Минут пятнадцать мы изучали доклады различных подразделений судмедэкспертизы, потом к нам вернулся Кэл, и вместе с ним мы подошли к столу, за которым одна из сотрудниц что-то рассматривала в микроскоп.
— Кажется, вам повезло с этой щеткой, — сказал Кэл. — Откуда она у вас?
— Не от тебя, во всяком случае, — погладил я его по лысине.
Лаборантка фыркнула, не отрываясь от микроскопа.
Кэлу шутка не понравилась, и он обратился к Синтии:
— Раз уж вы единственная в следственной группе, у кого в голове есть мозги, почему бы вам самой не взглянуть в микроскоп?
Лаборантка по фамилии Лаббик подвинулась, и Синтия села за стол. Лаборантка сказала:
— Волос справа изъят из раковины мужской уборной на шестом стрельбище. Волос слева взят с массажной щетки.
Синтия припала глазом к окуляру, и специалист Лаббик продолжала свой комментарий:
— Я исследовала двадцать волосков, взятых со щетки, и убедилась, что все они принадлежат одному лицу. Полагаю, что для такого вывода имеются все логические и статистические предпосылки, однако, для полной уверенности, исследую для составления заключения все имеющиеся на данной щетке волосы.
— Ближе к делу, — едва не сорвалось у меня с языка, но я вовремя прикусил его, вспомнив, что спорить с техническими специалистами не рекомендуется, лучше дать им выговориться, иначе они могут обидеться.
— Волосы имеют определенные характеристики, по которым мы их подразделяем, — продолжала специалист Лаббик. — Это означает, что невозможно с полной уверенностью утверждать, что они идентичны данному образцу. Волосы можно использовать для того, чтобы исключить кого-то из числа подозреваемых лиц, но для опознания подозреваемого в суде нельзя, поскольку в данном случае у образца из туалета отсутствует корень и невозможно установить пол индивидуума и его генетический код.
— Мне думается, им это известно, — заметил Кэл.
— Так точно, сэр. Так или иначе, но у волоска из уборной корня нет, однако группу крови определить все же удалось: это группа «0». Такая же группа у пользовавшегося массажной щеткой, с которой взят другой образец для сравнительного анализа. Кроме того, оба эти образца принадлежат к так называемому кавказскому типу и визуально схожи по текстуре, цвету, отсутствию следов красителей и общему состоянию здоровья.
— Точно, — оторвалась от окуляра Синтия. — Они внешне похожи.
— Я полагаю, — подвела итог специалист Лаббик, — что оба волоса принадлежат одному лицу, хотя нужно отметить, что волос из рукомойника слишком мал для дополнительных анализов, таких, как спектральный анализ, который мог бы выявить и другие сходства образцов. Дополнительные анализы могут привести к уничтожению данного единственного образца, взятого из уборной. У некоторых же волосков со щетки корни имеются, — добавила, подумав, она, — и приблизительно через час я уже могла бы определить пол и генетический код объекта.
— Все ясно, — кивнул я.
— Прошу вас приложить образцы в специальном пакетике к вашему рапорту, — сказала лаборантке Синтия, вставая из-за стола.
— Да, мэм.
— Благодарю вас.
— Этого достаточно для ареста? — спросил меня Сивер.
— Нет, но достаточно, чтобы хорошенько пощупать этого парня.
— Какого парня?
Я отвел его в сторону и сказал, понизив голос, чтобы не услышала лаборантка:
— Парня зовут полковник Чарльз Мур, это его покрышки меня так срочно интересуют. Его служебный кабинет находится в школе психологических операций. Он был начальником убитой. Я пытаюсь добиться, чтобы его кабинет опечатали до того, как нам разрешат вывезти все его имущество сюда, в лабораторию. А пока, Кэл, пожалуйста, сравните отпечатки пальцев, обнаруженные на щетке полковника Мура, с отпечатками на армейском вездеходе, найденном возле места убийства, а также с отпечатками пальцев на мешке с вещами убитой и на самих вещах.
— Правильно. — Кэл подумал и произнес: — Но даже если отпечатки и совпадут, из этого не следует, что полковник Мур убийца. Ведь у него есть оправдания тому, что его отпечатки оказались на ее кобуре или в автомобиле.
— Понимаю, — сказал я, — но ему придется еще и объяснить, как оказались его пальчики на мешке с вещами убитой и почему следы от его машины остались на пятом стрельбище.
— И все же нужно еще доказать, что он был там в момент убийства, — кивнул Кэл.
— Все правильно. Вот почему я и хочу, чтобы ты сравнил отпечатки со щетки с частичными отпечатками пальцев на колышках, к которым была привязана убитая. Если у нас окажется достаточно совпадений, то веревка затянется уже на его шее. О’кей?
— О’кей, — согласился со мной Кэл. — Тебе как детективу, конечно, виднее, я бы тоже признал его виновным, но сейчас настали такие странные времена, что ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. — Он повернулся и пошел к секции, где занимались отпечатками пальцев.
— Если мы допросим Мура и припрем его доказательствами, может статься, он признается, что убил он, — рассуждала Синтия.
