оизводства среди офицеров высокого ранга считается непрестижным, но я в этом ничего постыдного не нахожу.
Мы оставили машину на улице, выбрались из нее и направились к дому. В этот час — семь утра — на холме было еще достаточно прохладно, но поднимающееся над деревьями жаркое солнце предвещало обычный для Юга знойный денек.
— Полковники типа Фоулера и Кента, не потерявшие надежды стать генералами, весьма чувствительны ко всему, что может испортить им карьеру, — заметил я.
— Из любого трудного положения есть выход, — сказала Синтия.
— Не всегда, — возразил я. — У Кента, к примеру, его нет.
Стрелки часов показывали ровно семь, и я постучал в зеленую дверь.
Дверь открыла привлекательная чернокожая женщина в летнем платье и, натянуто улыбнувшись, спросила:
— Мисс Санхилл и мистер Бреннер, если не ошибаюсь?
— Да, мэм, — сказал я, простив ей свойственное гражданским лицам неуважение к возрасту и рангу; признаться, среди уоррент-офицеров ранг чем-то сродни девственности у проституток: он просто отсутствует.
Поборов замешательство, мы вошли следом за ней в дом и остановились в холле. Синтия огляделась по сторонам.
— Красивый дом, — заметила она.
— Благодарю вас, — сказала жена полковника.
— Вы хорошо знали капитана Кэмпбелл? — спросила ее Синтия.
— Не очень, — неуверенно ответила супруга адъютанта, чем меня весьма озадачила: как такое могло случиться? Очевидно, миссис Фоулер была слегка расстроена и забыла о тонкостях этикета, о которых жене полковника забывать нельзя никогда.
— Вы видели после этой трагедии миссис Кэмпбелл? — спросил в свою очередь я.
— Миссис Кэмпбелл? Нет… Я была… Я была слишком потрясена случившимся.
Но не в такой же степени, как мать убитой, подумалось мне, выразила бы соболезнование хотя бы по телефону.
Я уже было собрался задать следующий вопрос, но мы приблизились к полковнику Фоулеру, который в этот момент разговаривал с кем-то по телефону. На нем был зеленый мундир, застегнутая на все пуговицы сорочка и галстук. Он указал нам на два плетеных стула за столиком напротив себя, и мы с Синтией сели.
Армия — последний американский оплот твердо установленных и определенных общественных правил, традиций, рангов и обязанностей, и если вы интересуетесь всеми тонкостями поведения в этой структуре, то к вашим услугам имеется справочник на шестьсот страниц для офицеров, где вы найдете подробнейшие объяснения на все случаи жизни военнослужащего. Поэтому любое отклонение от правил не может не вызвать удивления.
Миссис Фоулер извинилась перед нами и удалилась. Полковник Фоулер терпеливо выслушал своего телефонного собеседника и сказал:
— Я все понял, сэр. Я доведу это до их сведения. — Он положил трубку и взглянул на нас: — Доброе утро.
— Доброе утро, полковник.
— Кофе?
— С удовольствием.
Он налил кофе в чашки и указал на сахарницу. Начал он с небольшого вступления:
— Лично я почти не сталкивался с дискриминацией в армии и поэтому беру на себя смелость утверждать, что в армии ни раса человека, ни его религиозные убеждения не являются определяющими факторами для его служебной карьеры и жизни в целом. Среди военнослужащих, конечно же, возникают проблемы на расовой почве, но систематической расовой дискриминации в армии нет.
Я не совсем понял, куда он клонит, поэтому положил в кофе сахару.
— Вам доводилось сталкиваться с дискриминацией на половой почве? — спросил полковник Синтию.
— Пожалуй, да, — не совсем уверенно ответила она. — Несколько раз.
— Вы были объектом сплетен, злословия или лжи?
— Да, пожалуй, один раз точно.
— В таком случае вы должны признать, что я, чернокожий мужчина, имел меньше проблем, чем вы, белая женщина.
— Я знаю, что в армии женщинам приходится труднее, чем мужчинам, — кивнула Синтия, — но ведь и в жизни в целом происходит то же самое. Так как же следует понимать вашу мысль, полковник?
— Ее следует понимать так, мисс Санхилл, что капитану Энн Кэмпбелл приходилось несладко в этом гарнизоне. Если бы она была не дочерью, а сыном генерала и воевала в Персидском заливе, в Панаме или Гренаде, она бы стала кумиром для солдат, подобно многим сыновьям известных полководцев во все времена. Вместо этого ходят слухи, что она была подстилкой чуть ли не для всего Форт-Хадли. Извините меня за грубое выражение.
— Но если бы капитан Кэмпбелл была сыном прославленного генерала и, вернувшись с фронта домой, переспала со всем женским персоналом гарнизона, — заметил я, — ему не пришлось бы самому платить за свой второй бокал в офицерском клубе.
— Вы правы, — взглянул на меня полковник Фоулер. — В отношении к мужчинам и к женщинам у нас все еще сохранился одиозный двойной стандарт, который вряд ли мы потерпели бы в расовом вопросе. Так что, если у вас появится компрометирующий материал, касающийся сексуального поведения капитана Кэмпбелл, я был бы не прочь ознакомиться с ним, даже если сведения не соответствуют истине.
