— Я говорю с офицером, ведущим расследование? — услышал я голос полковника Уимса.
— Да, сэр, — подтвердил я.
— Хорошо. Я получил указание составить обвинительное заключение на полковника Чарльза Мура, так что мне нужна кое-какая информация.
— Что ж, для начала могу вам сообщить, что никакого обвинения против полковника не будет до тех пор, пока я не сочту это нужным, сэр.
— Извините меня, мистер Бреннер, но я получил указания из Пентагона.
— Да хоть от самого духа генерала Дугласа Макартура, — вспылил я, зная по опыту, что с военными прокурорами можно особенно не церемониться, даже если они в звании полковника, потому что для них, как и для военных врачей и психологов, звание всего лишь фактор, определяющий их жалованье, и они сами знают, что им не следует принимать его всерьез. Будь они просто уоррент-офицерами, как я, они чувствовали бы себя намного лучше. Я сказал:
— Ваше имя всплыло среди прочих, имевших связи с убитой.
— Не понял.
— Вы женаты, полковник?
— Да. А что?
— Вы хотите оставаться женатым?
— Что вы такое несете, черт подери?
— У меня имеются данные, что вы состояли в половой связи с убитой и совершали действия, нарушающие дисциплинарный устав, а именно: статьи 125-ю — развратные действия, и статью 133-ю — поведение, порочащее звание офицера и джентльмена, а также статью 134-ю — нарушение норм порядка и дисциплины и поведение, дискредитирующее вооруженные силы. Что вы на это скажете?
— Это неправда.
— Вы знаете, как определить, когда юрист лжет? У него двигаются губы.
— Лучше бы вам привести доказательства этого обвинения, — раздраженно проговорил он.
— Скажите, вы бывали в подвальной комнате? У меня есть любопытная видеозапись, — сказал я.
— Я никогда… Я…
— И снимки, сделанные «поляроидом».
— Но я…
— И дневник Энн Кэмпбелл. Послушайте, полковник, мне, конечно, все равно, но лучше вам отказаться от этого дела. Не усложняйте себе жизнь. Позвоните главному военному прокурору, а еще лучше — слетайте в Вашингтон и подайте рапорт об отставке. Подумайте сами, как его обосновать. А дело передайте тому, кто не так резво стягивает с себя штаны при виде юбки. А еще лучше — женщине. У вас есть женщины-офицеры?
— Да, майор Гудвин.
— Так вот, с этого момента дело Кэмпбелл курирует она.
— Не смейте мне приказывать!
— Полковник, если бы теперь офицеров разжаловывали, вы завтра же были бы рядовым. Так или иначе, выбирайте: либо вы подыскиваете себе местечко в какой-нибудь скромной фирме, либо оказываетесь в ливенуортской тюрьме. Не упрямьтесь, пользуйтесь своей последней возможностью, чтобы хоть как-то выбраться из этого положения. Не исключено, что я привлеку вас в качестве свидетеля.
— Свидетеля чего?
— Я подумаю над этим. Всего хорошего. — И я положил трубку.
Синтия тоже положила трубку и спросила меня:
— Может, достаточно на сегодня? Сколько можно расстраивать людей?
— Я всем им пожелал всего наилучшего.
— Пол, умерь свой пыл. Я понимаю, что у тебя на руках все козыри, но…
— Я всех здесь держу за яйца, — без обиняков сказал я.
— Да, но ты слишком много на себя берешь.
— Пусть знают, с кем имеют дело.
— Не принимай это так близко к сердцу, Пол. Ведь это всего лишь твоя работа.
— О’кей, но меня просто бесит такое пренебрежение кодексом офицерской чести! Зачем тогда было давать присягу, клясться, что будешь соблюдать все высокие нормы морали, чести и достоинства офицера? Ведь подумать только: почти тридцать человек буквально наплевали на все это, и ради чего?
— Ради киски.
Я расхохотался.
— Верно, ради одной кошки, но только кошка оказалась исчадием ада.
— Все мы не безгрешны, однако.
— Но мы хотя бы не злоупотребляли служебным положением и не компрометировали звание офицера.
— Речь идет об убийстве, а не о нарушении морали. Не надо валить все в одну кучу.
— Правильно. Позови сюда этих клоунов.
Синтия нажала на кнопку селектора и сказала Бейкер:
— Пригласите к нам этих… джентльменов.
— Хорошо, мэм.
— Только спокойно! — воскликнула Синтия.
— Эти гороховые шуты меня ни капельки не волнуют: ведь они из гражданских, — сказал я.
Дверь распахнулась, и специалист Бейкер объявила:
— Шеф полиции Ярдли и офицер Ярдли.
Вошли оба Ярдли, одетые в полицейскую форму. Берт Ярдли сказал:
— Не очень-то вежливо заставлять нас ждать. Но не будем заострять на этом внимание. — Он окинул взглядом нашу комнату и заметил: — Клянусь, у меня даже камеры будут покраше и попросторнее этой дыры.
— У нас тоже, — сообщил я ему. — Непременно покажу вам одну из них.
— Это мой сын Уэс, — хохотнув, сказал шеф полиции. — Уэс, это мисс Санхилл и мистер Бреннер.
Уэс Ярдли, высокий и чрезвычайно худой мужчина лет двадцати пяти с длинными, зачесанными назад волосами, которые доставили бы ему немало хлопот, служи он в любом другом полицейском подразделении, в знак приветствия коснулся кончиками пальцев полей своей ковбойской шляпы и кивнул Синтии.
