— У полковника Мура есть в кабинете свой личный запирающийся шкафчик? — спросил я у сержанта Кормана.
— Да, сэр, — не без колебаний ответил он.
— Хорошо. Пойдите и принесите мне его расческу или щетку для волос.
— Простите, сэр?
— Ему же нужно причесываться чем-то. Мы подежурим у телефона.
— Сэр, я вынужден просить вас покинуть секретный объект.
— Могу я воспользоваться вашим телефоном?
— Да, сэр.
— Это конфиденциальный разговор.
— Я не могу оставить пост.
— Здесь остается капрал военной полиции Страуд. Благодарю вас, сержант.
Он помялся в нерешительности, но все же вышел из комнаты.
— Запомните, все услышанное вами не подлежит огласке, — предупредил я Страуда.
— Так точно, сэр.
Я нашел домашний телефон полковника Фоулера в служебном справочнике и набрал номер. Фоулер поднял трубку после третьего звонка.
— Это говорит Бреннер. Извините, что беспокою вас в такой поздний час, полковник, — сказал я. — Мне нужно ваше разрешение, чтобы забрать кое-какие вещи из кабинета полковника Мура.
— Где вы, черт бы вас подрал, Бреннер? — сонным голосом спросил полковник.
— В школе психологических операций.
— Так поздно?
— Я, кажется, утратил чувство времени.
— Что вам нужно забрать из кабинета Мура?
— Если быть точным, то все, и перевезти в ангар на Джордан-Филд.
— Я не могу вам этого разрешить, — сказал Фоулер. — Школа находится в подчинении Форт-Брагга и является секретным объектом. В кабинете полковника Мура полно секретных документов. Я позвоню завтра утром в Форт-Брагг и попытаюсь что-нибудь сделать.
Я не сказал ему, что уже перевез все имущество из служебного кабинета Энн Кэмпбелл на Джордан-Филд. Если в армии на все спрашивать разрешение у начальства, дело не стронется с мертвой точки, масса времени уйдет на переговоры и увещания.
— В таком случае, полковник, разрешите мне хотя бы опечатать его кабинет, — настаивал я.
— Опечатать его кабинет? Послушайте, что, черт подери, в конце концов, происходит?
— Происходит расследование убийства.
— Не дерзите, Бреннер.
— Так точно, сэр.
— Я сказал, что утром свяжусь с Форт-Браггом. Это все.
— Но этого недостаточно, сэр.
— Знаете что, Бреннер, я, конечно, ценю ваше трудолюбие и инициативу, но нельзя же вести себя как слон в посудной лавке и повсюду устраивать хаос. Не нервируйте личный состав гарнизона, нельзя же всех лишать покоя из-за одного убийцы. К тому же, выполняя свою работу, не забывайте о таких вещах, как устав, традиции, этикет и вежливость. Вы слышите меня, Бреннер?
— Да, сэр. Но в данный момент мне нужно получить образец волос полковника Мура для сравнения с волоском, найденным на месте убийства. Либо позвоните полковнику Муру домой и попросите его приехать лично в лабораторию судмедэкспертизы в Джордан-Филд, либо, для ускорения дела, позвольте мне взять образец с расчески в его кабинете. Мне также не хотелось бы, чтобы полковник узнал, что его подозревают в убийстве. — Я заметил, как расширились глаза у капрала Страуда.
После длительной паузы полковник Фоулер сказал:
— Ладно, разрешаю вам взять образец волос полковника Мура с его щетки или расчески, но не прикасайтесь больше ни к чему в его кабинете.
— Да, сэр. Вы проинструктируете дежурного сержанта?
— Дайте мне его.
— Так точно, сэр! — Я кивнул Страуду, и он сходил за сержантом Корманом. — Гарнизонный адъютант полковник Фоулер желает вам что-то сказать, — обратился я к дежурному.
Сержант неохотно подошел к телефону, и далее я слышал только: «Так точно, сэр. Да, сэр. Будет исполнено, сэр». Наконец он положил трубку и сказал мне:
— Побудьте у аппарата, а я схожу поищу расческу.
— Замечательно, — ответил я. — Только заверните ее в платок.
Сержант взял связку ключей и вышел из дежурного помещения. Я услышал, как удаляются по коридору его шаги.
— Мы будем на улице, — сказал я капралу Страуду, который, как мне показалось, рад был поучаствовать в расследовании такого дела. — А вы подождите здесь и заберите вещественное доказательство.
— Суровые, однако, здесь порядки, — заметила Синтия, когда мы вышли из здания и встали в свете фар патрульной машины.
— Если бы тебе приходилось заниматься опытами по промыванию мозгов, технике допросов, разрушению психики и вызыванию страха и паники, тебе вряд ли бы понравилось, что кто-то из посторонних сует нос в твои дела.
— Так вот, значит, чем она здесь занималась?
— Полагаю, что да. Здесь содержат в изолированных помещениях добровольцев, согласившихся стать их подопытными кроликами, а кроме того, на прилегающей к школе территории устроен целый имитационный лагерь для военнопленных.
— Откуда все это тебе известно?
— Я сотрудничал по одному делу год назад с психологом из этого центра. Он потом подал рапорт с просьбой о переводе.
