере надобности.
Мой выбор пал на Абидос, он находился в Верхнем Египте и потому мне было легче провести обряд не опасаясь нападения мятежников. Здесь были захоронены наши предки, пусть и не все.
Самая большая мастаба принадлежала второму фараону династии Хор-Аха. А рядом была маленькая мастаба его любимой жены Има-Иб, впервые управлявшей Черной землей женщиной, пусть и от имени своего сын Джера. Джер тоже имел одну усыпальницу на юге, в Абидосе и одну на севере страны — в Саккара. Это был большой погребальный комлекс, где были захоронены наложницы и любимые слуги фараона[1].
Следующими были величественные мастабы фараона Мерьет-нейт, жены Джера, правившей от имени их сына Дене, её имя как и имена фараонов были нанесены на картуше. Мерьет-нейт правившая после Джера также имела две усыпальницы.
Рядом с её усыпальницей было захоронено сорок человек из ближайшего окружения и ещё семьдесят семь слуг. То есть вместе с царицей погребено было сто семнадцать сопровождавших её в пути.
Я стояла на возвышенности, на одной из начатых, но не законченных построек. Говорят это была вторая мастаба молодой жены фараона Уаджи, но её не успели закончить, она умерла рано во время родов, так и не дав жизнь ребёнку, она захоронена в Саккара.
Ещё больше слуг прихватил в путь Уаджи, четвертый фараон. Его усыпальницу окружают сто семьдесят четыре надгробия. А ещё неподалёку захоронено сто шестьдесят один слуга.
Преемник Уаджи, фараон Удиму правил долго. А согласно нашим традициям, считалось что сила правителя медленно иссякает приблизительно в течение тридцати лет, то каждый такой период, правителя неплохо было бы обновлять. Правитель Удима, соблюдая традиции вместо себя торжественно похоронили статую, тем самым как бы «переродив» действующего и вполне законного фараона. Правда, несмотря на то что Удиму остался в нашем мире, вместе с его статуей в путь отправились сто тридцать шесть его слуг.
И это была очередная традиция от которой будь моя воля, я бы избавилась. Но сейчас в этот тяжелый и судьбоносный для Черной Земли момент, мне ли было менять обычаи предков.
С недовольством, но я подчинилась. Шестьдесят слуг и четыре оставшихся наложницы фараона Каа уйдут в путь перерождения вместе с ним, чтобы служить и услаждать фараона в этом пути.
Я знала что в Саккара слуг не хоронят, но проделать траурный путь туда, я не решилась.[2]
Мне было непросто, все вокруг смотрели на меня. Весь путь до Абидоса я не проронила ни слезинки, фараон не мог показать свою слабость. Мне надлежало показать свою силу, или фараоном станет Семерхет.
Сдержанность к которой призывал меня отец, и которой я училась все эти годы помогла мне не сорваться в ненужных рыданиях. У Великого Каа должен был быть достойный переход под власть Озириса — царя мертвых.
Опустив голову вниз, я заметила приближающуюся медленно процессию. Это несли фараона Каа, моего отца. Прикрыв глаза, я крепко сжала зубы. Где бы взять силы, и выдержать всё это.
Открыв глаза, я подняла глаза к небу, Ра не было на небосклоне, начиналось время разлива. Небо было в тучах, иногда капал дождь.
Я спустилась вниз, и подошла к остановившимся людям, встала рядом с малым саркофагом отца, в который его опустили еще в Тинисе.
Фараон лежал в велеколепном украшенном саркофаге, в форме завернутых мумий с позолоченными лицами. На груди изображения на крышке лежала сложная пектораль[3] в форме небольшого святилища, внутри которого находятся два крылатых глаза Уджата, с уреями, на тела которых нанизан анх. На крыше «святилище» изображён восход Солнца между двумя холмами на горизонте: символ Ра более чем уместен, ведь сам Каа будет погребён на Западе и потом возжелает узреть снова Солнце на Востоке, и, присоединившись к Солнцу в его путешествии, будет вечно возрождаться на горизонте.
Под Очами Гора соколы в коронах Осириса окружают центрального скарабея, который толкает солнечный диск вверх: это символ воскрешения, обновления и возрождения. У нижних лапок скарабея — иероглиф вечности «Шен».
По бокам этой пекторали находятся фигуры Анубиса, бога мумификации, представленного в виде шакала, носящего короны Верхнего и Нижнего Египта и держащего скипетры для жертвоприношения. Под широко распахнутыми крыльями богини неба Нут вертикальные и горизонтальные желтые полосы, представляющие золото, покрывают белую обертку мумии.