В присутствии равных себе или стоящих ниже них людей южане никогда не снимут головного убора: войти в дом со шляпой в руках — значит признать верховенство его хозяев над собой. Эта традиция восходит к временам плантаторов и рабов, господ и издольщиков, добропорядочных семейств и семейств презренных, богачей и бедняков. Я плохо во всем этом разбираюсь, но, так как в армии тоже строго соблюдаются правила, касающиеся головных уборов, я уважаю местные традиции.
Поскольку стульев для всех не хватало, мы продолжали стоять.
— Так вот, — обратился ко мне Берт Ярдли, — все твое барахло лежит упакованным в моем кабинете. Приезжай и забирай его в любое удобное для тебя время.
— Это очень любезно с вашей стороны, — ответил я.
Уэс ухмыльнулся, и я едва сдержался, чтобы не вмазать ему кулаком по его костлявой роже. Парень все время крутил головой по сторонам и переступал с ноги на ногу, словно у него в заднице было шило.
— Вы привезли с собой государственное имущество? — спросил я у Берта.
— О чем речь! Мне не нужны лишние неприятности с государством. Я все отдал этой крошке в приемной. Считай это проявлением миролюбия с моей стороны, Пол. Могу я так тебя называть, сынок?
— О чем речь, Берт!
— Вот и замечательно. И еще я подумываю насчет того, чтобы допустить тебя в дом убитой.
— Я просто польщен, Берт.
— Как я догадываюсь, ты хотел бы потолковать об этом деле с моим сыном. Уэс, расскажи ребятам все, что знаешь об этой девчонке.
— Она была не девчонка, а женщина, офицер армии США, — заметила Синтия. — Так же как и специалист Бейкер, — солдат американских вооруженных сил.
— Прошу прощения, мэм, — поклонился Берт, коснувшись полей своей шляпы кончиками пальцев.
Теперь меня подмывало уже познакомить этих наглецов с моим пистолетом, и, если бы не цейтнот, нависший надо мной в этом расследовании, я бы заставил их попотеть.
— Значит, мы с Энн действительно встречались время от времени, — затараторил Уэс, — но у меня были и другие подружки, а она путалась с другими ребятами, — так что мы друг на друга не обижались. В ночь, когда ее пришили, я дежурил на машине в Северном Мидленде, с полуночи до восьми утра, и это может подтвердить добрый десяток людей, которые меня видели, включая моего напарника, ребят с бензоколонки и других парней. Больше мне вам нечего сказать.
— Спасибо, офицер Ярдли.
Все замолчали, потом Синтия спросила Уэса:
— Вас расстроила гибель Энн Кэмпбелл?
— Да, мэм, — ответил он, подумав.
— Может, дать вам успокоительного? — поинтересовался я.
— Я забыл предупредить тебя, сынок, — сказал Уэсу Берт Ярдли, — что этот парень любит пошутить.
— Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, — обратился я к Берту.
— Можешь смело говорить при моем сыне, — осклабился он.
— Не думаю, шеф, что ему все нужно знать, — заметил я.
Он задумчиво взглянул на меня и сказал сыну:
— Ладно, оставляю тебя пока наедине с этой юной леди, Уэс. Но веди себя прилично! — Он рассмеялся. — Она ведь не знает, что ты по натуре живчик, подумает еще, что ты просто упал в детстве с телеги. Ха-ха-ха!
Мы с Бертом вышли из кабинета, и я завел его в свободную комнату для допросов и усадил за стол.
— Эти проклятые репортеры снаружи так и норовят повсюду сунуть свой нос, — чертыхнулся Берт. — Они уже что-то пронюхали о том, что говорят здесь насчет генеральской дочки злые языки. Ты понял?
Ничего подобного в прессе я не видел, однако заметил:
— Офицеры юстиции не распространяют среди журналистов сомнительных слухов.
— Ясное дело, черт подери! Мы с генералом всегда находили общий язык, и мне не хотелось бы, чтобы его дочь стала после смерти предметом сплетен.
— Если вы к чему-то клоните, шеф, то не тяните кота за хвост. Выкладывайте.
— Что ж, сдается мне, что у людей складывается впечатление, будто ваша служба меня обскакала в этом деле, так что, когда вы отловите этого парня, что ее убил, моя контора останется с носом.
Его корявая манера излагать свои мысли раздражала меня, но еще сильнее действовал мне на нервы он сам.
— Можете быть уверены, шеф Ярдли, — спокойно заверил его я, — что ваша фирма получит по заслугам.
— Вот этого-то я и опасаюсь, сынок, — расхохотался Берт. — Но шутки в сторону: мы тоже хотим участвовать в расследовании.
— Свяжитесь с ФБР. Оно займется этим делом с завтрашнего дня.
— Это точно?
— Абсолютно!
— О’кей. Но ты пока накатай рапорт о том, как помогла тебе в работе полиция Мидленда.
— Почему я должен это делать?
— Ты еще спрашиваешь? А кто разносит слухи о каких-то замятых мной делах и протоколах в моем досье? С чего это вдруг репортеры разнюхивают все о связях моего мальчика с этой девкой? Тебе не удастся выставить меня круглым болваном! Я тебе еще понадоблюсь, вот увидишь! Я знаю, ты сделаешь все как надо, — уже спокойнее добавил он.