— Верно, или скажет, что не убивал. И тогда мы с замирающим сердцем будем ждать, решит ли трибунал, что полковник американской армии задушил дочь генерала Кэмпбелла, или же что уоррент-офицеры Бреннер и Санхилл поймали не того парня, упустили убийцу, опозорили и себя, и армию и потому должны получить за это сполна.
— Если все заключения судмедэкспертов будут свидетельствовать против Мура, лично у тебя останутся какие-то сомнения? — подумав немного, спросила Синтия.
— А у тебя?
— Да, и вполне обоснованные. Я не могу себе представить, что Энн Кэмпбелл развлекалась в своей манере с этим человеком, и не могу поверить, что он ее задушил. По его виду можно еще заподозрить в нем психопата, способного подсыпать тебе в кофе яду. Но убить кого-то своими руками он бы не смог.
— Именно это и меня тревожит. Но как знать, может, она сама попросила его об этом? Может, она умоляла его сделать это. В моей практике был подобный случай. К тому же Мур экспериментировал с ослабляющими мозговые функции препаратами, он мог подавить ее волю.
— Это возможно.
Я заметил приближающегося к нам за спиной Синтии полковника Кента и сказал:
— А вот и закон! Пошли встретим его!
— Что новенького? — поинтересовался полковник.
— Пока рано что-либо утверждать, Билл, — ответил я, — подождем результатов анализов. Но похоже, мы напали на след.
— В самом деле? — вытаращился он на меня. — Кто?
— Полковник Мур.
Он немного подумал и кивнул головой:
— Это совпадает с моими подозрениями.
— У вас тоже были подозрения на его счет?
— Видите ли, они были долгое время в довольно близких отношениях, так что я вполне склонен был подозревать именно его, поскольку он какой-то странный тип. Не знаю только, что его могло подтолкнуть на это.
— И я тоже. Скажите, Билл, какие отношения были у капитана Кэмпбелл с ее отцом?
— Что вы имеете в виду? — пристально взглянул он на меня.
— Их можно охарактеризовать как доверительные?
— Нет, нельзя. Понимаете, сейчас не самое лучшее время, чтобы обсуждать это.
— Тогда не лучше ли будет сделать это в Фоллс-Черч?
— Послушайте, не нужно меня пугать!
— Это вы меня послушайте, полковник! Мне официально поручено расследовать это убийство, и вы напрасно полагаете, что имеете право не отвечать на мои вопросы. Так что потрудитесь лучше ответить, это ваш долг.
Кенту такая прямолинейность явно не понравилась, но в то же время он, похоже, испытывал облегчение от предоставляемой ему возможности снять с души груз. Он направился к центру ангара, и мы последовали за ним.
— О’кей, — наконец произнес он. — Генерал Кэмпбелл не одобрял выбор своей дочерью военной профессии, ему не нравились ее знакомые мужчины, раздражало его и ее решение поселиться не в гарнизоне, а в городе, равно как и ее общение с людьми типа Чарльза Мура, и еще многие другие вещи, о которых я не знаю.
— Разве он не гордился ею? — спросила Синтия.
— Думаю, что нет.
— Но ведь она была гордостью всей армии! — отметила Синтия.
— Буду с вами откровенен, — вздохнул полковник, — у армии не было особого выбора. Энн Кэмпбелл сжимала в одном кулаке яйца своего папаши, а в другом — яйца всей армии.
— Как это следует понимать? — вскинула брови Синтия.
— Это следует понимать так, что она во многом чертовски преуспела: как женщина, как генеральская дочь, как выпускница Уэст-Пойнта и как общественная деятельница. Ее папаша не успел и глазом моргнуть, как она сделалась символом армии благодаря ловкой рекламной кампании, и вот она уже и в прессе, и на радио, и на телевидении, популярнейшая личность среди женщин, их идеал и все такое прочее. Все от нее без ума, но самой ей наплевать на армию. Она просто хотела стать неприкосновенной.
— Но зачем? — спросила Синтия.
— Все дело заключалось в том, что если ее папаша просто недолюбливал ее, то она его ненавидела всеми фибрами души. И она лезла из кожи вон, чтобы насолить ему лишний раз, а он был вынужден терпеть, потому что под угрозой была вся его карьера.
— Занимательная информация, — пробормотал я. — Должно быть, вы слишком перенервничали, не зная, как сообщить эту новость ее отцу, и только поэтому сразу не сообщили ее нам.
Кент обернулся по сторонам и, понизив голос, произнес:
— Но все это строго между нами. Официально они любили друг друга. — Он поколебался и добавил: — Сказать по правде, генерал Кэмпбелл вовсе и не ненавидел дочь, скорее, просто не одобрял ее поведение. Имейте в виду, что все это только сплетни, но я довожу их до вашего сведения по секрету, чтобы вам легче было разобраться, что за чертовщина здесь творится. Короче, я вам этого не говорил, но можете не сомневаться, что так оно все на самом деле и есть.
— Спасибо, Билл. Можете еще что-нибудь сказать нам?
— Нет.
Но я думал иначе, а потому и спросил:
— Кто из ее знакомых мужчин, кроме полковника Мура, вызывал раздражение у генерала?