— Мне это известно, мистер Бреннер. Но прошу вас сперва поговорить с полковником Фоулером.
Синтия и я прошли в просторное фойе, украшенное в духе эпохи постройки дома, хотя мне и показалось, что декор не натуральный, а всего лишь воссозданный из остатков былой роскоши, после того как здание купила армия. Лейтенант Элби провел нас в небольшую приемную со множеством стульев, глядя на которые, я подумал, что, хотя образ жизни плантатора и отличался от образа жизни современного генерала, и у того и у другого было много посетителей: торговцев, которых впускали с черного хода, знатной публики, которую сопровождали прямо в большую гостиную, и пришедших с деловым визитом, которых заставляли дожидаться решения вопроса в этой комнатке в течение времени, обратно пропорционального их рангу.
Элби вышел, и мы с Синтией остались в приемной одни.
— Это тот самый молодой человек, который ухаживал за мисс Кэмпбелл, — напомнила она. — Он довольно мил.
— Похож на слизняка и маменькиного сыночка, — поморщился я. — Такие в детстве мочатся в постель.
— А тебе хотелось стать генералом? — сменила тему Синтия.
— Мне бы удержаться в уоррент-офицерах, — усмехнулся я.
Она тоже улыбнулась, но улыбка получилась какой-то нервной. Мне тоже было не по себе.
— Может, нам ограничиться беседой с адъютантом? — не совсем уверенно предложила Синтия.
— Не бойся, генерал будет весьма предупредителен. Они все такие, — успокоил я ее.
— Меня больше пугает разговор с его женой. Мне следовало бы, вероятно, переодеться, — не успокаивалась Синтия. — Как ты считаешь, это скажется на его карьере?
— Это зависит от того, как все кончится. Если мы не найдем убийцу, и никто не обнаружит потайную комнату, и не всплывет вся эта грязь, то обойдется без особых осложнений. Если же дело завершится крупным скандалом, ему придется выйти в отставку.
— И тогда конец его политическим амбициям.
— А разве они у него есть?
— Так пишут газеты, во всяком случае.
— Меня это не волнует. Какое это имеет отношение к делу?
Хотя, если разобраться, это могло иметь к делу самое прямое отношение. Генерала Джозефа Кэмпбелла упоминали в числе кандидатов на пост вице-президента, его также прочили в сенаторы от его родного штата Мичиган или же в губернаторы этого штата. Кроме того, поговаривали, что он вскоре сменит нынешнего начальника штаба армии (а это означало четвертую звезду на погонах) либо станет личным военным советником президента.
Столь завидные перспективы открылись перед ним после успешной операции в Персидском заливе, во время которой он отличился. До этого о нем никто и не слышал. Однако со временем воспоминания об этих событиях блекли, все реже общественность вспоминала и генерала Кэмпбелла, что объяснялось либо хитроумным планом самого генерала, либо его нежеланием участвовать во всей этой возне.
Как и почему боевой генерал Джо Кэмпбелл получил назначение в тихую гавань под названием Форт-Хадли, было одной из загадок Пентагона, ответ на которую могли бы дать только тамошние интриганы. Но меня вдруг пронзила догадка: может, вершителям судеб из Пентагона известно, что генерал сидит на пороховой бочке и называется эта пороховая бочка Энн Кэмпбелл? Неужели так оно и было на самом деле?
Высокий мужчина в зеленом армейском мундире с полковничьими погонами и нашивками адъютанта генеральского корпуса вошел в комнату и представился нам адъютантом генерала Кэмпбелла, хотя мы и без этих излишних формальностей могли догадаться, что перед нами полковник Фоулер. Мы поздоровались за руку, и полковник Фоулер сказал:
— Я знаю, что вас пригласил генерал, но я бы хотел предварительно побеседовать с вами. Может быть, присядем?
Мы расселись по стульям, и я повнимательнее присмотрелся к собеседнику. Полковник имел черный цвет кожи, и я мог себе представить, как переворачиваются в гробу жившие когда-то в этом доме рабовладельцы. Но так или иначе, Фоулер обладал безукоризненными манерами и выправкой, ухоженной внешностью и изысканной речью. Он был образцовым адъютантом, то есть в совершенстве владел навыками, необходимыми для этой должности: мог быть и распорядителем, и старшим советником, и секретарем, короче говоря, был мастером на все руки, таким замом, что выгодно отличался, скажем, от вице-президента США, у которого нет определенных обязанностей.
У Фоулера были длинные ноги, что, казалось бы, не имеет отношения к делу, однако следует иметь в виду, что адъютанту приходится много ходить, передавая приказы и распоряжения генерала его подчиненным и собирая их отчеты и доклады. Бегать при этом не принято, так что следует выработать особую адъютантскую походку, особенно для больших парадов, на которых короткие толстые ноги совершенно не смотрятся и портят впечатление от торжественного момента. Так или иначе, Фоулер был образцовым офицером и джентльменом до мозга гостей. В отличие от офицеров с белым цветом кожи, которые могут позволить себе некоторую небрежность, чернокожие офицеры, равно как и офицеры женского пола, постоянно должны быть на высоте. Любопытно, что чернокожие и женщины до сих пор равняются на белых офицеров, стараясь во всем подражать им, хотя на самом-то деле их нормы и идеалы всего лишь миф и далеки от совершенства. Однако это дисциплинирует и потому вполне приемлемо. Все равно армия на пятьдесят процентов состоит из иллюзий.
