По рукам?
Он расхныкался. Я знаю, что становлюсь тряпкой, потому что в былые времена даже не предложил бы ему такой великодушной сделки, а если бы подозреваемый начал распускать нюни у меня на глазах, то надавал бы ему по щекам и заставил заткнуться. Но теперь я стараюсь быть более отзывчивым к нуждам и пожеланиям правонарушителей, поэтому заставил себя не думать, какой урон нанесли бы эти сотни винтовок и гранатометов полицейским и простым гражданам, не говоря уже о том, что старший сержант Элкинс нарушил присягу.
— По рукам? — повторил я.
Элкинс кивнул.
— Вот это правильно, Далберт! — похвалил его я и протянул ему на подпись листок с перечнем прав заключенного. — Вот, прочитай и распишись здесь. — Он вытер слезы, взял ручку и начал с обреченным видом изучать текст. — Да поставь же наконец подпись, черт бы тебя подрал, Далберт! — прикрикнул на него я.
Он расписался и отдал мне формуляр и ручку. Я представил себе ярость Карла, когда он узнает, что я сделал из Элкинса свидетеля, находящегося под защитой правительства. Карл убежден, что все правонарушители должны сидеть в тюрьме, а не увиливать путем подобных сделок с государством от возмездия. Трибунал не любит подобных фокусов. О’кей, но как еще прикажете выкручиваться, чтобы поскорее покончить с одним делом и взяться за другое, более важное? Карл приказал мне закончить это дело, вот я его и закончил.
Подошел лейтенант военной полиции и попросил меня представиться и объяснить, что происходит. Я предъявил ему свое служебное удостоверение и сказал:
— Дайте этому человеку перо и бумагу, чтобы он написал признание, после чего сопроводите его в гарнизонную службу криминальных расследований.
Сидящий на тюремной койке старший сержант Элкинс имел весьма жалкий вид в шортах, тенниске и сандалиях. Мне довелось повидать немало ему подобных через прутья тюремной камеры, и порой бывает просто любопытно, что думают они, глядя на меня изнутри.
Из изолятора я направился в свой кабинет, где вновь просмотрел записную книжку Энн Кэмпбелл, содержащую не менее сотни имен. Она не использовала никаких условных знаков в виде звездочек или сердечек, или иных пометок, определяющих ее отношение к данному лицу, но, как я уже говорил, у нее наверняка имелся еще один список имен и телефонных номеров, не исключено, что в ее подвальной потайной комнате или же на дискетке ее компьютера.
Я сочинил весьма поверхностный и краткий отчет для Карла — не такой, какой я набросал в своей голове, но такой, к которому потом не придрались бы ни прокурор, ни адвокат на суде и который нельзя было бы расценить как заведомо предвзятый.
Закончив с рапортом, я вызвал по внутренней связи секретаря.
Армейские секретари в целом похожи на гражданских, с той лишь разницей, что в армии их обязанности нередко выполняют мужчины, хотя в последнее время я замечаю на этих должностях все больше женщин. Но в любом случае, как и гражданские их коллеги, армейские секретари самым непосредственным образом влияют на имидж своего босса и всего офиса. Как выяснилось, обязанности моего секретаря выполняла особа женского пола, одетая в зеленую защитную форму, а именно в болотного цвета юбку и гимнастерку, как раз по погоде.
— Специалист Бейкер, сэр! — четко представилась она, отдав мне честь.
Я встал, хотя по уставу этого от меня и не требовалось, и протянул ей руку:
— Уоррент-офицер Бреннер, служба криминальных расследований. Я работаю с делом Энн Кэмпбелл. Вам что-нибудь о нем известно?
— Так точно, сэр.
Я окинул взглядом специалиста Бейкер: чуть больше двадцати, не красавица, но смышленая и бойкая, такой палец в рот не клади.
— Ввести вас в курс дела? — спросил я.
— Мой непосредственный начальник капитан Реддинг из транспортной полиции.
— Да или нет?
— Да, сэр.
— Замечательно. Докладывать будете исключительно мне и мисс Санхилл, она тоже входит в бригаду, и больше никому. Все, что вы здесь увидите и услышите, является строго секретной информацией.
— Понимаю, сэр.
— Отлично. Отпечатайте рапорт, снимите фотокопию с записной книжки, перешлите копии материалов по факсу в Фоллс-Черч и положите оригиналы на мой письменный стол.
— Так точно, сэр.
— Повесьте на двери кабинета табличку: «Посторонним вход запрещен». Допуск в это помещение имеем только мы трое: я, вы и мисс Санхилл.
— Так точно, сэр.
В армии, где все еще в почете порядочность, честь и послушание, теоретически нет нужды в дверных замках, но в последнее время я все чаще их замечаю. Тем не менее, как офицер старой закалки, я не стал заказывать замок, но напомнил специалисту Бейкер, что мусорные корзины следует опустошать каждый вечер, а выброшенную бумагу пропускать через измельчитель.
— Так точно, сэр.
— Вопросы есть?
— Кто поговорит с капитаном Реддингом?
— Полковник Кент все уладит, не беспокойтесь. Еще вопросы?
— Нет вопросов, сэр!
— Свободны!
Она взяла записную книжку и мой написанный от руки рапорт, отдала честь, повернулась кругом и вышла из кабинета.
