Медленно саркофаг поднесли к мастабе и в последний раз приоткрыли крышку, я прикоснулась к плечу завернутого в льняные ленты отца, взглянула и тут же закрыла глаза от боли.
На плечи фараона положили роскошное многорядное ожерелье усех. Над руки отца, которые скрещены, подобно рукам Осириса, положили изображеные на каменных досках два Ока Уджат на знаке незыблемости.
Саркофаг в сопровождении слуг, воинов и самых близких людей седьмого фараона, внесли в мастабу.
Путь лежал вниз, по наклонной ступеньчатой лестнице, в погребальную комнату.
Здесь на возвышенности из камней расположен верхний, большой саркофаг и рядом с ним стояла крышка.
Крышка второго сркафага желтого цвета, как и все саркофаги фараонов из чистого золота или позолоченного дерева. Золото — «плоть богов» — наглядный и мощный символ нетления, состояния, которого всем сердцем жаждали люди Черной Земли. На крышке верхнего саркафага был изображён Каа, в парике, украшенном живыми цветами. И нарисованными орнаментами из цветов, изображения которых восходят к розеткам культа богини Хатор.
Пектораль более сложна, чем та, что на внутренней крышке. Его главной особенностью является большой скарабей, который толкает солнечный диск вверх, символизируя восходящее солнце.
С каждой стороны на троне восседают фигуры Осириса, держащего посох и цеп и носящего высокие головные уборы из страусовых перьев{4] Перед Осирисом — Исида и Нефтида, которые крыльями защищают крошечный дух « ба» Каа, а [5].
В большой саркафаг, слуги медленно опустили саркофаг в котором фараон прибыл из Тиниса.
Крышку, в полной тишине, десять слуг на плетёных веревках, опустили на саркофаг.
Я стояла молча, лишь наблюдала, как Мерит запечатывает саркафаг. Потом подняла глаза вверх на свод мастабы, там мастера-строители нанесли иероглифы.
На центральной полосе они гласили:
«О моя мать Нут! Расправь свои крылья над моим лицом и сделай так, чтобы я был подобен нетленным и неутомимым звездам, не умирая во второй раз!»
В прямоугольных пространствах между строк иероглифов был изображён сам фараон, в дорогой золотой одежде, который мерно качает систр и благочестиво молится великому Осирису.
Рядом с ним четыре сына бога Гора, защитники внутренних органов, стоящих перед алтарями с подношениями. Затем Анубис, бог гробниц и мумификации, держащий скипетры.
У самых ног Каа лежащего в саркафаге, на потолке, изображены богини Исида и Нефтида оплакивающие его смерть, как некогда рыдали над Осирисом. Изображения Исиды и Нефтиды перевёрнуты — чтобы глаза фараона в саркафаге видели их сверху.
Фараон был похоронен со всей пышностью, которой заслуживал владыка Египта, в мастабе Абидоса.
Дети его детей будут помнить его доброту. Его будут оплакивать поколение за поколением.
Так думала я, фараон Снеферка.
Когда церемония закончилась, я пошла на выход. вместе с Мерит и Оханом. На пороге я обернулась, понимая, что мой путь дальше уже без отца и его поддержки.
«Он отправился на небеса. Затем я взойду на его трон. Это я буду поддерживать жизнь его имени, я подобная Ра на заре с тех пор, как приму регалии моего отца. Увидишь, я теперь буду на троне, который ты расширил, на троне, который ты занимал. Эта земля будет принадлежать мне, как принадлежала тебе.»
[1] В Абидосе, в некрополе Джета на территории более четырёхсот квадратных метров (включая надземные постройки), в обширных хранилищах хранилось необходимое фараону имущество, а также 338 слуг, захороненных вокруг усыпальницы для комфортной жизни правителя в загробном мире. В основном это были женщины. Причём не безродные рабыни. Они располагались в отдельных захоронениях, с подписанными каменными стелами.
Интересно, что на останках многих людей, служивших фараонам раннего династического периода обнаружены следы переломов. Сейчас уже сложно сказать, были ли слуги искалечены перед смертью или непосредственно после, но почти наверняка это делалось для того, чтобы они не могли сбежать от своего господина в загробном мире.
Тем не менее, об усопших в том числе и заботились. Их заворачивали в льняные ткани и чаще всего укладывали в отдельный гроб. Как правило боком, головой на север. Гробы помещали в продолговатую яму с деревянным потолком, а рядом ставили сосуды с едой и питьём. Личные вещи им не полагались, но вот рабочие инструменты — вполне.
[2]В северном некрополе в Саккара захоронений слуг обнаружено не было.
[3] Пектораль — это нагрудная, чаще металлическая пластина, в Древнего Египта были формой украшения, часто в виде броши. Часто они также являются амулетами, и их можно так описать. В основном их носили более богатые люди и фараон.
Один тип крепится с помощью ожерелья нах, подвешенного к шее и лежащего на груди. Скульптуры времен Древнего Царства и далее демонстрируют эту форму. Более поздняя форма была прикреплена в виде броши, причем тематическая, иконографическая функция и заявление перевешивали ее фактическое использование в качестве украшения. Тематические высказывания обычно касались фараона или высказываний из древнеегипетской мифологии и культуры. Обычно они из золота с перегородчатой инкрустацией из драгоценных камней.