— Курите, если желаете, — предложил полковник Фоулер. — Может быть, выпьете что-нибудь?
— Благодарю вас, нет, сэр, — сказал я.
Фоулер похлопал ладонью по подлокотнику кресла и перешел к сути дела:
— Безусловно, случившееся — настоящая трагедия для генерала и миссис Кэмпбелл. Но мы не хотим, чтобы это стало трагедией для всей армии.
— Да, сэр, — коротко ответил я, понимая, что сейчас главное — дать ему выговориться.
— Смерть капитана Кэмпбелл, постигшая ее на посту, более того, в гарнизоне, которым командует ее отец, и при столь печальных обстоятельствах, несомненно, вызовет сенсацию, — продолжал полковник Фоулер.
— Да, сэр.
— Мне думается, нет нужды говорить вам, что следует воздержаться от бесед с журналистами.
— Безусловно, сэр.
— Насколько мне известно, это вы арестовали насильника медсестры, — обратился он к Синтии. — Нет ли какой-то связи между двумя этими преступлениями? Может быть, у того преступника был сообщник? Или арестован не тот человек?
— Могу ответить на все ваши вопросы только отрицательно, полковник, — сказала Синтия.
— Но ведь такое все же нельзя исключить. Может быть, вы займетесь этим?
— Нет, полковник. Это два разных случая.
Очевидно, эту версию выдвинул кто-то из окружения генерала: было бы очень удобно свалить все на шайку молодых курсантов, насилующих ничего не подозревающих офицеров женского пола.
— С этим ничего не выйдет, — сказал я Фоулеру.
Он пожал плечами и вновь обратился ко мне:
— У вас уже есть кто-то на подозрении?
— Нет, сэр.
— Хотя бы какие-то зацепки?
— Пока нет, сэр.
— Но у вас должны быть какие-то версии, мистер Бреннер.
— Я работаю над ними, полковник. Но пока это не более чем предположения, и вряд ли они вас обрадуют.
Полковник заерзал в кресле и несколько подался всем телом вперед, явно расстроенный.
— Меня огорчает тот факт, что изнасилована и убита женщина-офицер, а преступник на свободе, и ничего более.
«Я мог бы с вами поспорить, полковник», — подумал я и сказал:
— Мне сообщили, что генерал желает отстранить меня и мисс Санхилл от расследования данного дела.
— Я полагаю, что такое пожелание было сделано в порыве эмоций, — поспешил объяснить Фоулер. — Генерал консультировался кое с кем в Вашингтоне и теперь изменил свою точку зрения. Поэтому он и пожелал побеседовать с вами.
— Понимаю. Нечто вроде рабочей беседы.
— Возможно. Если только вы сами не желаете отстраниться от расследования. Если так, то никаких служебных неприятностей это для вас не повлечет. Мы даже готовы выразить вам письменную благодарность за активное участие в начале расследования, а также предоставить вам обоим месячный поощрительный отпуск, с настоящего момента, если вам угодно. — Он окинул нас взглядом и продолжал: — В этом случае необходимость встречи с генералом отпадает и вы можете быть свободны.
Не такое уж и плохое предложение, если подумать. Но вот именно этого делать было и не нужно. Так что я сразу же сказал:
— Мой непосредственный руководитель, полковник Хелльманн, назначил нас с мисс Санхилл дознавателями по этому делу, и мы приступили к расследованию. Так что это решенный вопрос, полковник.
Он кивнул. Этот Фоулер определенно малый не промах, его не так-то просто подцепить. За невозмутимой внешностью адъютанта скрывалась натура опытного и деятельного человека, вынужденного быть скользким и изворотливым, чтобы удержаться на своей должности, весьма незавидной по всем армейским меркам. Но не поработав в аппарате генерала, сам никогда не станешь генералом, а полковник Фоулер, несомненно, уже достаточно поднаторел на этом поприще, чтобы совершить последний рывок и прыжок к заветной первой Серебряной Звезде.
Фоулер погрузился в размышления, и в комнате воцарилась тишина. Сказав свое слово, я должен был ждать ответа. У высокопоставленных офицеров имеется неприятная привычка делать затяжные паузы, сбивающие с толку неопытных молодых подчиненных, которые теряются окончательно, когда за паузой следует холодный взгляд или суровое замечание. Это своего рода финт, если применить футбольную терминологию, или обманный маневр, говоря языком военных, но меня-то на подобный трюк полковнику Фоулеру было не купить, я достаточно повидал ему подобных типов. Меня прощупывали, испытывали на прочность мои нервы, возможно, чтобы выяснить, что́ я из себя представляю: тупоголового энтузиаста или прожженную бестию. К чести Синтии, она терпеливо сносила это тягостное молчание.
Наконец полковник произнес, обращаясь ко мне:
— Мне известно, почему в нашем гарнизоне находится мисс Санхилл. Но что привело сотрудника особого отдела СКР в Форт-Хадли?