Быть странствующим шилом для каждой задницы доля нелегкая. Одно дело — допекать всех в привычной домашней обстановке, и совсем другое — в чужом монастыре, с его сложившимися порядками, нравами и действующими лицами, которые давно уже притерлись друг к другу и знают все ходы и выходы. Тем не менее, если с первого же дня не взять подчиненных на строгий поводок, обуздать их потом уже не удастся, и в конце концов они так тебя измочалят, что станешь хуже половой тряпки.
Власть над людьми обретается многими законными путями. Но если твое ведомство не наделяет тебя подлинной властью, а лишь поручает ответственные и изматывающие задания, тогда власть нужно брать в свои руки самому. И я считаю, что армия предполагает именно подобное поведение — ждет от человека инициативы, о чем и не устает напоминать. Конечно же, необходимо соблюдать осторожность, ибо жестокость сходит с рук только победителю. Побежденного ожидает растерзание, мало того, его могут сожрать, даже когда он победил, потрепав предварительно по холке, как выдохшегося мерина. Вот почему я избегаю вечеринок по случаю успешного завершения расследования. Карл говорит, что я отсиживаюсь у него под столом, но это неправда, случалось, что я уезжал отдыхать на недельку-другую в Швейцарию.
Между тем было уже два часа пополудни, а уоррент-офицер Санхилл все еще не объявилась, поэтому я покинул свой кабинет, сел в автомобиль и направился на розыски напарницы. К своему удивлению, я обнаружил ее прямо перед входом в здание военной полиции спящей за рулем «мустанга».
Я влез в машину и хлопнул дверцей.
— Дрыхнешь? — спросил я с напускной сердитостью.
— Да нет, даю отдохнуть глазам, — ответила она обычной отговоркой, и мы обменялись понимающими улыбками.
— На стрельбище номер шесть, пожалуйста, — сказал я.
Глава 10
Едва мы миновали перегруженный транспортом участок дороги и выехали на шоссе вдоль полигонов, Синтия прибавила скорость и заметила:
— Симпатичный костюмчик.
— Благодарю, — сказал я. — Выключи магнитофон, надоела эта загробная музыка.
— Ты обедал? — поинтересовалась она.
— Нет.
— Удалось сделать что-нибудь полезное?
— Похоже, что нет.
— Ты чем-то расстроен?
— Да.
— Карл бывает очень занудлив.
— Еще раз позвонишь ему — пеняй на себя, — предупредил я.
— Так точно, сэр!
Какое-то время мы ехали молча, наконец Синтия заговорила:
— Дай мне номер твоего телефона и адрес, где тебя можно найти.
Я написал, и она сказала, пряча листок:
— Я остановилась в офицерской гостинице. А почему бы и тебе туда не перебраться? Я имею в виду, в гостиницу: там гораздо удобнее, все обустроено.
— Мне больше по душе мотель «Сосновый Шепот», — ответил я.
— Там, наверное, страшно, в лесу, — заметила она.
— Но не для настоящего мужчины.
— Так с тобой кто-то еще живет? — неудачно пошутила она и рассмеялась собственной остроте, но тотчас же прикрыла рот ладошкой: — Извини, молчу. Постараюсь завоевать твое расположение.
— Не трать попусту время.
Синтия не умеет хитрить и поэтому сама не раз становилась жертвой интриг. Она по натуре своей человек бесхитростный и порядочный, и если ей нравится, как мужчина выглядит или действует, она прямо так и говорит ему об этом. Я предупреждал ее, что нельзя быть откровенной со всеми подряд, потому что есть мужчины, воспринимающие это как сигнал к решительному наступлению. Но до нее это, похоже, не доходит, а ведь она эксперт по изнасилованиям.
— У нас секретарь-машинистка, — сообщил я ей, — специалист Бейкер. Кстати, а какую религию ты исповедуешь?
Она улыбнулась и отколола от рубашки нагрудную карточку военнослужащего.
— Сейчас посмотрим. Так, здесь сказано: «АБ». Американская баптистка? Нет, это группа крови. Ах, вот: «Пресвитерианка». Ясно?
— Совсем не смешно.
— Извини, Пол. Карл понял, что это только шутка.
— Карл понимает, что с ним пошутили, когда вокруг все засмеются.
— Ну хватит, Пол. Ты же все равно не воспринимаешь все эти эмоции всерьез. Не будь занудой, в конце концов, нам предстоит серьезное дело, а подобные разговоры ему не на пользу. Не забывай, что нам вместе работать.
— О’кей, — согласился я, мысленно отметив, что Синтия становится уступчивей. Может быть, ей вспомнились какие-то приятные моменты из нашего общения? Чтобы завершить затянувшуюся перебранку и перейти к делу, я спросил:
— Ты прочитала в учебнике о сексуальном удушении?
— Конечно! Полная дикость!
— Секс вообще дикость, если трезво подумать.
— Может быть, для тебя.
— Хорошо, расскажи мне о сексуальном удушении.
— Ладно. Суть его в том, что для остроты сексуального возбуждения горло стягивают шнуром. Обычно этим занимаются мужчины, когда мастурбируют, но иногда и женщины тоже. Этот способ применяют лесбиянки и гомосексуалисты. Как правило, это делается по договоренности между партнерами, но не всегда, и порой приводит к удушению со смертельным исходом, как случайному, так и умышленному. И тогда подключается полиция.