— Верно, мы так не думаем. Значит, если допустить, что место выбрала она сама, то она выбрала именно такое, которое наверняка знал ее сообщник, или партнер, чтобы не разминуться с ним в темноте.
— Правильно. Это была вторая мысль, пришедшая мне в голову. Парень не очень-то хорошо ориентируется в лесу по ночам. Вот, кстати, и поворот на Джордан-Филд.
— Я вижу, — сказала Синтия, поворачивая на шоссе, ведущее к аэродрому. — И какая же еще догадка осенила тебя?
— Видишь ли, мне подумалось, что Энн Кэмпбелл выбрала именно это место потому, что тут заключался некий элемент риска. Это придавало всей затее большую остроту и, возможно, было чем-то вроде вызова ее отцу.
— Да, здесь ты, похоже, близок к истине, Пол, — кивнула головой Синтия. — Дескать, вот тебе, милый папочка, получи!
— Все это так, но лишь при условии, что Энн и ее отец серьезно недолюбливали друг друга.
— Ты уже говорил об этом, когда мы осматривали ее дом.
— Верно. Но я сам не знаю, почему мне вдруг пришла в голову подобная мысль. Может, мне просто подумалось, что трудно быть дочерью влиятельного человека и жить как бы в его тени. Такое случается довольно часто.
— Да. Но у нас нет никаких фактов, подтверждающих, что именно так и обстояло дело в данном случае. Тогда откуда же такие идеи?
— Да именно недостаток фактов и наводит на подобную мысль! Ведь все упорно обходят эту тему. Более того, никто не утверждает обратного, а именно: что генерал и его дочь были неразлучны, близки, любили и обожали друг друга.
— Генерал сказал, что я понравилась бы его дочери.
— Да мне наплевать на то, что сказал генерал! Если ты хорошенько подумаешь, то наверняка вспомнишь, что ни один человек не назвал отношения между генералом и его дочерью хотя бы дружескими: ни Кент, ни Фоулер, ни Мур, ни Ярдли, ни даже сам генерал Кэмпбелл. Нам нужно выяснить, как относились друг к другу генерал и его дочь.
— Мне кажется, — опять кивнула Синтия, — что мы близки к разгадке, так что лучше поторопиться с выстраиванием всей версии, пока нам не начали мешать или не отдали дело ФБР.
— Ты абсолютно права. У нас с тобой еще два-три дня, после чего станут вставлять палки в колеса. Как говорится в руководстве для командира танка, залог успеха — в быстроте, натиске и огневой мощи. Нужно нанести мощный удар по слабой точке противника и упредить его там, где он недостаточно расторопен.
— И тем самым обеспечить успех операции.
— Вот именно.
Мы подкатили к сторожевой будке у въезда на Джордан-Филд, предъявили удостоверения и были пропущены на площадку.
Синтия поставила машину рядом с фургонами и грузовиками экспертов, а я вытащил из багажного отделения пластиковый мешок с одеждой убитой, доверив Синтии нести массажную щетку для волос.
— Если она сама разделась, а он держал мешок, то ни на кобуре, ни на ее ботинках, ни на ремне может и не быть отпечатков чужих пальцев. Разве что они остались на мешке, — сказала она.
— Это мы скоро узнаем, — пообещал я.
— А ты весьма проницателен, Бреннер, — заметила она, пока мы шли к ангару. — Я начинаю уважать тебя.
— Но ведь я все равно тебе не нравлюсь?
— Нет.
— Ты меня любишь?
— Не знаю.
— В Брюсселе ты говорила, что любишь.
— Это было в Брюсселе. Мы поговорим еще об этом через неделю, а может быть, сегодня ночью, попозже.
Глава 18
Ангар номер три был залит светом с потолка и бурлил деловито снующими повсюду судмедэкспертами из передвижной лаборатории Форт-Джиллема. Полковника Кента еще не было, что в данный момент меня весьма устраивало.
Я показал пластиковый мешок и щетку для волос Кэлу Сиверу, и он, не задавая ненужных вопросов, передал все это эксперту по отпечаткам пальцев, велев ему отдать вещественные доказательства, когда тот закончит свою часть работы, в отделение структурного анализа.
Теперь, после обнаружения мешка с исчезнувшей одеждой и оружием, в ангаре находились все принадлежавшие Энн Кэмпбелл вещи, включая ее автомобиль, домашнее имущество и предметы из ее рабочего кабинета. Здесь же стоял и ее служебный автомобиль, которым она воспользовалась в ту ночь. В глубине ангара я заметил множество фотоснимков места происшествия, приколотых к переносным стендам, зарисовки и чертежи места преступления, кипу листков с результатами лабораторных анализов, цветные фотографии трупа, на которые я не стал смотреть, гипсовые слепки с отпечатков ног, целлофановые пакеты с вещественными доказательствами и массу разнообразных приборов, над которыми колдовало около тридцати сотрудников мужского и женского пола.
