Фелисиано продолжал следовать своему плану, однако опыт научил его не отмахиваться от финансовых прогнозов жены. Несколько ночей он провел без сна. Бродил полуночником по роскошным комнатам своего особняка, теперь заваленным мешками с продовольствием, ящиками с инструментами, бочонками с порохом и грудами оружия, – Фелисиано обдумывал и взвешивал слова Паулины. Чем больше он думал, тем более удачной представлялась ему идея вложить деньги в транспорт, но, прежде чем принять окончательное решение, Фелисиано решил переговорить со своим братом, партнером во всех коммерческих начинаниях. Брат слушал его с разинутым ртом, а когда Фелисиано закончил рассказ о новом проекте, хлопнул себя по лбу:
– Черт побери, братец! Ну как это нам раньше не пришло в голову!
А Хоакин Андьета тем временем мечтал – как и тысячи чилийцев его возраста из самых разных социальных кругов – о мешках с золотым песком и о разбросанных по земле слитках. В Калифорнию уже отправилось несколько его знакомых, включая и приятеля по магазину «Сантос Торнеро», молодого либерала, выступавшего против богачей и первым возвестившего о губительной сущности денег, – даже он не устоял перед их зовом и уехал, ни с кем не попрощавшись. Калифорния представлялась Хоакину единственной возможностью выбраться из нищеты, вытащить матушку из конвентильо и найти способ излечить ее больные легкие; предстать перед Джереми Соммерсом с высоко поднятой головой, с набитыми карманами и попросить руки Элизы. Золото… доступное золото… Хоакин ясно различал мешочки с золотым песком, корзины с огромными слитками, банкноты по всем карманам, дворец, который он прикажет построить, – шикарнее, чем клуб «Уньон», и мрамора в нем будет больше, и это заткнет рот его родне, унижавшей матушку. А еще Хоакин видел, как выходит из церкви Богоматери под руку с Элизой Соммерс – счастливейшие молодожены на свете. Нужно только решиться. Какое будущее ждет его в Чили? В лучшем случае он состарится, подсчитывая товары, проходящие через контору Британской компании по импорту и экспорту. Ему нечего терять, ведь он и так ничем не владеет. Золотая лихорадка взбаламутила его душу, у Хоакина пропал аппетит и сон, он не находил себе места и безумными глазами вглядывался в океан. Владелец книжного магазина одолжил Андьете карты и книги про Калифорнию и брошюрку о том, как моют драгоценный металл, Хоакин прочел ее в один присест, отчаянно высчитывая, где взять денег на дорогу. Новости в газетах еще больше разжигали его пыл: «В шахтах, именуемых dry diggings[11], не требуется никаких инструментов, помимо обыкновенного ножа, чтобы отделять металл от скал. На других участках золото уже отделено и применяются только самые простые приспособления – дощатый лоток с округлым дном длиной в десять футов и шириной в два фута в верхней части. Поскольку начального капитала не требуется, наплыв старателей очень велик, и люди, которые прежде едва сводили концы с концами, теперь заработали на драгоценном металле тысячи песо».
Стоило Андьете обмолвиться о возможности отправиться на север, его мать повела себя в точности так же, как и Элиза. Обе женщины, никогда друг друга не видевшие, сказали одно и то же: если ты уедешь, Хоакин, я умру. Обе пытались раскрыть ему глаза на бесчисленные опасности этой авантюры, обе поклялись, что для них лучше безысходная бедность рядом с ним, чем возможность разбогатеть, но с риском потерять его навсегда. Мать уверяла, что никогда не покинет конвентильо, даже если сделается миллионершей, потому что здесь все ее друзья и ей в этом мире больше некуда идти. А что до ее легких, тут уж ничего не поделаешь, остается только дожидаться, пока они не лопнут, – вот как она выразилась. А Элиза, в свою очередь, предложила убежать вдвоем, если им запретят пожениться; но Хоакин, заблудившийся в своем бреду, их не слушал: он был уверен, что второго такого шанса у него не будет и упустить его – непростительная трусость. Он служил своей новой одержимости так же пламенно, как прежде ратовал за распространение либеральных идей, вот только средств для реализации проекта у него не было. Молодой человек не мог шагнуть навстречу своей судьбе, не имея определенной суммы для покупки билета и самого необходимого снаряжения. Хоакин пошел в банк просить о небольшом займе, но ему было нечем обеспечить кредит, а выглядел он как последний бедняк и потому получил решительный отказ. Впервые в своей жизни Хоакин задумался, не попросить ли помощи у родственников матушки, с которыми до сих пор не перемолвился ни словом, но для этого он был слишком горд. Картины блистательного будущего не давали ему покоя, Андьета еле справлялся со своей работой, долгие часы за столом превратились в пытку. Он застывал с пером в руке, глядя невидящим взором на чистый лист, а сам перебирал в уме названия кораблей, которые могли доставить его на север. Ночи его проходили в тревожных снах и изнуряющей бессоннице, Хоакин просыпался с истерзанным телом и кипящим воображением. На службе он допускал простейшие ошибки, а между тем возбуждение вокруг него уже принимало масштабы истерии. Все мечтали уехать, а те, кто уехать не мог, передавали свои полномочия специальным конторам, вкладывали средства в компании, созданные на скорую руку, или отправляли вместо себя надежных представителей, оговорив, как будет распределяться прибыль. Первыми снимались с якоря холостяки, а вслед за ними и женатые бросали жен и детей и пускались в путь без оглядки, несмотря на красочные истории о неизвестных болезнях, жутких несчастных случаях и зверских преступлениях. Самые миролюбивые мужчины выказывали готовность подставлять грудь под пули и кинжалы; самые осторожные отказывались от налаженного быта, обретенного путем многолетних трудов, и пускались в авантюру с багажом бредовых фантазий. Одни тратили все свои накопления на билет, другие оплачивали проезд, нанимаясь матросами или закладывая вперед свой будущий труд, но желающих наняться было так много, что Хоакин Андьета не нашел для себя места ни на одном из кораблей, хотя и ходил справляться на пристань каждый день.