— В настоящий момент я не вправе раскрывать тайну следствия, полковник, — ответил я. — Сексуальная сторона жизни капитана Кэмпбелл интересует меня только в той мере, в какой она касается обстоятельств ее убийства. Я не намерен копаться в ее грязном белье из похотливых побуждений, прикрываясь расследованием ее изнасилования и удушения на стрельбище.
Я не собирался раскрывать пока перед Фоулером все карты, поэтому и не сказал о результатах вскрытия.
— Я в этом и не сомневаюсь, — кивнул Фоулер. — Я не ставлю под сомнение вашу профессиональную этичность. Но было бы лучше, если бы расследование не переросло в охоту за ведьмами.
— Послушайте, полковник, — сказал я, — мне понятно, какой тяжелый удар вы и все родственники убитой пережили. Но мы говорим не о сплетнях и инсинуациях, а об упрямых фактах, которые у меня на руках. Энн Кэмпбелл вела не просто свободный в сексуальном смысле образ жизни, что, замечу, при ее положении в армии тоже не являлось исключительно ее личным делом, она жила потенциально опасной половой жизнью. Мы могли бы все утро проспорить о двойных стандартах, но когда мне говорят, что генеральская дочка переспала с доброй половиной женатых старших офицеров из гарнизона, то я думаю о том, кто из них мог ее убить, а не о том, что напишут в бульварных газетах. Словечки типа «сучка» и «шлюха» не приходят мне в мою голову детектива, зато напрашиваются слова «шантаж» и «мотив». Я ясно выразил свою мысль, сэр?
Видимо, полковник и сам так же думал, потому что он закивал головой в знак согласия со мной, а возможно, и с собственными мыслями по этому поводу.
— Если вы произведете арест, могу я надеяться, что в вашем рапорте будет минимум информации в связи с этим аспектом?
Меня так и подмывало сказать ему о тайном хранилище приспособлений для плотских утех Энн Кэмпбелл, а также о том, что я уже пошел на сделку со своей совестью, чтобы свести ущерб до минимума.
— Вещественные доказательства, обнаруженные в доме капитана Кэмпбелл, могли бы и должны были бы быть представлены шефу местной полиции Ярдли, — сказал я. — Но мы с мисс Санхилл предприняли меры предосторожности, дабы не допустить огласки компрометирующих женщину-офицера материалов, учитывая ее возраст, привлекательность и свободу от супружеских обязательств. Так что можете судить сами, насколько мне стоит доверять, сэр: поступки красноречивее слов.
Он вновь кивнул головой и совершенно неожиданно произнес:
— Я чрезвычайно доволен вами обоими. Я посылал относительно вас запросы, и выяснилось, что у вас отменная репутация. Так что нам очень повезло, что именно вам поручили данное дело.
Я подтянул ноги, потому что вранье уже потекло через край, но сдержанно ответил, что весьма польщен такой оценкой.
Он подлил нам в чашки еще кофе.
— Значит, главный подозреваемый — полковник Мур?
— Вы правы.
— Почему именно его вы подозреваете?
— Потому что имеются вещественные доказательства его присутствия на месте преступления, — ответил я.
— Понимаю… Но прямых улик, что именно он убил ее, нет?
— Нет. Не исключено, что он побывал на месте убийства до или после того, как оно произошло.
— А есть ли у вас доказательство того, что там побывал кто-то еще?
— Никаких определенных доказательств у нас пока нет.
— В таком случае он единственный подозреваемый?
— На данный момент — именно так.
— Если он не признается, вы предъявите ему обвинение?
— Нет, тогда решение будет принято в Вашингтоне, я смогу лишь высказать свое мнение.
— Но все же от него и вашего рапорта многое будет зависеть.
— Я полагаю, что мои рекомендации и рапорт станут определяющим фактором, — сказал я, — поскольку, кроме меня, ключом к тому, что случилось, никто не обладает. И должен сказать вам, сэр, что все эти слухи относительно интрижек Энн Кэмпбелл с офицерами гарнизона вполне могут касаться и военного прокурора, и других высокопоставленных лиц, так что им трудно будет сохранить объективность и непредвзятость в данном деле. Мне не хотелось бы оказаться в роли сеятеля семян недоверия, но считаю своим долгом вас предупредить о том, что слышал.
— От кого вы это слышали?
— Этого я вам сказать не могу. Но источник, поверьте мне, вполне надежный, да вам и самому прекрасно должно быть известно, как далеко зашло все это дело. Вам самим не очистить собственный дом, у вас даже метла запачкана. Может быть, нам с мисс Санхилл это удастся.
— В этом смысле у меня для вас новости, — кивнул понимающе полковник Фоулер. — Их мне сообщил прямо перед вашим приходом генерал Кэмпбелл. Появились определенные изменения.
— Любопытно, — произнес я, заинтригованный таким поворотом событий.
— Министерство юстиции приняло решение поручить данное дело ФБР. Конечно, было принято во внимание мнение вашего непосредственного начальника полковника Хелльманна, главного военного прокурора и других заинтересованных сторон.
Проклятье!