— И я тоже, — согласилась Синтия, открывая дверь машины.
— Ты обратила внимание, какой вид был у жены полковника? — заметил я, плюхаясь на сиденье.
— Конечно, обратила.
— А полковнику Фоулеру нужны новые часы.
— И это верно.
Глава 22
— Едем завтракать или в школу психологических операций? — спросила меня Синтия.
— В школу психологических операций. Позавтракаем с полковником Муром.
На дорожках, ведущих к каждому особняку на Бетани-Хилл, имелись столбики с белыми табличками, на одной из которых черными буквами было написано: «Полковник и миссис Кент».
— Интересно, где будет обитать Билл Кент в следующем месяце? — спросил я у Синтии, указывая ей на эту надпись.
— Надеюсь, что не в тюрьме Ливенуорта, штат Канзас. Мне жаль его, — сказала она.
— Люди сами коверкают себе жизнь.
— Имей хоть каплю сочувствия, Пол.
— О’кей. Учитывая масштабы морального разложения в этом гарнизоне нетрудно себе представить, какая последует волна внезапных отставок, увольнений и переводов на новое место службы. Не обойдется и без разводов, но, если повезет, до судебных процессов по обвинению офицеров в недостойном поведении дело не дойдет. Ведь тогда им понадобилось бы выделить отдельный корпус в ливенуортской тюрьме для любовников Энн Кэмпбелл. Ты можешь себе представить эту картину? Более двух десятков разжалованных офицеров сидят по камерам…
— Мне кажется, это уже не сочувствие.
— Ты права. Извини.
Мы выехали из поселка на Бетани-Хилл и смешались с потоком машин, развозящих в этот утренний час людей и грузы по местам назначения. Мимо и вокруг нас двигались служебные автомобили и автофургоны с солдатами, школьные автобусы с детьми и грузовики, джипы и микроавтобусы, шагали строем или бежали курсанты. Тысячи мужчин и женщин куда-то стремились по своим делам, и это было похоже и одновременно не похоже на то, что происходит в любом маленьком городке в восемь утра. В мирное время служба во внутренних гарнизонах США в лучшем случае кажется скучной, но во время войны жизнь в городках, подобных Форт-Хадли, мало чем отличается от жизни прифронтовых гарнизонов, хотя здесь, безусловно, и немного спокойнее.
— Некоторые люди действительно плохо замечают течение времени, — рассуждала Синтия. — Я склонна поверить, что полковник Фоулер на самом деле что-то просто напутал в последовательности событий.
— А я считаю, что он позвонил ей гораздо раньше, чем утверждает, — сказал я.
— Подумай, что ты говоришь, Пол!
— Я говорю, что он знал, что она мертва, еще до того, как позвонил, а позвонил для того, чтобы создать видимость, будто он думал, что она жива и просто опоздала на встречу. Он не знал, что мы окажемся в ее доме в столь ранний час.
— Хорошо, допустим, но откуда ему стало известно, что ее убили?
— Есть три варианта: либо ему кто-то сказал, либо он обнаружил каким-то образом труп, либо это он и убил.
— Он не убивал ее.
— Тебе этот парень понравился.
— Допустим. Но он не убийца.
— Любой из нас потенциальный убийца.
— Неправда.
— Однако нетрудно проследить его возможный мотив.
— Верно. Это могло быть стремление защитить генерала и избавиться от источника разложения в гарнизоне.
— Именно из подобных побуждений человек типа полковника Фоулера и мог бы стать убийцей, — кивнул я. — Хотя у него могла быть и личная причина.
— Возможно, — вздохнула Синтия и повернула на шоссе, ведущее к школе психологических операций.
— Если бы у нас не было главного подозреваемого в лице полковника Мура с его курчавыми волосами, я бы поставил в начало списка полковника Фоулера — из-за этого телефонного звонка и перепуганного вида его жены, — сказал я.
— Может быть. Как поступим с Муром?
— Прощупаем основательно.
— Ты полагаешь, еще не время поговорить с ним о его волосах, отпечатках пальцев и следов от шин его автомобиля?
— Это вовсе не обязательно. Нам не следует раскрывать перед ним свои карты, пусть сам выроет себе яму своим языком.
Синтия проехала под знак «Проезд только для сотрудников», и я взглянул по сторонам — сторожевой будки не было, но впереди стояла машина военной полиции. Мы остановились перед знаком «Только для сотрудников школы», и я заметил серый «форд» полковника Мура.
Мы вошли в здание, и дежурный сержант вышел из-за стола нам навстречу.
— Что вам угодно?
— Проводите нас в кабинет полковника Мура, — обратился я к нему, предъявив свое служебное удостоверение.
— Я ему сперва позвоню, шеф, — сказал сержант, что мне не понравилось, и я сказал ему:
— Мне кажется, вы меня не поняли, сержант. Проводите нас в его кабинет.
— Слушаюсь, сэр. Следуйте за мной.
Мы пошли по длинному коридору вдоль бетонных стен, выкрашенных светло-зеленой краской. Пол тоже был бетонный, выкрашенный в серый цвет. Толстые стальные двери кабинетов были распахнуты, в помещениях я мог видеть сотрудников, работающих за серыми металлическими столами: лейтенантов и капитанов, вероятно, психологов. Я сказал Синтии:
— Забудь о Ницше. Это территория Кафки.