В декабре его терпение иссякло. Переписывая реестр доставленных в порт товаров, в чем и состояла его ежедневная рутинная работа, Андьета изменил некоторые цифры, а потом уничтожил оригинал документа о разгрузке. С помощью этого ловкого бухгалтерского фокуса он заставил исчезнуть несколько прибывших из Нью-Йорка ящиков с револьверами и пулями. В течение трех следующих ночей Андьете удавалось обманывать бдительность сторожей, вскрывать замки, проникать на склад Британской компании по импорту и экспорту и похищать содержимое этих ящиков. Пришлось сделать несколько заходов, потому что груз был тяжел. Сначала Хоакин выносил пистолеты в карманах, привязывал к рукам и ногам, пряча под одеждой, затем вынес и пули в мешочках. Несколько раз похититель едва не попался на глаза ночным сторожам, но везение ему сопутствовало, и Хоакину каждый раз удавалось проскользнуть вовремя. Хоакин подсчитал, что в его распоряжении около двух недель, прежде чем кто-нибудь хватится недостающих ящиков и о краже станет известно; он также понимал, что достаточно лишь потянуть за ниточку пропавших документов и подтасованных цифр, чтобы выйти на след виновного, но к тому времени Андьета надеялся оказаться уже в открытом море. А когда он сколотит свое состояние, он возвратит все до последнего сентаво, да еще и с процентами, ведь, как тысячу раз повторял себе Андьета, единственной причиной, толкнувшей его на кражу, было отчаяние. Это был вопрос жизни и смерти: настоящая жизнь, какой ее представлял Хоакин, ждала его в Калифорнии, а оставаться запертым в Чили было равносильно медленной смерти. Он распродал часть своей добычи за бесценок в портовых кварталах, а остальное – своим друзьям из магазина «Сантос Торнеро», с которых взял клятву сохранить его тайну. Эти пламенные идеалисты никогда не держали в руках оружия, но на словах годами готовились к утопическому восстанию против консервативного правительства. Отказ от покупки оружия на черном рынке явился бы изменой их убеждениям, тем более что цена была смехотворная. Хоакин сохранил два пистолета для себя, собираясь с их помощью проложить себе дорогу к золоту, но своим товарищам даже не обмолвился о намерении уехать. Вечером, во время встречи с друзьями в каморке книжной лавки, Хоакин Андьета тоже положил правую руку на грудь и именем родины поклялся отдать жизнь за демократию и справедливость. На следующее утро он купил билет третьего класса на ближайший рейс (шхуна отправлялась через несколько дней), а также разжился мешочками с прожаренной мукой, фасолью, рисом, сахаром, вяленой кониной и ломтями сала – этих припасов при должной экономии должно было хватить на все путешествие. Несколько оставшихся реалов он замотал тугим поясом у себя на животе.
Вечером 22 декабря Хоакин Андьета простился с Элизой и матерью, а на следующий день отправился в Калифорнию.
Няня Фресия обнаружила любовные письма случайно: она собирала луковицы в своем огородике и тяпка задела жестяную коробку. Индианка не умела читать, но с первого взгляда поняла, что это такое. У нее возникло искушение передать письма мисс Розе; едва подержав их в руке, женщина почувствовала угрозу, она могла поклясться, что эта перевязанная лентой пачка бьется, как живое сердце, однако любовь к Элизе взяла верх над осторожностью, и, вместо того чтобы бежать к хозяйке, няня Фресия сложила письма обратно в коробку из-под печенья, спрятала под свою широкую черную юбку и, тяжко вздыхая, отправилась в комнату Элизы.
Она застала девушку сидящей на стуле с прямой спиной и руками на коленях, как во время мессы; взгляд был устремлен на море за окном, и было в этом взгляде столько скорби, что воздух вокруг неподвижной фигуры сгустился и наполнился дурными предчувствиями. Няня Фресия положила коробку Элизе на колени и застыла, дожидаясь объяснений. Но объяснений не последовало.
– Этот мужчина – дьявол. Он принесет тебе одни несчастья, – в конце концов сказала индианка.