В одном углу ангара стояло около двух десятков раскладушек, а в другом уже организовали буфет. Армия обладает почти неограниченными возможностями и людскими ресурсами, к тому же не требуется платить сверхурочные. А поскольку в настоящий момент вряд ли где-либо еще расследовалось столь же тяжкое преступление, то весь этот колоссальный потенциал был направлен в Форт-Хадли. Порой меня охватывает благоговейный трепет при одной мысли о том, какие силы могут быть приведены в движение одной фразой, вроде той, что сказал когда-то Рузвельт Эйзенхауэру: «Подготовьте войска для высадки в Европе». Просто, четко и ясно, как это и должно быть в армии. Куда хуже, когда политики пытаются строить из себя полководцев, а последние, в свою очередь, лезут в политические игры. Такое случается не только во время войны, но и в ходе расследований преступлений. Поэтому-то я и помнил, что в запасе у меня считанные дни, а может быть, и часы, для свободных действий.
Кэл Сивер показал мне экземпляр местной ежедневной газеты «Мидленд диспэтч», заголовок которой гласил: «Генеральская дочь найдена мертвой в гарнизоне».
Мы с Синтией прочли статью, суть которой сводилась к тому, что капитан Энн Кэмпбелл была обнаружена на одном из стрельбищ голой, связанной, задушенной и, возможно, изнасилованной. Статейка была наполовину высосана из пальца, если не считать приведенного в ней высказывания пресс-секретаря штаба гарнизона капитана Хиллари Барнс, которая заявила, что не может дать пока никаких официальных объяснений случившегося, кроме того, что этим убийством сейчас занимается армейская служба криминальных расследований.
Тем не менее приводилось высказывание начальника мидлендской полиции Берта Ярдли, который сказал, что он предложил свою помощь начальнику военной полиции полковнику Кенту, и теперь они тесно сотрудничают.
Пока он еще не упомянул о вывезенном без его ведома имуществе убитой и ни словечком не обмолвился о своем желании заполучить мою задницу на серебряном блюде, но после нашей следующей встречи у него могла возникнуть мысль натравить на меня газетчиков.
— В этих кроссовках вы ходили по месту преступления? — спросил Кэл у Синтии.
— Да, — ответила она. — Вам нужны только кроссовки или же и ноги вместе с ними?
— Только кроссовки, если вы не возражаете.
Синтия присела на раскладной стульчик, сняла обувь и передала ее Кэлу.
— А где ботинки, в которых ты был на месте убийства? — спросил меня эксперт.
— Дома. Я забыл их сюда захватить.
— Ты не мог бы сделать это в ближайшее время?
— Безусловно, как только у меня появится такая возможность. Пока же я как бы ограничен в перемещении границей гарнизона.
— Опять? Бог мой, Бреннер! Всякий раз, когда мне приходится сотрудничать с тобой, у тебя возникают проблемы с местной полицией. Зачем ты все время настраиваешь ее против себя?
— Не все время. Ладно, Кэл, у меня к тебе просьба: пошли бригаду на пятое стрельбище снять отпечатки шин. — Я рассказал ему, где найти эти следы, и он начал оглядываться по сторонам, высматривая свободных сотрудников. — И еще, — добавил я, — как только они закончат там, отправь их к жилому комплексу на Виктори-драйв сделать слепки с покрышек серого «форда-фэрлейн» 1986 года с офицерской отличительной лентой на бампере. Номера я не знаю, но пусть поищут эту машину на стоянке напротив тридцать девятого блока.
Он внимательно поглядел на меня и сказал:
— Если автомобиль принадлежит военнослужащему, не проще ли подождать, пока он приедет в гарнизон?
— Мне это нужно как можно быстрее, уже сегодня ночью.
— Да полно тебе, Бреннер, сколько можно нарушать инструкцию? Как я могу собирать улики за пределами гарнизона без разрешения местной полиции?
— Все правильно, — согласился я. — Не нужно ехать туда на армейской машине: не исключено, что возле сорок пятого блока, где жила жертва, дежурит мидлендская полиция. Но скорее всего, они оставили полицейского в доме, так что скажи своим ребятам, чтобы работали быстро и с оглядкой.
— Лучше подождать, пока машина будет в гарнизоне.
— О’кей, — потрепал я его по плечу. — Мне все ясно. Остается лишь надеяться, что к утру эти покрышки не сменят. Честно говоря, за ночь машина вообще может исчезнуть. Но это так, к слову. Жди до утра.
— О’кей, я пошлю людей в Виктори-Гарденс, раз тебе так приспичило, торопыга. — С этими словами Кэл направился к группе сотрудников, наклеивающих ярлыки на гипсовые слепки с отпечатков подошв и делающих пометки на плане места преступления. Он передал им кроссовки Синтии и начал что-то говорить, вероятно, о предстоящем им задании, судя по тому, что он то и дело показывал в мою сторону оттопыренным большим пальцем, а его люди бросали на меня косые взгляды.
Я взял себе и Синтии кофе и вернулся к ней.
— Спасибо, — сказала она, поднимая голову от стопки заключений экспертов. — Взгляни-ка вот на это! — Она показала мне заключение специалистов по отпечаткам ног. — Они нашли след от женской туфли с гладкой подошвой, седьмого размера. Как он очутился на стрельбище?
— Понятия не имею. — Я пробежал заключение, из которого следовало, что след был совсем свежим. — Интересно. Но ведь здесь почти неделю не было дождя, так что след могли оставить и несколько дней назад.
— Правильно. Но все равно есть над чем подумать.