[4] У перьев зеленую плоть, символизирующую растительность, которая проходит через цикл смерти с последующим новым ростом и, таким образом, представляет собой возрождение после смерти.
[5]Дух Ба — так называлась сущность, представляющая собой душу (личность) человека или бога. Ба при жизни человека, была способна путешествовать по миру снов и даже перемещаться между мирами живых и мёртвых. Египтяне считали, что Ба состояла из совокупности чувств и эмоций человека, его памяти, всего, что составляет саму сущность нашего «я» — то есть, жизненного опыта и его осознания.
В египетской мифологии — обозначение определенного душевного аспекта, который, несмотря на тесную связь с телом, может отделяться от него и удаляться. Такие души, которые покидают тело и действуют самостоятельно, в этнологии и религиоведении называются «свободными душами».
Глава 42
Египет 2890 год до н.э. Время решительных действий. Начало всех бед.
Удержать в тайне смерть фараона всё же не удалось и вскоре, после возвращения в Тинис, об этом стало известно.
В тридцатом году правления фараона Каа, на седьмой день третьего месяца разлива Нила, божественный лик фараона скрылся за горизонтом; владыка Верхнего и Нижнего Египта, вознесся на небо и соединился с Ра, тело бога вновь слилось с божеством, которое его породило. Черная Земля погрузилась в молчание, все сердца охватила скорбь. Большие двойные ворота дворца были заперты, придворные сидели, склонившись лицом в колени, а народ причитал."
Далее события развивались стремительно:
Тогда семеры[1], друзья бывшего фараона, зная что многие из них потеряют на меня влияние, решили отомстить. И потому послали вестников во все края Черной Земли, чтобы рассказать о случившемся во дворце. Гонцы ещё были в пути, но я уже знала, что мятежники знают о переходе Каа, а в божественную суть. Узнав об этом, и стараясь их опередить, хотя была уже ночь, я объявила себя СЫНОМ БОГА И НАСЛЕДНИЦЕЙ СВОЕГО ОТЦА.
Я наследница фараона не стала медлить ни мгновения: божественный Сокол, то есть я, объявила себя сыном Бога, воплощением Ра на земле. Со своею свитой я устремилась к храму Ра, оповестив войско свое, двинувшееся вместе со мной.
И в ту же ночь практически вынудила силой, верховного жреца, подтвердить мою божественную силу. Войско находившееся при мне, было довольно внушительным, жрецы испугались за свои жизни. После этого я отправила новых вестников, чтобы их голоса услышали, и те кто стоял поблизости и те кто были в самой дали.
Дав клятву, служить Черной Земле во благо, я произнесла слова клятвы своих предков, соблюдать священные заповеди Маат.
«Я не сделаю людям зла, я не нанесу ущерб скоту. Я не совершу греха в месте истины, я не сотворю дурного. Пусть Итер аа будет полноводной, а женщины рожают детей».[2]
Переждав, кто-то из семеров Каа направился на юг, и во дворец фараона решил не возвращаться. Кто-то опасаясь, что вскоре начнется междоусобица и может погибнуть в этой борьбе за трон, затих и перестал появляться во дворце. Вот так узнаются враги и друзья…
Времени мне не хватило, я была лишь в половине пути.
И вот настало тревожное время…
Я проснулась рано, почти вместе с Ра, на расписной золотом деревянной постели. Тело ласкали тончайшие простыни изо льна. Вставать не хотелось, но на высокой деревянной подставке для головы долго не понежишься, да и некогда: впереди день, в который нужно нести себя достойно. Повернув голову радуюсь живым рыбкам в сосудах с водой. Жду встречи со служанками. Их много, но каждая отвечает за свою часть ухода за моей внешностью. Есть хранительница мирры; слуги, ответственные за ванну; ответственная за мази; ответственная за бритвы, заколки, зеркала, кувшины…
— Ладно, начинайте побыстрее, — прикрикиваю я, дел сегодня у меня не мало.
Как только они завершают ежедневный ритуал, я привычно выкрикиваю:
— Сехет!
Тиату саб тиату, именно эту должность занимает лучший друг, тут же появляется на пороге, и сразу же приступает к делу.
— Нефертари и Схотепибра[3].
Я подняла на него взгляд, не понимая, почему он произнёс два этих имени.
— Сегодня они увидели свет Ра, — улыбнулся он в ответ.
— Двое? — задала я глупый вопрос, уже понимая чьи они дети.
— Да, — улыбнулся шире, в ответ Сехет.
— Как Яххотен? — забеспокоилась я.
— Мерит говорит, что всё хорошо.
— Значит это так. Нужно навестить Яххотен, — поднялась я намереваясь это сделать.
— Великий, не время… Есть сейчас более важное дело, — остановил он меня, и я удивленно подняла брови.
— Уаджи! — в этот раз выкрикнул уже Сехет.