Сержант покосился на меня, но промолчал.
— Полковник давно уже здесь? — спросил его я.
— Минут десять, — ответил сержант.
— Это его серый «форд» у входа?
— Да, сэр. Вы по поводу убийства Кэмпбелл?
— Да уж не из-за неоплаченной парковки автомобиля.
— Понимаю, сэр.
— Где кабинет капитана Кэмпбелл?
— Справа от кабинета полковника Мура. Но он совершенно пуст.
Мы дошли до конца коридора и уперлись в закрытую дверь с табличкой: «Полковник Мур».
— Предупредить его о вашем приходе? — спросил дежурный.
— Нет. Можете быть свободны, сержант.
— Но… — замялся он.
— В чем дело?
— Я просто хотел сказать, что желаю вам найти убийцу, — сказал он, повернулся и пошел назад по длинному коридору.
Табличка на соседней двери, тоже закрытой, гласила: «Капитан Кэмпбелл». Синтия открыла эту дверь, и мы вошли.
Кабинет и в самом деле был пуст, лишь на столе лежал букет цветов. Никакой записки, однако, не было.
Мы вышли из комнаты, и я постучался в дверь соседнего кабинета. «Входите, входите», — отозвался полковник Мур.
Мы с Синтией вошли. Полковник Мур, согнувшийся над письменным столом, даже не поднял головы. Кабинет был просторным, но таким же мрачным, как и все остальное. Вдоль стены справа стояли стеллажи для документов, у стены слева — маленький круглый столик, а в углу — открытый несгораемый шкаф, где висел китель полковника. Жужжащий на полу вентилятор шуршал листами ватмана, приклеенными липкой лентой к стене, а рядом с письменным столом гордо возвышался символ принадлежности хозяина кабинета к делам государственной важности — измельчитель документов.
— Что происходит? Да как вы… — поднял наконец голову полковник Мур, пытаясь сообразить, как мы здесь оказались.
— Извините нас за внезапное вторжение, — проговорил я, — но мы случайно оказались по соседству и решили навестить вас. Можно нам сесть?
— Хорошо, присаживайтесь, — кивнул он головой на два стула перед своим столом. — Но лучше было бы перенести нашу встречу. Я очень занят.
— Понимаю, сэр. Но в таком случае наша следующая встреча состоится в здании военной полиции.
— Хорошо, предварительно позвоните мне.
Похоже, полковник Мур не до конца улавливал смысл моих слов, как это часто случается с учеными, замкнувшимися в своем мирке.
— Чем я могу быть вам полезен? — спросил он.
— Видите ли, полковник, — начал я, — мне бы хотелось еще раз услышать от вас, чем вы занимались в ночь, когда произошла известная вам трагедия.
— Хорошо, — вздохнул Мур. — Примерно с семи вечера и до половины восьмого утра я находился у себя дома.
— Вы живете один? — спросил я.
— Да. Один.
— Кто бы мог подтвердить, что вы были у себя дома?
— Боюсь, что никто.
— В одиннадцать вечера вы звонили в штаб капитану Кэмпбелл. Верно?
— Да, я звонил ей.
— Видимо, по какому-то вопросу, связанному с вашей работой?
— Именно так.
— А в полдень вы позвонили ей домой и оставили сообщение на пленке автоответчика. Верно?
— Да.
— Но вы пытались связаться с ней и раньше, однако не работал телефон.
— И это правильно.
— Зачем вы ей звонили?
— Чтобы сообщить ей, что военная полиция вынесла все вещи из ее кабинета. Я пытался возражать, говорил, что там секретные документы, но они меня не послушали. В армии царят порядки полицейского государства. Вы можете себе представить, что им даже не требовался ордер на обыск!
— Полковник, точно так же поступили бы и сотрудники службы безопасности корпорации Ай-би-эм, случись это в их штаб-квартире. Для обыска им потребовалось бы лишь указание кого-нибудь из высшего руководства. Здесь все принадлежит дяде Сэму. Конечно, у вас есть определенные конституционные права, но я бы не советовал вам пытаться использовать их, пока на вас не надели наручники и не отвезли в тюрьму. В этом случае все тотчас же начнут действовать строго по закону и оберегать все ваши права. Так вы склонны сегодня с нами сотрудничать, полковник?
— Нет. Я буду сотрудничать только в том случае, если вы вынудите меня к этому, но предупреждаю, что я заявлю протест.
— Прекрасно. — Я снова окинул взглядом кабинет. На верхней полке металлического шкафа лежал туалетный набор, из которого, видимо, и была изъята массажная щетка Мура. Любопытно, он заметил пропажу?
Я заглянул в приемник бумагоизмельчителя, но тот был пуст. Мур оказался совсем не глуп и не страдал профессорской рассеянностью и забывчивостью, он был чертовски хитрой бестией. Однако его самоуверенность порождала и некоторую небрежность, поэтому я бы не удивился, если бы увидел на его столе молоток и колышки для палатки.
— Мистер Бреннер, еще раз повторяю: я сейчас очень занят.
— Понимаю. Но вы обещали помочь нам лучше понять психологию капитана Кэмпбелл.