— От такой работы недолго и самому свихнуться.
— Точно. Знаешь, я обнаружил любопытную запись на листке бумаги, вложенном в личное досье на Энн Кэмпбелл, цитату из Ницше. Там сказано: «Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище. Слишком долго заглядывающему в бездну следует помнить, что и бездна вглядывается в него».
— Как это оказалось в ее личном деле?
— Не знаю, но мне кажется, я знаю, что это значит.
— Да… Кажется, мы оба знаем. Порой мне хочется сменить профессию. Надоедает заниматься мазками из влагалища, анализами спермы и снятием показаний с насильников и их жертв.
— Верно. И, похоже, десять лет — это предел. Я работаю уже двадцать. Это мое последнее дело.
— Ты это говоришь себе каждый раз?
— Да.
Капрал Страуд вышел из дежурной части, держа что-то в руке, и, когда он подошел поближе, мы увидели, что он улыбается.
— Он нашел щетку, — объяснил он, протягивая мне завернутый в зеленый носовой платок предмет.
— Вам известен порядок, капрал, — сказал я ему. — Попрошу вас все это запротоколировать: где, когда и при каких обстоятельствах была обнаружена эта массажная щетка.
— Да, сэр.
— Протокол положите в пакет, запечатайте, надпишите: «Бреннеру» и доставьте в военную полицию до шести утра.
— Так точно, сэр.
— Вы не знаете, какой машиной пользуется полковник Мур? — спросила его Синтия.
— Дайте подумать… у него старая машина, довольно помятый серый седан. Ах, вспомнил: большой «форд-фэрлейн» 85-го или 86-го года.
— Вы очень помогли нам, — сказала Синтия. — Все это строго секретно!
— Если вам потребуется дополнительная информация о полковнике Муре, — с серьезным видом заявил капрал Страуд, — обращайтесь ко мне, я узнаю, что смогу.
— Спасибо, — ответил я, нисколько более не сомневаясь, что полковника многие хотели бы отправить в ливенуортскую камеру смертников.
Мы попрощались и разошлись по машинам.
— На Джордан-Филд? — спросила Синтия, включая скорость.
— Точно, — сказал я.
Мы выехали с территории гарнизона и очутились на шоссе, прорезающем военную резервацию — около 150 квадратных миль необитаемой земли, принадлежащей правительству, где, впрочем, довольно свободно чувствуют себя охотники и браконьеры, а еще со времен до основания здесь военного лагеря остались заброшенные поселки, кладбища, сельские церкви, хижины рудокопов и лесорубов и ветхие бараки плантации семейства Бомонт. Казалось, время застыло здесь с той самой поры, когда государство вознамерилось использовать свое право на отчуждение частной собственности во имя подготовки к решающей войне, которая положит конец всем войнам.
Как я уже говорил, именно здесь я проходил курсы подготовки пехотинцев, поэтому до сих пор отлично помню эту местность: негостеприимный и жутковато тихий ландшафт, где лесистые холмы чередуются с озерцами, прудами, болотами и топями, поросшими мхом и лишайником, светящимся по ночам и мешающим ориентироваться.
Целью этой подготовки было превратить нормальных американских парней в сознательных и послушных солдат, готовых убивать по приказу. Весь курс продолжался всего четыре месяца. Но за эти четыре месяца интенсивных тренировок человек полностью преображался: так случилось и со мной, обыкновенным выпускником средней школы, поступившим на военную службу в июне и оказавшимся перед Рождеством уже в джунглях, с автоматической винтовкой «М-16», в камуфляжной форме и с абсолютно другими мозгами в голове.
— Думаешь об этом деле? — спросила Синтия, удивленная моим затянувшимся молчанием.
— Нет, задумался о прошлом: ведь я проходил здесь боевую подготовку.
— Во время Второй мировой войны или войны в Корее?
— Попрошу не попрекать меня возрастом.
— Да, сэр.
— Тебе доводилось бывать в глубинных районах резервации?
— Нет, дальше шестого стрельбища я не забредала.
— Значит, ты ничего не видела. Если поехать вон по той, уходящей налево, дороге, то попадешь в главную тренировочную зону. Там находятся полигоны и места для специальных маневров типа: «Наступательные операции стрелковой роты», «Совместные боевые действия пехотных и бронетанковых частей», «Засада», «Ночной дозор» и так далее.
— А на пикник туда съездить нельзя?
— Таких мероприятий не припоминаю. Там есть еще лагерь рейнджеров, тренировочная база для операций в условиях, приближенных к европейскому городу, «вьетнамская деревня», а также лагерь для военнопленных, о котором я тебе уже говорил. Но все это в закрытой зоне.
— Понятно. — Синтия немного подумала и сказала: — Непонятно мне лишь одно: с какой стати Энн Кэмпбелл избрала из всей этой огромной территории столь странное место для свидания, на стрельбище в пятидесяти метрах от дороги, по которой ездят и патрульные машины, и фургоны с часовыми, а всего в километре вообще находится охраняемый объект.
— Я думал над этим, и мне пришли в голову три версии. Первая — на нее напали, когда она направлялась по служебным делам. В этом случае не она избрала это место, а преступник, напавший на нее. Так здесь думают все, кроме нас с тобой.